— А чем вы, Щепанский, объясняете такую жестокость и Клея, и Демьяна, да и свою собственную? — спросил Тарасюк.

— Я часто встречался с окружным проводником Демьяном. Он хвалился, что ему доверяет сам Роман Шухевич. Со слов Демьяна знаю, что Шухевич требовал держать людей в страхе даже в самом подполье. Возьмите хотя бы мои дневники и информацию в окружной провод. Я обязан был докладывать, сколько убили, сколько повесили, сколько сожгли, сколько собрали грошей и так далее. Демьян говорил, что по нашей информации провод оценивает деятельность каждого, и когда будет «самостийная», то и награды получит каждый по заслугам.

— Что ж, дайте Щепанскому бумагу, перо, пускай напишет все, что знает о зверствах националистов, а знает он много. Мы же займемся другими делами.

Полковник Тарасюк и следователь встретились через несколько дней.

— То, что написал Щепанский, — потрясающе и страшно, — сказал следователь. — Вы только представьте: как только он научился читать, отец-священник дал ему несколько томов хроники испанской инквизиции. Сынок прочитал их от корки до корки и с тех пор проникся нравами инквизиции, которые позволяли живыми жечь безбожников, сдирать с них кожу. Изнывая от омерзительного любопытства, он жег птенцов, ежей, закапывал в землю живых котят, щенят, цыплят…

— Что-то похожее рассказывал о Щепанском Береза, — вспомнил Тарасюк. — Кстати, он был уверен, что Буй-тура мы живым не возьмем, а если он и попадется, то на допросе ничего не скажет.

— Он много сказал. Теперь делает вид, что кается. Вчера, например, называл известные ему имена и адреса националистов, которым по заданию ОУН удалось легализоваться. При этом выразился так: «Они без меня ничего не стоят. Я всех выведу на чистую воду. Если кто из них не захочет сознаться, ведите ко мне — в момент все расскажет». Потом Щепанский спрашивал, когда его будут судить и кто проходит по его делу.

— А это еще зачем? — удивился полковник.

— Уверен, что его осудят на смерть, поэтому хочет обратиться в Москву с просьбой о помиловании.

— Что ж, пускай пишет… Это его право.

Щепанского снова привели на допрос. Полковник Тарасюк велел бандиту рассказать, как готовилось убийство писателя Ярослава Галана.

К тому времени кое-какие виновники и участники этого террористического акта уже были осуждены на смерть Военным трибуналом. Илларий, Александр и Мирон Лукашевичи, Тома Чмиль и Михайло Стахур во время допросов сознались в своих преступлениях, поэтому организатору убийства Щепанскому оставалось лишь дополнить картину подробностями.

— Весной 1946 года я узнал, что самым срочным заданием ОУН является убийство Ярослава Галана.

— От кого?

— От Демьяна — окружного проводника ОУН. Он сообщил, что получены указания центрального провода ОУН ликвидировать писателя Ярослава Галана, журналиста Кузьму Пелехатого и протопресвитера Гавриила Костельника. Кроме того, он назвал имена некоторых интеллигентов, которые активно выступали против украинских националистов и подлежали ликвидации.

— Почему Демьян рассказывал об этом именно вам?

— Во Львове у меня были свои люди, поэтому Демьян поручил мне убийство Галана.

— Продолжайте.

— Чтобы выполнить задание организации, я подготовил две группы террористов. Они часто наведывались к Галану, но то не заставали его дома, то Галан был не один, и террористы не осмеливались стрелять. Демьян требовал ускорить ликвидацию. Весной и летом 1949 года два или три раза ходили с заданием убить Галана националист по кличке Ромко и сыновья священника Дениса Лукашевича — Илларий и Мирон Лукашевичи. Задания они не выполнили. Летом 1949 года я навестил отца Дениса. Его называли отцом Добродием, потому что он любил употреблять это слово — «добродий»[28]. Я знал, что отец Денис — националист. Он меня тоже хорошо знал, потому что был священником в соседнем с нашим селе и часто бывал у моего отца, тоже священника униатской церкви. Так вот, отец Добродий ни с того ни с сего спросил у меня, почему мы мешкаем с ликвидацией Галана. Я даже удивился, что он знает о задании организации. Правда, об этом ему мог сказать сын Илларий или даже Демьян, с которым отец Добродий поддерживал связь. Еще больше меня удивило, когда священник, махнув рукой, сердито бросил: «Да эти слюнтяи, которых вы назначили исполнителями, ничего ему не сделают». Отец Добродий, оказывается, знал и о том, кто был назначен исполнителем. Я ответил, что мы готовимся, но дело, мол, нелегкое.

