Чума! Теперь на пограничников возлагалась и задача создать новый заслон, не пропустить страшную болезнь из очага заражения. И они с этой задачей справились…

Но было бы ошибкой думать, что, занятые борьбой с многочисленными болезнями, пограничники ослабили охрану границы. Степанов понимал, что без разведки, без слежки за каждым шагом бандитов ему с ними не совладать. А помочь в этом ему могли только местные жители и… сами бандиты — те из бандитов, которых бы удалось привлечь на свою сторону, заставить работать против главарей…

Степанов, уже ставший членом исполкома Нагорно-Карабахской автономной области, был прекрасно осведомлен о действиях бандитов, о грабежах и убийствах, о запугивании местного населения. За пять последних лет жителей пограничных селений терроризировали сарыкская и ахмедлинская банды, во главе которых стояли злейшие враги Советской власти, мусаватисты Назар Джафар Кулу-оглы и Абдулла Искандер-оглы.

Крестьяне сами извещали пограничников о появлении бандитов. Когда же было обещано прощение явившимся с повинной, многие потянулись в комендатуры сдавать винтовки.

Степанов разговаривал с каждым, но по большей части это была мелкая сошка, запуганные крестьяне, желавшие порвать с бандитами и вместе с тем боявшиеся их мести. Но через них Степанов нашел дорогу к одному из приближенных главаря сарыкской банды. С тех пор этот бандит именовался в оперативных документах «источником». Имя его осталось неизвестным.

29 февраля 1932 года на дому у «источника» был задержан брат главаря Сулейман Кулу-оглы. При нем были винтовка и кинжал. На допросе он сказал, что банда уходит в Персию.

На другой день в селении Сарык было схвачено еще восемь бандитов вместе с их главарем. Тогда пришли сдаваться и ахмедлинские бандиты. Но в последний момент главарь их Абдулла Искандер передумал, и в перестрелке он и еще пятеро бандитов были убиты.

В послужном списке Степанова появилась запись: «Под непосредственным руководством тов. Степанова банда была тщательно изучена и впоследствии им же ликвидирована (изъята), обезоружена и главарь убит без единой жертвы с нашей стороны».

И тотчас его забрали в Москву. Приказ о назначении Степанова помощником начальника отдела боевой подготовки Главного управления пограничных войск был подписан, когда он доложил о ликвидации банд.

Проезжая Тбилиси, Степанов наконец встретился с женой. Волнения окончились. Григорий Алексеевич стал счастливейшим из отцов. Дочери он дал не совсем обычное имя — Нинель. Впрочем, в те годы коммунисты часто давали своим детям имена, которых не было в святцах. Владлен, Марлен, Октябрина, Трактор… Если имя Нинель прочесть наоборот, то получится «Ленин».

В Москве Степанов три года командовал школой, которая ныне стала Высшим пограничным командным училищем. Был начальником отдела Главного управления пограничных войск.

Подошел 1939 год. На финской границе назревали события, которым суждено было стать важной вехой в истории нашей страны. И тогда комбрига Степанова, знакомого с местными условиями, назначают начальником пограничных войск Ленинградского округа.

— Если не отведут финны войска, быть войне, — сказал Степанов своему шоферу Саше Гусеву, когда они возвращались по Выборгскому шоссе от моста, неподалеку от которого пролилась кровь красноармейцев. Мощная машина ЗИС-101 уже приближалась к Ленинграду. От границы до города всего тридцать два километра.

Гусев кивнул. Он был озабочен и все поглядывал на крылья машины, смятые сильным ударом. Степанов очень торопился к месту обстрела; с проселочной дороги неожиданно вывернул на шоссе грузовик и вдруг остановился с заглохшим мотором; Гусев не мог затормозить — дорога обледенела… И вот результат. Гусев досадовал, что такое случилось с ним, лучшим шофером управления. Но комбриг не сказал ни слова в упрек, видел, что шофер не виноват…

Степанов был еще под впечатлением встречи с финским пограничным комиссаром. Развязно посмеиваясь, тот утверждал, что снаряды были не финские, а советские: ваша, мол, артиллерия проводила учебные стрельбы…

Разговор происходил на железнодорожном мосту через реку Сестру. Единственном мосту, перекинутом через границу у Ленинграда.

