И уже на месте, когда они сами начали наблюдение, полковнику позвонили на спутниковый телефон. Разговор велся едва слышно и на английском языке, которого ни Второй, ни Третий не знали. Да они и не прислушивались.

– Мистер Валентино, объект прибыл. Расположился, как я и говорил, в шестом корпусе базы. С ним два человека, но это, мне кажется, не охрана. Я специально присматривался. Не похожи на охранников, которых я много повидал. Настоящих. Эти разместились в комнатах по другую сторону коридора, чуть дальше. Скорее всего, это просто его друзья или сослуживцы, которых объект хочет приучить кататься на лыжах, для компании. Пока они явно не лыжники. Сам объект тоже не мастер, но рядом с ними хорошо выглядит.

– Спасибо. Я понял. На сколько дней он прибыл?

– Я сам оформлял ему путевку. На двенадцать дней. День прибытия и день отбытия считается за один день. Это стандартный срок. Все путевки такие.

– Хорошо. То, что я просил…

– Я все сделал. Эту штуку я прикрепил под столешницей письменного стола. Туда горничная заглянет в последнюю очередь, когда отдыхающие уже уедут и будет генеральная уборка номера. Я до горничной успею снять. Горничную тоже я обычно посылаю. И номер при отбытии сам принимаю. Так по нашему графику работы получается: если я кого-то заселяю, я же его и провожаю. Значит, и этого провожу тоже.

– Спасибо. Продолжайте наблюдение. Отмечайте весь график передвижений объекта. Куда ходит? В какое время? Не всегда же он на лыжах…

– Я уже начал составлять такой график.

– Я сегодня к вам, Арсанак, загляну. Скорее всего, в середине дня. Поговорим.

– Хорошо, мистер Валентино. Я буду ждать. У меня смена уже закончилась. Буду дома.

Полковник отключил трубку. Его собеседник был простым информатором, завербованным полковником совсем недавно. На спортивной базе он занимал должность дежурного администратора. В России странное использование должностной терминологии. Для американцев само слово «администратор» уже значимо и, как правило, дает человеку определенный высокий социальный статус. В России же это просто мелкий менеджер. Но мелкие люди часто бывают самыми незаменимыми помощниками, как хорошо знал Мартинес из личного опыта более чем двадцатилетней работы в ЦРУ. И чем менее значим человек, тем легче бывает его завербовать. Любая вербовка уже предполагает, что она повышает самооценку человека. Это полковник знал хорошо, но своих подопечных из боевой группы он этому не учил. Для них он был полковником корпуса морской пехоты США, никакого отношения к ЦРУ не имеющим. Впрочем, они и с полковником ЦРУ, скорее всего, работали бы так же охотно, как работают с полковником корпуса морской пехоты…

Разговор завершился вовремя. В этом полковник Мартинес убедился сразу после того, как поднял бинокль. Да и Второй, обладающий таким зрением, что мог обходиться без бинокля, подсказал:

– Зашевелились наши ледышки…

Группе Мартинеса с их точки наблюдения не было видно большую часть маршрута, по которому охрана олимпийской горнолыжной трассы совершает обход. И потому приходилось следить за второй группой наблюдателей и ориентироваться по ее реакциям. С одной стороны, в таком положении была своя выгода. Группа Мартинеса оставалась недосягаемой и для взглядов охраны. С другой стороны, прохождение охраны тоже хотелось видеть. Но здесь полковник преследовал свои интересы. Он точно знал адрес фирмы, которая поставляла на олимпийский комплекс охранные системы, и знал, что опасаться следует не самих охранников, а этой системы. А вот ее-то увидеть он надеялся. Правда, готов был для этого и точку наблюдения сменить. Попросту говоря, лучшую точку наблюдения сейчас занимала вторая группа. И, как только она уйдет со своей позиции, полковник намеревался двинуться туда со своими помощниками, чтобы объяснить им преимущество высокотехнологичного военного оборудования перед всеми другими системами. Простой урок на будущее. Ребятам это пригодится, когда самого Мартинеса здесь уже не будет. У него самого и у вверенной ему группы, в принципе-то, совершенно разные задачи. Хотя помощь группы и ему всегда может понадобиться.

