Когда Анна показала мне купленные книги, я спросил, какую пользу они принесут клону, ведь он уже не ребенок. Даже если предположить, что он когда-нибудь сможет понять язык, на котором они написаны. Больше всего ему нужны реальные знания об окружающем мире, а не те, что описаны в этих устарелых фантазиях. Нам и ему, сказал я, необходимы книги, схематично объясняющие окружающий мир и помогающие в нем разобраться. Для овладения языком и навыками чтения существуют специальные пособия с короткими повторяющимися текстами и большим количеством иллюстраций. Чтобы клон узнал названия незнакомых ему предметов и существ, я предложил купить словари с картинками — на каждой странице таких словарей напечатаны изображения предметов с подписями, а также школьный словарь английского языка. Я предположил, что нам понадобятся обычные учебники начальной школы по арифметике, естествознанию и общественным наукам. Полезным оказался бы подробный атлас мира и энциклопедии с цветными иллюстрациями по анатомии и физиологии. Мне казалось, что клону больше пригодятся книги поясняющие, растолковывающие, то есть обучающие. Я не настаивал — я ведь практически ничего не знал о клонах, но оказался прав.
Когда клон присоединился к нам в Оттаве, он знал лишь минимальное количество английских слов, из которых мог составить несколько коротких простых предложений — повествовательных, вопросительных и, реже, повелительных: «Я хочу есть», «Когда можно поесть?», «Покорми меня». (Честно говоря, я не могу себе представить, чтобы он произнес последнее предложение. Он любил поесть, но всегда терпеливо ждал, когда наступит время приема пищи.) Мы не знали, научили его этим предложениям в Отчужденных землях или же он научился им сам, за короткое время своего побега. В любом случае было ясно, что правительство использовало кое-какие средства, чтобы предотвратить или, по крайней мере, остановить развитие языка среди клонов. Возможно, им постоянно давали седативные средства. Клон не умел читать, и ему никогда не читали. Он не имел никакого понятия о чтении и о книгах. За год, проведенный с нами, он очень быстро научился понимать наш язык. Немного медленнее, но все же достаточно быстро он овладевал лексикой, грамматикой и синтаксисом. (Описывая способности клона, я невольно начинаю хвастаться.) Несмотря на все усилия Анны — я видел, что она опытный и умелый преподаватель, — он все еще читал не лучше пятилетнего ребенка. Он безуспешно пытался научиться писать (как и я) — ни одна наша просьба не злила его так, как эта, — и Анна была счастлива, когда он сумел написать свое имя.
В одиннадцать часов мы вошли в магазин канцтоваров «Кентавр». Первому встретившемуся сотруднику Анна представила нас в качестве Бада и Джейн Грей. Похоже, он все понял и незамедлительно повел нас в конец магазина, где другой человек, стоявший в закутке за занавеской, сделал мою фотографию. Когда Анна предложила заплатить, они по-английски заверили ее, что им уже заплатили. Я уже чувствовал усталость. Мы приехали на такси обратно в «Бонсекур» и быстро перекусили в кафетерии напротив отеля. После обеда я поднялся в номер, чтобы вздремнуть. Анна пошла со мной, приняла душ, немного отдохнула и отправилась осматривать город.
Я еще спал, когда около пяти часов Анна вернулась в номер. Я опустил шторы, и в комнате было душно и темно. Я не хотел просыпаться, но Анна резко подняла штору и открыла окно, впуская воздух и уличный шум.
Я не обрадовался такой побудке.
— Что происходит? Что ты делаешь?
— Я вернулась, — сказала она.
— Я так и понял.
— Потому что хочу поговорить.
— Я сплю.
— Мне надо поговорить с тобой, Рэй, пожалуйста. У меня есть только ты.
— Хорошо. Отпустишь меня в туалет? Я быстро.
— Давай, — сказала она и села на свою кровать, чтобы подождать меня.
Сделав свои дела в туалете, я вернулся, уселся на край своей кровати и посмотрел на нее.
— Кое-какие дела уже даются мне с большим трудом, — усмехнулся я.
— Понимаю.
— Ладно. Говори.
— Не надо так, — попросила она.
— Извини. Я имел в виду, давай поговорим. О чем ты хотела мне сказать?
Она встала и подошла к мягкому креслу, где оставила сумку, прежде чем уйти гулять. Вынула оттуда несколько книг.
— Это замечательные книги, Рэй. Их читала мне мама. — Анна назвала книги, которые держала в руке. — А маме их читала ее мама. И я читала их своим детям.
— Да, ты говорила.
