— Ты можешь выяснить всех, кто брал эту книгу? — спрашивал более практичный Николай.

— Конечно, могу. Мальчишки, а почему бы вам не сообщить сразу в органы госбезопасности?

— Мы сообщим, Зинок, когда все сделаем. Представляешь, как будет здорово! Пойдем все вместе и расскажем.

Зиночка ярко представила себе внушительный кабинет, высокого седого умного, с проницательными, обязательно усталыми глазами военного в штатском, его крепкое рукопожатие и слова благодарности.

— Ой, здорово, мальчишки!

— Вот глупости. Вначале найти еще нужно.

И они начали искать. Вернее, искала Зина. Она терпеливо, один за другим, просматривала формуляры и составляла список.

Читателей романа Диккенса «Большие ожидания» оказалось довольно много. Одной из первых стояла фамилия, которая привлекла их внимание, — Родлинский.

— Что вы, мальчики, он всего Диккенса подряд уже год, наверное, читает!

Затем подозрение вызывал некто Шариков. Формуляр дал краткие сведения: инженер конструкторского бюро Морзавода. Не менее подозрительной показалась фамилия Ольстен Амалии Викторовны. Зина расхохоталась.

— Мальчишки, она пенсионерка, ей лет девяносто!.. Томсон? Сотрудник иностранного консульства? Ну, Вадим, он давно берет и английские, и французские книги, сразу помногу, по разрешению я даже не знаю кого — начальства какого-то сверху. У нас же замечательная библиотека, одна из лучших в крае? Читают почти все работники консульств. И он регулярно приезжает в машине, очень аккуратный читатель. А вообще не будут же так открыто действовать дипломаты!

Затем шел еще десяток фамилий. Но большинство из них было отвергнуто Зиной, или Вадимом, или Николаем.

Второй день отпуска прошел в бесплодных спорах. Впрочем, не совсем бесплодных, так как друзья решили познакомиться с одним из последних читателей «Больших ожиданий». Его адрес и профессию они узнали из библиотечного формуляра, а что может быть проще, чем пойти к фотографу?

Вадим довольно легко разговорился с гостеприимным хозяином, и вместо обещанных объявлением десяти минут («Срочное фото десять карточек за десять минут!» И петитом — «Цена тридцать рублей») они просидели у Родлинского около двух часов. Говорили, конечно, о фотографии, пока Родлинский с улыбкой не спросил:

— А вы не объясните мне, молодые люди, почему с шофером всегда говорят о машине, с фотографом — о фотографии, с врачом — о болезнях? Неужели люди думают, что нам, специалистам, интересно выслушивать дилетантские рассуждения? Вы меня извините, конечно.

Посетители немного смутились. Но фотограф, посмеиваясь, стал рассказывать забавные случаи из своей практики, курсанты вспомнили несколько морских анекдотов, затем они заговорили о книгах, «случайно» выяснили, что знают английский язык, и заспорили об английской литературе.

Беседу прервал очередной клиент. Новые знакомые расстались, очень довольные друг другом, не забыв условиться о встрече.

Родлинский, хотя и «притаился», не брезговал никакими знакомствами, которые могли бы пригодиться в будущем, а начинающие «следователи» были просто очарованы им и решили, что фотографа из списка можно вычеркнуть.

Весь следующий день они провели в бесплодных попытках придумать предлог для знакомства с Шариковым. Предлога не находилось, и «следствие» зашло в тупик.

— Во всяком случае, — заканчивая инструктаж, сказал Страхов, — просчета быть не может. Срывается мой вариант, вступает в действие резервный — капитана второго ранга Фролова. Катера к выходу готовы?

— Готовы, товарищ майор, — откликнулось несколько голосов.

— Вертолет?

— Жду ваших распоряжений! — вытянулся совсем еще молодой лейтенант с летными эмблемами на погонах.

— Ну, а вы как, — обратился Страхов к высокому, могучего телосложения моряку, старшине первой статьи Шеврюку, — хорошо натренировались? Не подведете? Ведь вы у нас сегодня что-то вроде первой скрипки или примы-балерины. От вас все зависит.

— Зачем балерина? — смутился старшина. — Все будет сделано, товарищ майор.

Страхов взглянул на часы: крейсер должен выйти в море через два тридцать.

— По местам! — скомандовал майор.

Офицеры быстро разошлись, а Страхов не спеша, словно стараясь от самого себя скрыть охватившее его волнение, поднялся к сигнальщикам.

