Затем Мирин услышала новые звуки: сдавленные, резкие, они доносились откуда-то с земли. Она посмотрела вниз на Калена, зашедшегося в приступе. Дрен сдернул с себя шлем, и Мирин увидела, что мужчину рвало кровью прямо на мостовую.

— Ми…Мирин ... Ст..стой ...

Дрен посмотрел на неё, и Мирин ахнула. Его кожа сморщивалась, как у Авэрин, глаза стали красными, а из них сочились кровавые слезы.

Девушка огляделась и увидела других людей, которых тошнило и рвало — тех, что были внутри таверны, и кто подошел посмотреть или помочь. О Боги, что она делает?

Сила, удерживающая Авэрин у стены, ослабла, и старуха набрала воздух в лёгкие. Она посмотрела на иссушенные руки, а затем, коснувшись лица, закричала.

Мирин повернулась и в ужасе прикрыла ладонью рот. Больше не было красивого лица и тела — остался лишь иссохший труп. Мало того, туловище волшебницы ударилось о стену таверны с такой силой, что его расплющило о поверхность здания. Сквозь тело выпирали кирпичи, словно массивные, плотные наросты. Красные глаза не были мертвы, но они не были и живыми. Мирин распознала в этом подлинном теле женщины — Мирин не знала, откуда взялось это слово — лича. Неупокоенный кошмар.

— Моё лицо! Моё тело! — вопила Авэрин. — За это ты умрёшь, девчонка!

Внешний вид волшебницы был фальшивкой, созданной с помощью магии — впечатанный в стену труп был наглядным тому подтверждением. Магия Мирин перечеркнула годы, а, возможно, и десятилетия напряжённой работы с заклинаниями для достижения личем желаемой красоты. А где огромное количество заклинаний для изменения облика, там и, скорее всего, невероятные муки и боль.

Авэрин пронзительно выкрикнула какое-то слово. Мирин отпрянула, но это не было нападением. Шипя от боли и гнева, лич исчезла, прихватив с собой часть стены — и оставив что-то от себя.

Мирин с болезненным криком закрыла глаза и сжала кулаки. Она волевым усилием попыталась заставить магию исчезнуть.

Та не исчезла.

Окутавшее Мирин чёрное пламя контролю не поддавалось. Девушка кричала, пытаясь потушить его, но, казалось, пламя ожило и существовало само по себе. Оно танцевало вокруг Мирин, радостно поглощая всё, чего касалось.

Мирин не могла остановить его.

— Мирин, — послышался голос среди хаоса.

Голос принадлежал Калену — его силуэт расплывался, словно мужчине приходилось прилагать усилия, чтобы не исчезнуть. Рука в перчатке крепко схватила её — странно, правая рука была в перчатке, а левая обнажена; девушка взяла было его за руку, но тут же вспомнила, что произошло после прикосновения лича. Мирин в ужасе отшатнулась.

— Мирин, ты можешь это остановить, — глаза Калена налились кровью, но голос оставался спокойным.

— Я не могу! — заплакала она, и едва успела отвернуться. Сила сорвавшихся с губ слов сокрушила шпиль на соседнем здании, который вырвало из монтажного крепления, и он стал падать — самым неотвратимым образом — прямо на них.

Кален схватил Мирин в охапку и бросился в сторону. Остроконечный камень разлетелся вдребезги на брусчатке поблизости от них. Кален вцепился в Мирин твердыми и холодными, словно гробовые гвозди, пальцами.

— Остановись! — крикнул Дрен. — Прекрати это немедленно!

Мирин застонала, и земля начала дрожать. Здания вокруг них затряслись и стали разрушаться. Стена взорвалась в сине-белом пламени, а камни с кирпичами разлетелись в стороны, словно спеша убраться от эпицентра взрыва — или, наоборот, чиня ещё больший хаос. Вокруг кричали люди, их беспрестанно рвало — пищей, как надеялась Мирин, а не кровью или ещё чем.

— Тихо, — прошептал Кален. — Всё хорошо. Тебе нужно успокоиться.

— Я не могу! — разрыдалась девушка. Тело дрожало, полностью выйдя из-под контроля.

Лицо Калена оказались так близко, что Мирин видела себя в его глазах: голубые татуировки покрывали почти всё её тело. В них словно была запечатлена собственная история, которую Мирин могла прочесть.

