После совещания радировал Классовскому:
«Восходом луны зажгите костер. Атакую с севера по сигналу красной ракеты, одновременно атакуйте и вы. Ваши люди должны иметь опознавательную широкую повязку на левом рукаве, так как одеждой добротрядовцы, по существу, ничем не отличаются от одежды басмачей.
В бою участвуют станковые и ручные пулеметы, ружейные гранатометы. Орудие, вероятно, к бою не поспеет.
При отходе немедленно радируйте. Еще раз разъясните своим бойцам пароль „Сабля — Саратов“. Через каждый час слушайте мою рацию. Масленников».
Несмотря на все усилия, водопой закончили только в четыре часа сорок пять минут.
Одного ведра воды на коня и одной фляги на бойца, конечно, было недостаточно, но по-прежнему командование отряда должно было требовать от личного состава нечеловеческих усилий: могучим союзником басмачей была жажда.
Рассказу о самом бое в записках старшего врача отряда Хорста предпослан эпиграф: «В это утро раннее солнце заливало кровью горизонт». Думается, что не констатация происшедшей семнадцатого мая кровавой битвы выражает главную суть этих событий. В это утро каждый участник боя держал экзамен на звание советского солдата, выстоявшего в будущем в пожаре войны под Москвой, в окопах Сталинграда, на Курской дуге, в боях за Берлин, за освобождение Европы. В это утро рождался герой-командир, сумевший победить тогда, когда, казалось, отряду грозили разгром и гибель.
Посылая одного из проводников с запиской к начальнику каравана Голованенко, требуя немедленно выслать двадцать пять-тридцать самых, лучших верблюдов с водой вслед за отрядом, Масленников не мог знать, что Голованенко сам догадался о такой необходимости и по своей инициативе выслал двадцать лучших верблюдов с водой вслед за отрядом.
В 4.30 утра с полуторасуточным запасом продовольствия и фуража, с десятью ведрами горько-соленой воды отряд выступил в направлении на юг по старой караванной тропе Питняк — Мерв.
Командира полка огорчало то, что все-таки нашлось несколько человек, а точнее — семь, не выдержавших жары. Среди них известный командиру полка своей расхлябанностью Голобородько, который, несмотря на строжайший запрет, съел полбанки консервов, за что едва не поплатился жизнью.
Конечно, командир полка понимал, что сейчас от личного состава полка он требует нечеловеческих усилий и что могут найтись «барышни», которым не по силам столь тяжкие испытания, стократно усиленные жаждой. Командиры отделений оставили этих «барышень» у колодца с приказанием быть маяками для орудия и транспорта, догонять основные силы.
Масленников распорядился также: прибывающим бочата заполнить водой и немедленно идти по следам отряда. Иметь боеготовность, так как во время боя отдельные группы банды могут прорваться и сюда, к колодцу.
Порадовала командира полка и инициатива начальника транспортного взвода Голованенко, догадавшегося самостоятельно всех лучших верблюдов с бочатами форсированным маршем отправить с колодца Бал-Кую вслед за главными силами.
Появление каравана из двадцати верблюдов с бочатами заметно повысило настроение бойцов.
Командир полка приказал остановить движение на двадцать минут, чтобы перед боем дать коням еще по ведру и по четверти котелка людям.
Еще ни разу за все время движения не переливалась с такой осторожностью вода из бочат в котелки.
И снова командир полка с благодарностью подумал о Масько, Карпове, Быбе, о парторгах подразделений, которые, воспользовавшись раздачей воды, в который уже раз затеяли беседы о тактике басмачей, об условиях безотказного действия оружия.
Приподнятое настроение от близости противника, от того, что вовремя подоспела вода, стало заметнее, когда в небе послышался шум мотора и над отрядом появился самолет. В голову отряда был брошен вымпел, в котором руководитель боеоперации Масловский написал: «Направление вами взято правильно. Бандстановище в 12–15 километрах».