В бинокль было отлично видно, что тот из передней троицы, кто лежал посредине, что-то отмечает в «планшетнике». А вот это уже, как посчитал полковник, очевидный прокол. Лист бумаги всегда можно выбросить и незаметно уничтожить. А компьютер просто так не выбросишь. И данные из него вполне могут стать доказательством злонамеренных действий. Конечно, по закону наказать олимпийских разведчиков не смогут. Ни в одной стране мира нет таких законов. Есть законы против промышленного шпионажа, а вот против спортивного только еще вырабатываются в отдельных странах. Тем не менее, если эта разведгруппа попадется, то можно будет ожидать усиления режима охраны. А это другим не на руку.

Впрочем, сам полковник Мартинес хорошо знал психологию охраны. Он даже проходил специальный курс по этой дисциплине. И, согласно теоретическим выкладкам специалистов, в первые три-четыре дня после провала первой группы у любой охраны следует ждать расслабления. Как правило, шпионские группы не ходят толпами. Произведут задержание с конфискацией проб, олимпийских шпионов выставят за пределы страны или хотя бы за пределы охраняемой олимпийской зоны, и после этого охрана некоторое время будет почивать на лаврах победителей. Это самый подходящий момент для работы следующей группы. И Мартинес намеревался таким моментом воспользоваться.

– Внимание, – полковник снова включил переговорное устройство. – Приготовились. Они сейчас двинутся вперед, мы выходим на их место и будем наблюдать за их провалом.

– Они так хорошо готовились, такое терпение проявили, – сказал Второй. – Просто жалко будет, если провалятся. Что здесь за охрана. Я вчера рассмотрел их на базе. Впечатления не производят. Бывшие менты…

– Нет, Бексолтан, это не менты, это бывшие офицеры спецназа внутренних войск. Из тех, которых у вас в стране называют «краповыми беретами». Я слышал, что они хороши в задержании. Посмотрим, как сработают. Надеюсь, что вас задержать не смогут. Если вы, конечно, сами не «подставитесь», – Мартинес с трудом выговорил последнее, не слишком «удобное» для него слово. Он вообще все слова делил на удобные и неудобные. Удобные – это классическая речь. Неудобные – это разговорная речь с примесью жаргона.

– Посмотрим, – согласился Второй. – А откуда такая уверенность, что группа провалится?

– Из данных, которые я собрал. У меня налажена давняя связь с фирмой «Visonic» из Израиля. Именно «Visonic» поставляла сюда охранные системы. Эти парни надеются встретиться только с визуальным наблюдением. Лично охранники и видеоконтроль, который не в состоянии все охватить. Это они прошли бы. Но они не знают, с чем им предстоит встретиться. И нам впоследствии. Но мы-то знаем. Я лично знаю и вам покажу. Научу работать. Это то, что мы должны будем найти и обойти. Вернее, вы должны будете обойти, потому что на саму операцию вы пойдете без меня. Но как обходить охранную систему, повторяю, я покажу. Все. Вперед. И поторопимся, чтобы успеть вовремя.

Полковник Мартинес опять поймал себя на мысли о том, что он всегда предполагает, что неудача может ждать кого-то, но только не его. Знал за собой такую дурную привычку. Но ничего поделать с ней не мог. В себе он был уверен…

– Случайно ко мне или специально? По какому поводу старика вспомнил? – поинтересовался Давид Вениаминович, разливая чай по чашкам. – В наши-то годы просто так, чтобы навестить, уже редко ездят. Чаще сугубо по делам.

Конечно, двум бывшим офицерам спецназа военной разведки полагалось бы пить чай из армейских больших металлических кружек, но таковых в доме Кольчугина не оказалось. Да и пьют из таких кружек чаще не чай. Габиани в этом вопросе быстро сориентировался.

– Может, вместо чая еще что-нибудь? – не ответив на вопрос, предложил гость. – Я чачу с собой привез. Настоящая. По десятку рюмочек… Как?