— Я помню. Просто послушай. Я не хочу читать их клону. Он — не тот, кому мне хотелось бы их читать. Я хочу читать их своим внукам. Я ждала того времени, когда смогу читать эти книги внукам. Мечтала об этом. Ты даже не представляешь, как я об этом мечтала.
— Не представляю, — кивнул я. — Ты права.
— Я не хотела тебя обидеть. Рэй. Хорошо? Ведь речь может идти не о тебе?
— Может.
— Я скучаю по детям, — сказала она. — Скучаю по их детям. Милые малыши. Я хочу к ним. Хочу читать им эти книги.
— Не сомневаюсь, — сказал я, изо всех сил стараясь изобразить сочувствие.
— Увижу ли я их снова?
— Не знаю, — ответил я. — В смысле, откуда мне знать? Я ничего не знаю. Кроме того, что ты рассказывала. Ты мне скажи. Ты увидишь их снова?
— Не знаю, — проговорила Анна. Она помолчала, потом сунула книги обратно в сумку. — Может быть, да.
— Мне очень жаль, — сказал я.
Мне действительно было жаль.
Она снова села на кровать.
— Что я здесь делаю? — спросила она. — Что я делаю?
— Не знаю, Анна, — сказал я. — Если ты этого не знаешь, то я и подавно. Давай вернемся домой?
Какое-то время она раздумывала над моим предложением. Потом ответила:
— Нет. Нам нельзя ехать домой.
— Нельзя? Или мы не поедем?
— И то, и другое, — ответила она. — Пожалей меня, Рэй. Мне грустно. Я разрушена.
— Что я могу сделать? — спросил я. — Я не знаю, что делать.
— Просто помолчи минутку. Дай мне посидеть молча.
Я был рад сделать это.
После паузы она сказала:
— Мы не можем вернуться домой.
— Я тебе верю, — сказал я, хотя поверил не до конца.
Может она или нет, но я полагал, что я могу вернуться домой, и если точка невозврата существует, я ее пока не перешел.
В тот вечер за ужином Анна сказала мне:
— Меня выследят скорее, чем тебя. Меня знают. Знают, что я против их программы, знают, что я вхожу в организацию диссидентов, что живу на границе Отчужденных земель. Они обнаружат мою связь с клоном, прежде чем допустят саму возможность того, что ты можешь быть вместе со мной. От того, когда меня найдут, зависит твоя возможность спастись и продолжить наше дело.
— С клоном, в одиночку?
— Если все обернется именно так, — ответила она. — Да.
— Не думаю, Анна, что я на это способен. Не думаю, что я сделаю.
— Придется. У тебя не будет выбора.
— Я могу его отпустить.
— Ты не можешь этого сделать, Рэй.
Когда я говорил это, я еще не видел клона.
— Послушай, — сказал я. — Я могу сделать вот что: пригласить тебя на ужин. Не возражаешь?
Она улыбнулась.
— Это замечательно, Рэй. Давай пойдем в какое-нибудь красивое место?
С дешевой и легкой галантностью, уже думая о том, как после ужина вернусь в номер и усну, я сказал:
— Куда захочешь. Но если это далеко, то не пешком.
— Давай наденем что-нибудь нарядное? — попросила она.
— Посмотрю, что у меня есть.
Гуляя после обеда, Анна присмотрела ресторан в старой части Монреаля. Ей показалось, что он очень неплохой.
— Значит, пойдем туда, — решил я.
— Я видела меню, выставленное в окне. Там жутко дорого.
— Ничего, — сказал я.
Был субботний вечер, но мы явились достаточно рано, чтобы получить столик без предварительного заказа. Место было эффектное — двухсотпятидесятилетняя бывшая конюшня, которую с помощью денег, вкуса и внимания к деталям превратили в элегантный и очень дорогой ресторан: открытые балки темного дерева, накрахмаленные белые скатерти, прекрасный фарфор, серебро и хрусталь. Свечи. Вышколенные официанты. Ресторан был большим, но столы тщательно расставлены в соответствии с акустикой, поэтому, хотя большинство мест были заняты, в зале ресторана было уютно и спокойно. Анна надела льняной сарафан в вертикальную бело-зеленую полоску, в котором она казалась выше ростом. (Этот сарафан вызвал во мне особые воспоминания. Когда-то я купил очень похожий для Сары.) Анна сделала макияж — помада, карандаш для глаз и прочее. Если она и красилась раньше, я этого не замечал. Я был в рубашке-шотландке с короткими рукавами и брюках цветах хаки. Я всегда одеваюсь так, как одевался мой отец. Я привез с собой в Канаду две спортивные куртки, обе шерстяные, одну — в шотландскую клетку, другую — в морском стиле. Теперь куртка была перекинута у меня через руку.