— Что было дальше? — спросил Тарасюк.

— Я так и не мог понять, куда клонит Лукашевич, — продолжил Щепанский. — Но отец Добродий объяснил: «Мой сын сделал бы это давно, но вы дали ему не напарника, а трусливого зайца. Дайте храброго хлопца, и Галана как ветром снесет». Лукашевич рекомендовал для убийства Галана районного проводника Скалу, у него, мол, есть люди, способные на все.

— Значит, отец Денис был обо всем информирован? — перебил следователь.

— Да. И не только информирован, но принимал участие в подготовке убийства. Он твердил, что для такого дела не надо жалеть ни сил, ни людей. Я доказывал, что никто не хочет рисковать своей головой. Тогда он сказал со злостью: «Что же это тогда за организация? Вы хотите, чтоб кто-то за вас все сделал? У меня трое сыновей, и я отдаю их на это дело, отдаю и себя. Чего мы все стоим, чего стоит ОУН, если Галан плюет на святой престол, плюет на самого папу?»

— Скажите, отец Денис был психически полноценным человеком?

— В этом нет сомнения. Он был униат и националист, настоящий фанатик. Разговор о Галане его очень волновал. Некоторое время он метался по комнате, потом снова сел за стол и тихонько принялся нашептывать: «Мой старший сын Александр, студент медицинского института, по поручению организации дважды ходил на прием к Галану, как к депутату городского Совета. Александр искал возможности убить его в помещении городского Совета, где тот принимал избирателей. Другой мой сын, Илларий, — студент сельскохозяйственного института. Вместе с другими студентами навещал Галана в его доме с тем же заданием ОУН. Однажды днем Илларий ходил к Галану еще с одним националистом. Их встретила жена писателя. Сказала, что Ярослава Александровича нет дома. Когда узнала, что посетители — студенты, то пригласила в кабинет и дала почитать какие-то газеты, журналы. Они немного подождали и ушли. Не знали, когда и с кем вернется Галан…»

— Какое решение вы приняли? — спросил следователь.

— Лукашевич советовал провести акцию на квартире Галана. Просил не мешкать. 8 октября по моему поручению сын Лукашевича Илларий Лукашевич и националист Верес — Тимофей Чмиль — под видом студентов побывали на квартире Галана с намерением его убить, но застали там студентов университета и снова не смогли выполнить задание. 10 октября я встретился со Скалой и спросил, есть ли у него опытный националист, готовый убить Ярослава Галана. Видно, Скалу предупредили об этом, потому что он усмехнулся и ответил: «Конечно, есть. Возьми Михаила Стахура. Он уже выполнял террористические акты и все, что скажешь, сделает. Этот не подведет».

— Лукашевич был знаком со Стахуром? — спросил Тарасюк.

— Нет, я познакомил их через несколько дней. Познакомил и разработал план убийства Галана. Акция должна была произойти на квартире писателя, который привык, что к нему ходят люди. Стахур и Лукашевич улучили момент, когда от Галана вышли студенты, вошли в дом и там его убили.

— После убийства вы виделись с отцом Денисом?

— Да, через несколько дней. Во время встречи он сказал, что Илларий и Стахур от Галана прибежали к нему и показали документы, правительственные награды писателя и деньги, захваченные на квартире после убийства. Отец Денис поздравил меня с успехом, радовался, что сын оправдал его надежды. Я знал, что Илларий уже арестован, но не хотел говорить об этом. Сказал сам Лукашевич: «Мои сыны и другие члены организации заплатят за жизнь Галана своими жизнями, но моя совесть перед святым престолом и богом чиста. Галан уже не будет плевать на папу. Не будет!»