Прошло шесть дней после возвращения Сергея из последней командировки. За это время тощая папка, предназначенная для документов по делу Смирнова, заметно распухла. Были получены заключения экспертов, обследовавших на поезде площадку между пятым вагоном и вагоном-рестораном, письменные показания буфетчика, проводника и двух соседей бритоголового по купе. Все эти документы подтверждали и уточняли версию Сергея об убийстве Смирновым бритоголового. Особенно ценным для Рубцова были показания ехавшего из Владивостока в Москву моряка торгового флота, некоего Горяева. Он утверждал, что после ночной пьянки его сосед — бритоголовый — «казался непохожим на самого себя, он и не он». Горяев писал в показании, что будто бы он даже заявил бритоголовому об этом и будто бы тот ответил с улыбкой: «У меня всегда так… С перепоя лицо опухает». Автор второго показания — старушка — сообщила то, что уже было известно Рубцову: бритоголовый не вызвал у нее никаких подозрений.

Работники милиции города Свердловска на запрос Синегорска прислали длинный список всех лиц, появившихся в городских гостиницах после прибытия поезда, на котором приехал Смирнов. Ничего похожего на Дымина, Дынина, Константина Васильевича….лева в списках не значилось. Видимо, Смирнов не рискнул ночевать в гостинице или же вскоре после прибытия в Свердловск пересел на другой поезд.

Розыски Голубева также пока что не дали каких-либо результатов. Однако это не обескураживало Сергея. Он был уверен, что старый учитель в конце концов будет найден. Гораздо более волновало его отсутствие каких- либо сведений о личности убитого Дымова или Дынина. Рубцов понимал, что сведения о погибшем — ключ к дальнейшим разгадкам и наверняка — незримый след, оставленный осторожным Смирновым, след, о котором он даже не подозревает.

Но этих сведений не было.

Каждый день из разных городов, где имелось не менее двух поликлиник, приходили неутешительные ответы: штамп иной, подпись врача не опознана. Изредка сообщали о имеющихся в регистратуре карточках на больных по фамилии Дымины и Дынины, но имена и отчества не совпадали с рецептом, и главное (как было установлено проверкой), эти люди «имелись в наличии» и за последнее время никуда не уезжали.

Получая отрицательные ответы, Сергей делал отметки на карте цветным карандашом возле кружочков городов. Вскоре почти все крупные города, расположенные на восток от Синегорска, оказались помеченными. Рубцов начал впадать в уныние. «А что, если путеобходчик Мокрышев напутал и бумажка с рецептом не имеет никакого отношения к убитому? Тогда все летит к чертям…»

Он высказал это предположение майору. Кияшко почесал пальцем переносицу и сказал досадливо:

— Вы, пожалуйста, не расстраивайтесь. Терпение! Кого-кого, а этого Дымина или Дынина мы найдем живого или мертвого. И Голубев никуда от нас не денется, хотя с ним может быть будет сложнее… Ждите результатов розыска и занимайтесь текущей работой.

Текущей работы было мало — проверка заявлений, подписанных и анонимных. Многие из них Сергей подшивал в папку с лаконичной и выразительной надписью «Вздор». Однако три заявления оказались обоснованными. Правда, после предварительной проверки эти заявления пришлось передать в милицию. Дело шло о спекулянтах облигациями госзаймов и расхитителях государственной собственности. Узнав, что эти люди пойманы с поличным и предаются суду, Сергей почувствовал некоторое удовлетворение от своей скромной работы. Однако не о таких подвигах он мечтал. Разве можно было сравнить спекулянтов и воров со Смирновым! А Смирнов исчез, улетучился, растворился.

В эти дни Рубцов часто встречался с Соней Волковой и крепко подружился с милой, бесхитростной девушкой. Они ходили в кино, гуляли по паркам, весело болтали, вспоминая различные забавные случаи из своей жизни. Сергей чувствовал все же, что веселость Сони носит несколько нарочитый характер. Видимо, она угадывала его тревожное состояние, тщательно скрываемое за шутливым и беспечным поведением. Он часто встречал взгляд ее печальных синих глаз, в которых таился немой и скорбный вопрос: «Неужели плохо? Неужели Смирнов скрылся?» Но врожденный такт подсказывал ей, что такой вопрос задавать Сергею не следует.

