— Нет, не надо, я вас и так пропишу.
— Возьмите-возьмите, у вас же тоже дети есть, пригодится!
Взяла она деньги и ушла. И больше мы ее не видели.
Сначала эти деньги пропали. Потом сумку с товаром украли. Я, конечно, очень расстроенная была. Но что делать. Надо жить.
Вернулась я, значит, накормив сына, к своей палатке. Начала потихоньку торговать. И вдруг обратила внимание, что одна женщина, тоже продавщица, — ее палатка метрах в трех от нашей, — так вот она стоит и обзывает меня:
— Сучка, свинья, тварь! Надо же, привезла товар, какой и у меня! Вот тварь!
Я молчу. А она продолжает:
— Скотина глупая! Вот посмотрим, я все продам ниже своей цены, и пусть она обанкротится. Сволочь неграмотная, сучка, тварь!
Я молчу. Она ровно час так обзывала меня. Я не знала, что мне делать. Между прочим, она раньше со мной общалась, но у нее в лексиконе всего несколько фраз было: «Мрак, идиотизм». Все кругом были глупые, неграмотные, а она врач, окончила институт и академию. Она всегда всем повторяла, что она очень грамотная, потому что академию окончила медицинскую (хотя это была неправда).
А теперь она стояла в своей торговой палатке и без остановки обзывала меня.
Если бы вы знали мое состояние: только вчера украли сумку, вернулась — дети голодные, и денег нету дома, и с утра хозяин-алкаш явился, в долг просил, и здесь на рынке обзывают меня по-всякому. У меня уже сил не осталось. Больше не могла терпеть. Подошла к ней и говорю:
— Извините, Зоя Афанасьевна, почему вы меня обзываете сучкой?
— А нечего привозить мой товар!
— Может, скажете еще, этот рынок ваш собственный?
— Не привози мой товар!
— А вы не обзывайте меня, пожалуйста, сучкой!
— Буду! Не привози мой товар, сучка!
Я больше не могла эти оскорбления терпеть. Что-то у меня внутри как будто оборвалось. Я заплакала, упала на колени к ее ногам, обхватила ее сапоги, лбом прижалась и прошу:
— Пожалуйста, не обзывайте меня!
Она ногой оттолкнула меня и пошла, ругаясь, на свою вторую торговую точку и там продолжала обзывать меня. Мне помогли подняться, говорят:
— Успокойся! Дура, зачем на колени падать, она этого не стоит!
Я все плачу:
— А почему она обзывает меня?
— В таких случаях у нас говорят: «Пошла ты на …»
— Я этого слова перевод не знаю.
— А ты без перевода посылай.
Пришла я на свое место. Слышу, она стоит на второй точке и продолжает:
— Мрак, мрак, идиотизм!
Я, вся измученная, закричала:
— Не обзывайте меня! — и упала на снег.
Дальше не помню, что было. У меня ноги отнялись, сознание потеряла.
Когда в себя пришла, вижу, рядом со мной несколько женщин. Кто-то принес лекарства, кто-то налил чаю. Одна пожилая женщина подошла к Зое Афанасьевне и говорит:
— Зоя, ты же врач, помоги ей.
Тогда она подошла ко мне и проверила у меня пульс:
— Нервный срыв, сейчас пройдет. Бибиш, оказывается, вчера у тебя сумку украли, я об этом не знала, извини, — и отвернулась.
У меня уже сил не было ей отвечать. Я молча лежала, и все. Потом меня проводили до дома, чтобы я опять не упала. Дома никого не было. Я так рыдала! За что меня унижали, думала, за что? И умереть хотела.
На другой день рано встали. Был день рождения Икрама. Я, естественно, поздравила его. Позавтракали мы и пошли на рынок. Подошли к своей торговой палатке, увидели ее и чуть в обморок не упали. Ее всю изрезали на куски! Ни одного места не осталось целого. Все на нас смотрели, на нашу реакцию. Мы стояли молча, я только плакала, и все. Муж сказал:
— Вот, на мой день рождения большой подарок!
С утра до девяти вечера склеивали скотчем куски. Народ удивлялся, почему мы молча работаем, виновных не ищем? А мы сказали: «Бог судья», и все.
Зоя подошла к нам и говорит:
— Мрак, мрак, идиотизм, это не я!
— А мы вам ничего и не говорим.
— Наверное, пьяные хулиганили.
— Может быть.