Здесь царило нарочитое, чуть напряженное, как перед боем, спокойствие. Сигнальщики застыли возле дальномеров и, щурясь от солнца, — обшаривали взглядом горизонт.

Ровная сиреневато-синяя линия его делила даль на две части. По белесому небосводу поднималось, слепя глаза, веселое утреннее солнце. Ниже лениво колыхалась вода — вода без конца и края. Темная у берегов, к горизонту она светлела, и, если бы не сиреневатая черта, трудно было бы отличить, где кончается блеклое море и начинается небо. Но линия была, и когда на ней появилась крохотная, еле заметная простым глазом темная точка, дальномерщик обернулся и вполголоса отрывисто доложил:

— Товарищ майор, шхуна на горизонте.

Темное пятнышко, пойманное окуляром дальномера, было действительно шхуной, и на мостике ее стоял тот самый капитан Нельсон, который отличался от своего великого однофамильца тем, что не участвовал ни в одном сражении и мог выплюнуть табачную жвачку на такое расстояние, о каком флотоводец и не мечтал. Остальные черты сходства были налицо: средний рост, коренастая фигура и даже черная повязка, прикрывавшая пустую глазницу — печальное воспоминание о жаркой схватке в сингапурской таверне.

Нельсон шумно вздохнул и, вытянув губы трубочкой, отправил в стоящий внизу под мостиком бачок очередную, порцию коричневой жижи. Ведь были же времена! Шанхай, Сингапур, Бомбей.

Всюду побывал в свое время старый морской волк, капитан Нельсон. А сейчас…

Нельсон со злостью топнул ногой, словно удар кованого сапога мог причинить боль шхуне. «Проклятая посудина! И они еще говорили, что это интересная и выгодная работа. Таскайся возле русских берегов, да еще и вози на себе эту мерзость», — капитан бросил недобрый взгляд на бак, где высилась неуклюжая, как вагон, надстройка, портившая и без того неважный вид шхуны.

«Вот плюну на все и уйду», — в который раз подумал сгоряча Нельсон и в который раз тут же понял, что никуда не уйдет, что уйти ему некуда, да и нельзя, ибо хозяева капитана не из тех, с кем можно шутить, не рискуя при этом собственной головой.

— А что, кэп, не пора ли спускать мою посудинку? — прервал невеселые думы Нельсона невзрачный молодой человек. — Мы уже подходим к месту.

— Слушаюсь, мистер Кинли, — буркнул Нельсон.

Шхуна замедлила ход и скоро остановилась, лениво покачиваясь на пологой волне.

Функции капитана Нельсона перешли на время к невзрачному молодому человеку. По его команде матросы сняли заднюю стенку баковой надстройки и выкатили оттуда на тележке крохотное изящное суденышко. Не больше двух с половиной метров длины, узкое, стремительное, оно напоминало дорогую игрушку. Зеленовато-серый корпус кораблика без единого выступа, с тщательно зализанными линиями, говорил о том, что он предназначен для подводного плавания. Его правильнее всего было бы назвать подводным мотоциклом, так как пловец, управляющий им, мог сидеть как бы верхом, поставив ноги в специальные углубления в корпусе. Перед сиденьем водителя, на вмонтированном в корпус щите, виднелось несколько циферблатов с множеством стрелок, полдюжины ручек и рычажков, а также белый квадратик морской карты, закрытой сверху прозрачной плексигласовой пластинкой. Рядом с картой поблескивал на солнце маленький экран. Над всем этим возвышалась полуметровая абсолютно прозрачная трубка перископа.

Миниатюрную подлодку осторожно подвезли к правому борту шхуны, и через минуту она повисла на талях. Джон Кинли, невзрачный молодой человек, успевший к тому времени переодеться в легкий водолазный костюм, взобрался с помощью матросов в седло, закрепил ноги, проверил клапан сжатого воздуха, баллон с которым находился в корпусе суденышка, привинтил к нему резиновый шланг для подачи воздуха в маску и, наконец, взмахнул рукой. Заскрипели, потравливая тросы, блоки, и игрушечный кораблик закачался на воде. Отцепившись, он глухо заворчал двигателем и стал медленно удаляться от шхуны. Затем суденышко слегка опустило нос, корма на мгновение приподнялась над поверхностью моря, и подводный мотоцикл скрылся в зеленоватой глубине.