И вдруг с утра экстренный вызов к майору. Кияшко встретил Сергея возгласом:

— Эврика! Радуйтесь, товарищ курсант, Дынин нашелся. Товарищи из Якутского управления прислали подробные сведения.

И майор передал в руки Рубцова толстый пакет.

Дрожащими пальцами Сергей раскрыл пакет и вытащил оттуда пачку документов. Это были копии анкеты, биографии, характеристик, приказа об увольнении, выписка из больничной карточки и фотография Дынина Ивана Демьяновича. Тут же имелись образцы штампа второй Якутской поликлиники и подписи врача. Все совпадало.

Сергей положил фотографии Дынина и Смирнова рядом и впился в них взглядом.

— Ну, как? Похож Дынин на вашего знакомого? — с усмешкой в голосе спросил Кияшко.

Рубцов молчал, рассматривая фотографии. Он был явно разочарован — сходство Смирнова и Дынина, в наличии которого он прежде был глубоко убежден, казалось ему, судя по фотографиям, очень незначительным.

— Сбрейте Смирнову усики, остригите их обоих наголо, оденьте Дынину такой же галстук, как у Смирнова, — подсказал Кияшко.

— Ведь это ваша теория… И учтите — одна маленькая фотография не дает точного представления о внешности человека.

Казалось бы, майор Кияшко впервые изменил своему методу: вместо того, чтобы высказывать сомнения, он старался незаметно укрепить пошатнувшуюся уверенность Сергея. Мобилизовав свое воображение, Рубцов подвергнул обе фотографии условной нивелировке и увидел перед собой двух бритоголовых молодых мужчин. В какой-то мере они казались похожими друг на друга.

— Конечно, это не двойники, — словно отвечая на замечание Сергея, сказал Кияшко, — но вы же сами утверждали, что Смирнов большой любитель риска…

Прищуренные глаза Кияшко снова смеялись. Сергей отложил фотографии и принялся за чтение присланных документов. Он читал не торопясь, но жадно, и постепенно тревожное выражение на его лице сменилось выражением убежденности. Кияшко, откинувшись на спинку стула, молча наблюдал за курсантом.

— Какие выводы? — спросил он, когда Сергей поднял глаза от бумаг.

— Прежние, товарищ майор. Все, что мы узнали о неудачливом Дынине, только подтверждает мою догадку.

Смирнову, понравились анкетные данные Дынина. Как же! Дынин — воспитанник детского дома, У него нет родных, он холостяк. Приятелей у него много и ни одного настоящего друга.

— Не понимаю вашу мысль. При чем здесь друзья?

— Судьбой Дынина никто не будет интересоваться, его не будут разыскивать. Для Смирнова, выступающего в роли Дынина, это очень удобно и безопасно. Кроме того, как мы видим, Дынин работал на секретной стройке, куда принимают только хорошо проверенных людей. Значит, используя документы убитого, Смирнов может неплохо устроиться.

— Но ведь Дынина уволили за систематическое пьянство и прочие неблаговидные поступки.

— Да, но в приказе сказано — уволен по собственному желанию. Он получил обтекаемую характеристику. Видимо, на стройке нашлись добрые люди, пожалели парня. И вот логическая и трагическая развязка — человек погиб.

— Почему вы считаете развязку логичной? Скорее всего, стечение обстоятельств, случай…

— Нет, товарищ майор, — возразил Сергей, — если бы Дынин не был легкомысленным, бесшабашным человеком, его бы не уволили со стройки. Если бы он не пил, он наверняка бы не стал выбалтывать первому встречному свои секреты. Как видите, гибель Дынина подготовлена им самим.

— Это все ваши соображения?

— Нет, не все. Смирнов, овладев документами Дынина, будет стараться устроиться на работу на какой-либо военный завод или секретную стройку. Дальнейшая его задача — шпионаж, диверсии. Поэтому надо спешить… Вы со мной согласны, товарищ майор?

Кияшко вздохнул и вынул из ящика тонкую папку. Как бы колеблясь — передавать или не передавать эту папку курсанту, он раскрыл ее, в раздумье полистал подшитые бумаги, снова сокрушенно вздохнул.