При этом у него на полках стояли диски, от которых у настоящих знатоков слюнки текли.
У Саши, понятно, была полная коллекция записей Cream и Эрик Клэптона без ансамбля, Vanilla Fudge, пластинки Rolling Stones, Лу Рида, Джона Кейла, Т. Rex, Дэвида Боуи, Джимми Хендрикса, Питера Хэммила — в общем, все то, что среднестатистические меломаны не то чтобы презирали — что-то про это все слышали, — но ни понять, ни тем более полюбить не могли.
В цене были диски Deep Purple, Led Zeppelin и Black Sabbath, ну и все, что следует дальше. Пафосные Эмерсоны, Лэйки и Палмеры, Yes, Genesis и прочая и прочая — все то, что по недоразумению называется в современной России «классическим роком».
Вся эта «большая попса» стоила немыслимых по тем временам денег — 50-60 рублей за диск — при зарплате 120-150 — это для инженеров. Рабочие получали больше, но не интересовались рок-музыкой, а либо пили в «Котлетных» (чудесных, замечательно грязных заведениях, где рабочие питались, стоя за высокими столиками с мраморными столешницами, ели, собственно, котлеты — «Котлетная» все ж) принесенный с собой портвейн, либо покупали на заработанные действительно тяжелым трудом деньги чешский хрусталь и мебель типа «стенка», тоже восточноевропейского производства.
Ни в портвейне, ни в «стенках» ничего худого нет, и то и другое — достойное вложение капитала, но я к тому, что люди, зарабатывающие более или менее приличные деньги на официальных работах, к «Юному технику» за Лу Ридом и Бобом Диланом не ходили.
У Саши Старцева (Саши-с-Кримами) Майк бывал часто еще и в силу того, что Саша, при всей своей интеллигентности, образованности, широте взглядов и глубоких познаниях в области рок-музыки, был еще и первым самогонщиком Ленинграда.
Не первым вообще, но первым среди тех, кто занимался рок-музыкой.
В конце восьмидесятых, когда в магазинах пропало все спиртное подчистую, большинство рок-музыкантов пили самогон. В начале десятилетия — только Саша и особо к нему приближенные.
Саша покупал в магазинах хозяйственных товаров жидкость для столяров или что-то в этом роде — «Морилку Спиртовую». Стоили бутылочки, то ли полулитровые, то ли «ноль тридцать три», всего несколько копеек. Из этих бутылочек Саша с помощью сложной перегонной системы, которая занимала целиком одну из стен в его комнате, гнал напиток, приближенный по чистоте и вкусу к спирту, он пил его сам, а так же продавал близким друзьям, в число которых входили музыканты групп «Аквариум», «Кино» и «Зоопарк» — любимые Сашей артисты.
Саша Старцев был и одним из первых в СССР журналистов, занимавшихся этой профессией подпольно, и издавал первый в стране музыкальный журнал, полностью посвященный отечественной рок-музыке.
Начинал он проект на пару с БГ, но Борис, вместо того чтобы писать о том, как играют другие, предпочел играть сам, и Саша остался практически один. Были, конечно, девушки, печатающие на машинках и размножающие издание под названием «РОКСИ», был Джордж Гуницкий — один из основных авторов журнала, но тем не менее «РОКСИ» — это детище в первую очередь Старцева.
«РОКСИ» продвигал в массы нетрадиционную для Ленинграда рок-музыку и никогда не стал бы «народным» (хотя, в силу ограниченности тиража, и так не стал). Кому тогда в Ленинграде были интересны имена Лу (Рид), Дэвид (Боуи) или Марк (Болан)? Да никому, кроме узкого круга околоаквариумной публики, среди которой все десять экземпляров «РОКСИ» и расходились.
Майк, Панкер, БГ и весь первый состав «Аквариума», чуть позже — юные музыканты из «Гарина и Гиперболоидов» (группы, через год после основания переименованной в «Кино») так и крутились между самогоном от Саши-с-Кримами, подпольным «РОКСИ», сейшенами в подростковых клубах, школах и Домах культуры (если повезет), «толчком» у «Юного техника» и редкими (это больше любили парни из «Аквариума») выездами в Таллинн на рок-концерты «самодеятельных коллективов».
И все в Ленинграде складывалось замечательно. Был «Сайгон», о котором молодежь сейчас уже и не знает, — что за «Сайгон» такой в Ленинграде?.. А были еще «Рим» и «Пале-Ройяль». Да, были места. Где можно было со вкусом и с налетом некоего эстетства красиво оттянуться. И тогда, кажется, все время было лето и белые, соответственно, ночи. И был собственный Вудсток на берегу Невы и в поле, где теперь стоит Спортивно-концертный комплекс, рядом с улицей Бассейной, на которой жил Майк с родителями, а неподалеку, на улице Ленсовета, БГ, тоже, соответственно, с родителями. БГ и Майк встречались иногда (а может быть, однажды) на этом поле и делились друг с другом новыми песнями. У них было тогда что-то вроде соревнования — кто круче напишет песню. Круче и длиннее. В этом тоже был свой прикол — длинные песни.
"Зоопарк". ЛДМ,1987 фото Андрея "Вилли" Усова
БГ и Майк, для альбома "Все братья - сестры", 1978 фото Андрея "Вилли" Усова
Концерт с "Аквариумом". За Смольным, 1978 фото Андрея "Вилли" Усова
В парадной на ул.Рубенштейна, 1979 фото Андрея "Вилли" Усова
За Смольным, 1978 фото Андрея "Вилли" Усова
"Пригородный блюз" - Майк, "Аквариум". VIII Ленинградский рок-фестиваль, 10-летие рок-клуба, 1991 фото Андрея "Вилли" Усова
Для альбома "Сладкая N", 1980 фото Андрея "Вилли" Усова
1987. фото Андрея "Вилли" Усова
В конце концов победил Майк — своим «Городом N», но это было уже много позже.
Было какое-то ощущение, что всем всего хватало.
Государство особенно не досаждало. Все рассказы, ахи-охи о «преследованиях» и «репрессиях» — не более чем легенды, культивируемые восторженными подростками неопределенного возраста. Реальным репрессиям подверглись всего несколько человек. В частности, Борис Гребенщиков (Ленинград) и Алексей Романов (Москва). Все остальное — россказни и приукрашивание действительности.
Музыканты страдали за разное. За пьянство, за хулиганство, за нарушение паспортного режима, за «нетрудовые доходы», за многое. За «антисоветчину», что приписывается сейчас большинству героев русского рока, претерпели очень немногие. Другое дело, что всем хотелось. Пожалуй, кроме Майка.
На самом деле любому, хоть сколько-нибудь задумывающемуся о том, что происходит в действительности, человеку понятно, что если бы власти хотели «задушить рок-движение» (вот идиотизм-то!), то «задушили» бы его по всей стране в течение суток, и никто бы уже про это «рок-движение» никогда не узнал и не вспомнил.
То, что происходило в отношениях между «органами» и ленинградскими подпольными рок-музыкантами, на дистанции в несколько десятков лет — ну, если рассматривать эту историю «из сегодня» — выглядит скорее играми, чем серьезными акциями.
Большое раздражение у КГБ вызывал, судя по всему, один только Гребенщиков.
В «органах» работали и работают люди умные, умеющие анализировать и прогнозировать. Они-то и разглядели в БГ большую опасность, куда большую, чем та, которую представляли собой все остальные «рокеры» Ленинграда вместе взятые.