— Успокойся, — ещё раз прошептал Кален. Их лица были рядом, но не касались друг друга. Их губы были рядом, но не целовали друг друга. — Прошу.

Медленно — очень медленно — сердце Мирин перестало биться так сильно. Крики и рыдания утихли, дыхание замедлилось. Дома перестали дрожать, и голубое пламя стало угасать, пока не потухло.

Наконец, синий туман исчез, и они остались на улице одни — Кален лежал сверху, обнимая, защищая её от ужасов ночи и самой себя.

Он не шевелится, поняла девушка.

— Кален? — позвала девушка. — Кален!

— О-ох, — застонал он и, кашляя, откатился в сторону. — Не так... не так громко.

Мирин поцеловала бы его, но кто-то подошёл к ним, и девушка подняла глаза. Те самые головорезы и похитители, напавшие на балу. Многие были изранены и покрыты синяками — как результат нападения Калена, а может и разразившегося магического хаоса. Глаза Дрена блеснули, и он надел шлем, приготовившись к битве.

Нет. Мирин должна остановить это. Слова сами просились ей на губы.

— Нет, — Кален встал на колени и закашлялся, силясь подняться на ноги. — Нет, не делай этого.

— Всё в порядке, — она ласково провела по шлему рукой, от которой всё ещё исходило голубое сияние. — Это моя, — произнесла девушка. — Просто магия.

— Просто... — Кален сплюнул. — Просто магия?

Мирин развела руки и начала читать заклинание. На этот раз на смуглой коже девушки не было синих рун. Слова этого заклятия были начертаны у неё на сердце, хотя до этого девушка их и не знала. Мирин ощущала чистоту исходящей от неё магической энергии — без примеси тьмы, исторгнутой из ужасного лича. Каким-то образом Мирин выпила силы Авэрин, но при этом не смогла совладать с ними.

Никогда больше не будет девушка пытаться совладать с подобными силами. Никогда.

— Прочь, — произнесла Мирин, меж её пальцев заискрились магические разряды.

Мужчины заколебались.

— Прочь! — крикнула Мирин, и волшебное пламя дугой сорвалось с рук.

Объяснять ворам в третий раз не понадобилось. Они бросились наутёк.

Мирин позволила волшебной силе ослабеть и сойти на нет, и, наконец, перевела дух. Она чувствовала себя уставшей — даже истощённой. Мирин присела рядом с Каленом. Его дыхание было неровным, лицо испачкано кровью, но глаза сияли ярко, словно бриллианты.

Девушка так хотела поцеловать его, но боялась. Вместо этого Мирин прижалась лбом к его лбу.

— Я… Кален, я…

Зрачки Дрена расширились, и он отшвырнул девушку в сторону. Ударившись о мостовую, она поняла зачем.

Тот самый вор, который нёс её — которого Кален ударил — был позади них с изогнутым клинком в руках. На острие были фиолетовые мазки — Мирин знала, что это яд. Рапира Калена — так и торчавшая в воре — с болезненным скрежетом царапала камни мостовой. Изо рта бежала кровь. Глаза мужчины были полны боли и ненависти, из них текли красные слезы.

— Сука, — прохрипел вор, медленно шагая к Мирин. — Сейчас я тя…

Негодяй выбросил руку с кинжалом. Тот бы угодил Мирин в грудь, но Кален кинулся вперёд и сцепился с вором. Мирин ошеломлённо смотрела, как они боролись, нож всё приближался к незащищенному лицу Калена. Затем лезвие резануло по щеке, и девушка закричала.

Взгляд вора скользнул по ней, и, к счастью, он отвлёкся от Калена. Дрен ударил злоумышленника снятым шлемом в лицо, заставив того отшатнуться, а затем с силой стукнул его туда же кулаком в перчатке и разбил нос. Прежде, чем вор смог сбежать, Кален схватил того за запястье. Бандит попытался вывернуться, но раздался хруст, и он закричал.

— Кален, остановись! — всхлипнула Мирин.

Кален отвлёкся на крик, и мужчина, ударив рыцаря в челюсть, опрокинул Дрена на землю. Вор закашлялся и отскочил. Кален бросился было за ним со сжатыми, словно когти, пальцами.

— Стой! Пожалуйста! — Мирин плакала, из её глаз по щекам бежали крупные слёзы. Конечно, этот мужчина напал на неё, да, но она должна была остановить Калена. Он все-таки не зверь, а человек — и девушка хотела, чтобы человек не стал чудовищем.