После этого случая Зоя поняла, наверное, что надо мной можно издеваться. Я ей ответить не умела, муж тоже смолчал, меня не защитил. С того дня она начала меня атаковать.
Каждое утро мы приходили на рынок и раскладывали вещи. Зоя подходила к нашей палатке, руки в боки, осматривала наш товар. Поскольку она неподалеку торговала, то приходила каждые полчаса и трепала нервы. Когда у нее торговля не шла, она обвиняла меня. Говорила: «Понаехали тут!»
На рынке мои знакомые женщины-продавщицы говорили:
— Если бы я была на твоем месте, Бибиш, я бы ее разорвала на части!
Другая:
— Почему тебя муж не защитил? Если бы мой тут был, от этой Зои мокрое место осталось бы.
И еще сказали:
— Она теперь не отстанет, будет тебя давить. Не надо было на колени перед ней падать.
Зоя действительно продолжала свое. Ворчала, ругалась, отгоняла покупателей от нас.
Я вспомнила, что говорила мне моя бабушка Ниязджан: если тебя бьют по щеке, подставь другую. Раньше я этих слов не понимала. А теперь поняла, что они означают. Конечно, все это на меня действовало. Я раздражительная стала, обвиняла мужа, зачем он меня не защитил.
Однажды Икрам вернулся домой немного выпивши. Я в тот момент готовила суп на ужин. Накрыла на стол, налила детям, себе. А на мужа внимания не обращаю. Говорю детям:
— Если будете пить, как он, станете похожи на алкашей.
Дети молча ели суп.
Кажется, я переборщила. Икрам встал и подошел близко ко мне:
— А ну повтори, что ты сказала? Ты чему детей учишь! Хочешь, чтоб они меня не уважали, да?
Я ему говорю о том, что меня мучит:
— А почему ты меня не защитил? Если бы ты меня поддержал, я бы не стала на колени падать!
— Я мужчина, не буду ввязываться в бабские дела. Если я начну с ней разбираться, за себя не отвечаю. Ты что, хочешь, чтобы меня в тюрьму посадили?
— Нет!
— Тогда зачем ноешь каждый день?
Он кричал страшно, потом схватил мою тарелку с супом и вылил мне на голову. Я уже молчала, ничего не говорила. Он схватил стул за спинку и ударил меня. Стул разлетелся вдребезги. Дети от страха тоже начали кричать:
— Папа, не надо! Папа, не надо!
А он их тарелки с супом швырнул об стену.
У детей чуть сердца не выскочили. Потому что мы его никогда, никогда не видели в таком состоянии! Четыре тарелки разбил, два стула. Хорошо, телевизор был далеко, а то его тоже сломал бы.
У меня изо рта и из носа текла кровь. Дети побежали искать вату, бинт. А он закричал:
— Сидите! Так ей и надо, нечего было устраивать представление на рынке! Зачем на колени упала, зачем, а? — и по голове начал меня лупить кулаками.
Потом остановился и потребовал свои документы. И продолжал меня ругать:
— Что ты за человек! Двести долларов отдала незнакомой тетке, на рынке в Москве рот разинула — сумку украли, с Зоей этой разобраться не можешь!
Видно, все ему сильно надоело, вот он и побил меня, не мог больше выдержать.
Он стал искать документы, бродил по дому, все перерыл. Я поняла, что дело серьезное, и быстро его документы спрятала.
Он устал, измучился. Лег на кровать и уснул прямо в одежде и обуви.
Утром я встала, смотрю — на руках и лице у меня синяки. На стене — пятно от супа. Я себе места не находила. Вот, думаю, и дома все испортила. Ходила, как робот, все делала механически.
Так несколько дней прошло. Начала опять думать о смерти, о том, каким способом лучше умереть. Вены, что ли, вскрыть? Потом дальше думаю — вот так умру, и никакой памяти обо мне не останется, никто и не вспомнит! Прежде чем умереть, доставлю людям хоть маленькую радость, станцую им настоящие восточные танцы! Ведь здесь в основном специально обученные девушки танцуют, а я с Востока.
Написала я письмо в Москву, на телевидение. Рассказала о себе. Неужели, думаю, их моя история не заинтересует? А вдруг меня вызовут, и тогда, может, вся моя жизнь изменится… Ведь в реальной жизни как? Успех человека определяется ажиотажем, который кто-то создает вокруг него! Написала я на «Поле чудес», и в «Большую стирку», и в «Мою семью». И ждала, как дурочка, ответа. Однажды у подружки спросила:
