Только теперь Джослин все поняла: руки Лайма Фока не запятнаны кровью, но его совесть нечиста. Она не перестала опасаться его, но не могла не осознать, что и Мейнард тоже виноват в том, что так рано ушел из жизни. В конце концов, он был двадцатишестилетним мужчиной, а не ребенком, достаточно самостоятельным человеком, чтобы нести ответственность за свои поступки.

– Спустя несколько часов мой племянник умер от внутреннего кровотечения. На моих руках.

Искренняя скорбь и боль, прозвучавшие в последних словах, почти до неузнаваемости изменили голос святого отца.

Молодая вдова осознала, как сильно отец Иво любил Мейнарда. И только ему, в свою очередь, Мейнард доверял. При жизни муж не вызывал у Джослин никаких чувств, сейчас же сердце ее дрогнуло и наполнилось сочувствием. Но скорее не к покойному, а к искренне скорбящему священнику.

– Я сожалею о случившемся.

Иво поднял на нее глаза.

– Только одному человеку действительно следует пожалеть о случившемся – Уильяму, – встрепенувшись, процедил сквозь зубы Иво. Казалось, гнев снова вернул его к жизни. – Он похитил у вас мужа. Но что еще страшнее: у вашего сына – отца.

Муж… Отец… Джослин подавила тяжелый вздох. Мейнард не был ни мужем ей, ни отцом Оливеру. Однако она не собиралась рассказывать священнику, который всем сердцем любил племянника, правду об их браке. Не зная, что добавить к уже сказанному, женщина встала.

– Этот ублюдок заплатит за содеянное сполна! – в слепой ярости воскликнул Иво. Его сердце жаждало мести.

Молодая вдова, потрясенная до глубины души, оцепенела от изумления. Слуга Господа произнес такие слова! Да еще не где-нибудь, а в святом храме!

– Отец Иво, я понимаю, что вы скорбите, – робко начала она, пытаясь успокоить его, – но…

– Вы ничего не знаете. – Вскочив на ноги, Иво оказался так близко к ней, что женщина невольно попятилась назад. – Вы ведь не любили его, не так ли?

Усилием воли подавив желание убежать отсюда подальше, Джослин встретила требовательный взгляд священника. И не смогла солгать.

– Нет. Как и многие браки, наш основывался не на любви. Целью нашего союза было рождение наследника.

Довольно долго Иво не сводил с нее сурового взгляда. Затем, не сказав больше ни слова, повернулся и отошел в сторону.

Стремясь как можно скорее уйти из церкви, она торопливым шагом направилась к двери. Но у самого порога, не устояв перед искушением, оглянулась.

Священник стоял перед алтарем. Он устремил взгляд к лику Всевышнего, а его рука покоилась на рукоятке меча, все еще висящего на бедре. Джослин невольно поежилась: дядя Мейнарда совсем не походил на служителя церкви. Напротив, он очень напоминал воина. Воина, готового сражаться до последней капли крови. Воина, готового идти по трупам.

Джослин пересекла комнату и остановилась перед огромным зеркалом, висящим на стене. Женщина, которая смотрела на нее, поразила и немного испугала ее. Неужели это действительно она, Джослин из Розмура?

Служанка, присланная отцом Иво, заплела ее густые черные волосы в две косы и, свернув их в кольца, закрепила стальным обручем, дерзко и вызывающе пересекающим лоб. Затем над каждым ухом подвесила по стальному цилиндру с множеством мелких дырочек и продела в них косы. Но с этого преображение Джослин лишь началось.

Наклонившись, молодая вдова осторожно ощупала пальцами широкий пояс из богато украшенных драгоценными камнями металлических пластин, охватывавших ее талию. Надетый поверх платья, он был виден в широкие проймы бархатного жилета, который, расширяясь от плеч, ниспадал на бедра. Дворцовый наряд – так назвал ее костюм отец Иво. Именно он распорядился доставить одежду для Джослин после того, как решительно отверг платье, привезенное из Розмура. Однако Джослин чувствовала себя в дворцовом наряде скованно и неудобно.

Она тяжело вздохнула. Если бы не смерть Мейнарда, ей бы не пришлось терпеть такие неудобства. Именно ему, а не ей хотелось сделать Оливера своим наследником. Если бы не он, ей бы не пришлось ехать в Лондон, спасаясь от преследования Лайма Фока, не пришлось бы облачаться в неудобные одежды. И не пришлось бы два дня томиться в ожидании приема у короля, которого она предпочитала знать понаслышке.

– Ох, Мейнард! – в отчаянии прошептала женщина. – Почему?

В этот момент дверь в комнату распахнулась настежь.

– Леди Джослин, отец Иво, – послышались слова королевского посланника, – Его Величество желает видеть вас.

Итак, час настал.

Сердце Джослин тревожно забилось, во рту мгновенно пересохло. Она взволнованно повернулась к священнику, уже поднявшемуся с невысокой скамьи, на которой он провел последние полчаса. Молодая вдова надеялась, что ее отец успеет вернуться в город до встречи с королем, однако ее надежды не оправдались. Поэтому ей предстояло предстать перед Эдуардом III в сопровождении одного священника.

Зашуршав одеждами, Иво подошел к ней и взял ее за локоть.

– Пойдемте, дитя мое.

Судорожно сжав рукой край шерстяной сутаны, касающейся ее руки, Джослин позволила святому отцу вывести себя из комнаты и препроводить в огромный зал, настолько огромный, что у нее в первый момент перехватило дыхание от восхищения.

Боже, да в этом зале поместилось бы с полдюжины таких залов, как в Розмуре! А может, и больше. Женщина восторженно оглядывалась по сторонам. Какое богатое убранство! Почти не замечая многочисленных придворных, расположившихся вдоль стен, она медленно шла вперед. Сейчас Джослин походила на ребенка, сгорающего от любопытства. Все вокруг ослепительно сверкало. Пол и стены украшали великолепные материи, приятно ласкающие взор и вызывающие желание прикоснуться к ним. Даже столы и скамьи были покрыты дорогой тканью с обилием пышных сборок. Ей не верилось, что она тоже могла бы сидеть за этими столами на этих скамьях.

Неожиданно ее взгляд, растерянно блуждающий по огромному залу, упал на человека, который величественно восседал на кресле с высокой спинкой.

Король Англии, Эдуард III!

Женщина сразу поняла, что король явно скучает. Подперев одной рукой голову и небрежно покачивая ногой, он, выслушивая льстивые речи придворных, выглядел так, словно мечтал оказаться в любом другом месте, но только не здесь.

Когда Джослин и Иво приблизились к ступеням, ведущим к трону, Эдуард беспокойно поерзал в кресле, потом, обхватив подбородок ладонью, начал притопывать ногой, одновременно продолжая покачивать другой. Он не мог не заметить присутствия гостей, но продолжал смотреть куда-то в сторону. Затем монарх сладко зевнул.

Джослин, считавшая короля особой, приближенной к Богу, чуть не рассмеялась, однако вовремя спохватилась, вспомнив о серьезности положения. Сдержав улыбку, она остановилась рядом с Иво.

– Ваше Величество, леди Джослин Фок и отец Иво, – объявил гарольд.

Они склонились в низком поклоне. Накануне приема священник настоял на том, чтобы женщина отрепетировала эти движения перед зеркалом, доведя их до совершенства.

– Поднимитесь, – приказал Эдуард скучающим голосом.

Заметив, что король по-прежнему смотрит в сторону, так и не удостоив их взглядом, Джослин почувствовала раздражение. Зачем же она репетировала поклон, если король даже не видел его?

Спустя некоторое время Эдуард снова поерзал в кресле, затем, погладив пальцами бархатный рукав жилета, наконец посмотрел на Иво. Не задержавшись на священнике больше нескольких секунд, он взглянул на Джослин. В следующее мгновение в его глазах засветилось любопытство, губы изогнулись в слабой улыбке. Король дважды окинул Джослин заинтересованным взглядом с головы до ног. Расправив плечи и выпрямившись, он прекратил покачивать ногой.

– Леди Джослин Фок? – переспросил он.

Она склонила голову, когда же снова подняла ее, лицо короля осветила приветливая улыбка. Затем, внезапно очнувшись, Эдуард прокашлялся и спросил:

– Значит, дело касается Эшлингфорда?

– Да, Ваше Величество, – охрипшим от напряжения голосом ответил Иво.