Под мостом журчала студеная вода реки. На той стороне виднелись столбы проволочных заграждений. Черной стеной стоял еловый лес. Раскачивались на порывистом ветру кроны двух гигантских сосен, на сучьях которых темными пятнами выделялись полушубки наблюдателей. Правее сосен, на бугре, высилось бетонное укрепление. Дорога за мостом упиралась в противотанковый ров…

И так вдоль всей границы. Мирное население эвакуировано. Укрепления разрисованы окнами — под дома. Начальники застав докладывают: финны приводят на берег Сестры новое пополнение, устраивают молебствия, после чего солдаты смачивают речной водой головы и дают клятву сражаться насмерть.

Из Москвы зачастили начальники. Степанов возил на границу Ворошилова, Мехлиса, начальника пограничных войск комдива Соколова…

Оснований для тревог было достаточно. Степанов, спавший последние месяцы лишь урывками, дремал под мерный бег машины. Но это только казалось Гусеву, старавшемуся вести машину плавно.

Быть войне! Впрочем, война в Европе уже началась. С сентября 1939 года доклады Степанова в Москву напоминают разведсводки с театра военных действий. Он пристально следит за усиленным строительством укрепленного района на Карельском перешейке. Эстонцы торопятся возвести укрепления под Нарвой. И в Финляндии, и в Эстонии полностью отмобилизованы запасные. Шюцкоровцы пропагандируют идею «Великой Финляндии», которой следует простираться не больше и не меньше как до Урала. В Эстонии зашевелились контрреволюционные организации «Национальный трудовой союз», «Русский общевоинский союз», «Братство русской правды». Но русские, что живут в приграничной полосе на эстонской стороне, не поддаются на агитацию, распевают советские песни, уходят через границу в Россию… Сами эстонцы поговаривают о желательности присоединения к Советскому Союзу.

Но главное — финны. Весь октябрь поступали сведения о перемещении их войск к границе. В Москву ехала финская правительственная делегация, обгоняя свои полки, двигавшиеся на машинах и пешим порядком. Степанов встречал ее все у того же железнодорожного моста через Сестру, который за неимением другого подготовили к пропуску автомашин.

…Делегация возвращалась 15 октября. Начальник штаба Степанова полковник Дреев выехал к мосту и увидел, что финская сторона к приему своей делегации не готова. Он послал майора Окуневича вызвать финских пограничников, но те бросились к пулеметам и дали очередь по советским командирам. Пули никого не задели, а прибывший вскоре финский пограничный комиссар принес свои извинения. Напряженность росла.

Обстрелы становятся все чаще. Наблюдатели докладывают, что и сам мост, и подступы к нему заминированы… Очень важно захватить мост через Сестру.

Уже стемнело, когда машина Степанова остановилась у дома № 4 на Литейном проспекте, где тогда располагался его штаб.

Из донесения по телефону Ленинградского пограничного округа о начале военных действий против Финляндии:

Начальник Сестрорецкого пограничного отряда майор Андреев решил, что операция по захвату железнодорожного моста через Сестру начнется за три минуты до начала артиллерийской подготовки. Он твердо помнил, что сказал ему комбриг Степанов после совещания начальников отрядов в Ленинграде.

— Я надеюсь на вас, товарищ майор. Главное, чтобы уцелел мост…

Двадцать одна пограничная застава. А напротив — двадцать один финский пограничный кордон и пост на Железнодорожном мосту у станции Белоостров. Финские кордоны должны быть разгромлены силами советских пограничников, чтобы расчистить дорогу частям РККА. Но полевые части белофиннов тоже подошли к самой границе…