Несколько обидело командира отряда то, что Масловский упрекнул их в медлительности. Ну что ж, видимо, он не знал, как у них плохо обстоит дело с транспортом и водой. Насторожило и появление самолета перед самым боем: бандиты, безусловно, догадаются, что в такую глушь самолет зря не прилетит, — теперь они предупреждены о появлении отряда.
Ничего этого он, конечно, никому не сказал, собрав экстренное совещание командиров. План его был прост: максимально использовать возможности кавалерийского отряда.
Начальник сковывающей огневой группы командир дивизиона Воробьев должен стремительно наступать с севера и северо-запада.
Начальник ударной группы командир дивизиона Самосвалов кавалерийской атакой, сабельным фланговым ударом с северо-востока завершает разгром банды.
Усилив головное охранение отделением под началом командира взвода Бабичева, в 8.30 выступили на сближение с расположением противника.
Через полчаса из-за сопки по головному охранению был сделан первый выстрел басмачей. Донеслось ржание раненой лошади, редкая ружейная и пулеметная стрельба.
Командир отряда пришпорил коня, направив его на юг, откуда доносилась стрельба, в низине спешился для личной рекогносцировки, поднялся на гребень сопки, послав несколько западнее командира огневой группы Воробьева.
Все та же картина открывалась перед командиром полка Масленниковым: до самого горизонта песчаные перекаты, видимость не далее чем на тысячу метров. Огневой рубеж виден как ряд сопок, покрытых саксаулом. До переката песчаные сопки и ямы образуют мертвое пространство, в котором можно укрыться даже на коне. На отдельных скатах господствующих сопок видны точки — басмачи.
Подошел вернувшийся из рекогносцировки командир огневой сковывающей группы Воробьев и доложил:
— Правее нас сильнопересеченная песчаная местность с песчаным перекатом, протянувшимся с востока на запад. Параллельно нашему движению на расстоянии тысячи-тысячи двухсот метров тянется возвышенность с севера на юг, упирающаяся в перекат…
Снова короткое совещание, командиры подразделений по результатам рекогносцировки получают приказ:
— Басмачи, судя по выстрелам, занимают огневой рубеж к югу от нас на расстоянии тысячи двухсот метров. Отряд Классовского наступает с юга и юго-востока. Отличительный знак добротрядовцев — белая повязка на левом рукаве. Огневой группе товарища Воробьева ставится задача — энергичным наступлением на юг подавить огневое сопротивление противника, уничтожая его и отбрасывая на восток. Ударной сабельной группе Самохвалова продвигаться уступом слева, выходя во фланг банде с северо-востока. Оставшемуся ручному пулемету — мой резерв — продвигаться за командным пунктом. Медпункт по мере продвижения идет за КП. Мой командный пункт — на левом фланге огневой группы.
К девяти тридцати отряд уже был развернут в боевой порядок.
Командиру отряда с командного пункта было видно, как пулеметчики, сбив басмачей с первого рубежа, начали продвижение дальше, но были встречены сильным винтовочным огнем со второго рубежа. Через связного Масленников отдал приказание вести огонь станковому пулемету, с удовлетворением отметил про себя, как бойцы с ручными пулеметами под его прикрытием продолжали накапливаться перед вторым рубежом.
Прискакал связной из группы правофлангового наблюдения, доложил:
— Нас обошли справа. До пятидесяти конных басмачей развертываются в атаку, с огневого рубежа их прикрывают до двадцати-тридцати винтовок.
Отметив, что и лобовой огонь по бойцам отряда, штурмующим второй рубеж, значительно усилился, Масленников приказал:
— Ручному пулемету из резерва, продвигаясь уступом справа до тысячи метров, обеспечить прикрытие отряда от внезапного нападения басмачей.
Бандиты, гикая, с клинками наголо бросившиеся было во фланг отряду, стали поворачивать обратно, некоторые слетели с седел, падая вместе с лошадьми, поднимая пыль, взметая песок.
Разрывающее душу предсмертное ржание, крики, гиканье, пулеметные очереди, винтовочная трескотня — все это слилось воедино, в привычные звуки боя, много раз входившие в его жизнь за последние четырнадцать лет.
