— Вы докладывали лондонским шефам о результатах наблюдений?

— Да, собранную информацию о фашистской агентуре в Норвегии я передал в центр через нашего разведчика, который работал в английском посольстве.

— А как оценили работу абвера в Берлине?

— После проверки завербованных высшие немецкие чины поставили крест на многих из них, особенно из числа норвежцев. Попытки Канариса отстоять их не имели успеха. Что касается кандидатов в диктаторы, то пальму первенства отдали крестнику абвера Квислингу. Но и тут не все шло гладко.

Государственный переворот требовал самой тщательной подготовки, и немцы работали не только над характером будущего диктатора, который, кстати, был человеком безвольным, но создали для него даже соответствующую программу, наставляли, что он должен делать в первые месяцы, дни, часы и минуты власти. А как попало немецкому послу в Норвегии за то, что Квислинг на одном из митингов появился с зонтом!

— Такие курьезы не преуменьшили заслуг абвера в глазах фюрера?

— В то время Гитлер и главари третьего рейха много внимания уделяли созданию «пятой колонны», поэтому всячески поощряли военную разведку.

— Такую же мерзостную работу фашисты проводили и во многих других странах Европы, — сказал Тарасюк. — С помощью абвера и своей агентуры им удалось завербовать разного рода политиканов… Подумать только, до какой черной измены докатились эти профашистские элементы! По приказу гитлеровцев работники военных штабов и министерства выдавали своим вербовщикам государственные тайны, и мир удивляется тому, что неплохо вооруженные армии некоторых стран капитулировали перед вермахтом почти без сопротивления!

— Ничего не поделаешь, — развел руками англичанин. — Каждая политическая партия стран Запада старается обеспечить свое будущее. Это понимали немцы. Они не скупились ни на деньги, ни на обещания. Но мы можем гордиться, господин полковник, ведь намерения фашистов относительно наших стран потерпели крах, и я скажу без преувеличения: велика заслуга в этом наших разведок.

Тарасюк не без интереса глянул на его самодовольную физиономию и подумал: «Ишь, куда клонит, философ!»

— Можем гордиться… Заслуга разведок… — повторил с иронией Виктор Владимирович. — Нет, Вилли, сомнительный вы делаете нам комплимент.

Полковник поднялся, подошел к карте.

— Наша и ваша страны в годы второй мировой войны оказались в неравных условиях. Ни один гитлеровский солдат не ступил на землю Англии, тогда как в то же время фашисты оккупировали вон какой кусок советской территории. — Тарасюк провел ладонью по карте с запада на восток. — Теперь страшно даже подумать, что захватчики были вот здесь, — он показал на Сталинград, Грозный, — вот тут, под Москвой. Как видите, никаких оснований для сравнения. Это во-первых. А во-вторых, в Советском Союзе, в отличие от капиталистических стран, нет ни политической, ни социальной базы для создания «пятой колонны». В борьбе против СССР гитлеровцы могли использовать только кучку людей, недовольных социалистическим строем, но не могли рассчитывать на такую поддержку, какую они имели в Норвегии, Австрии, Румынии, Франции, Чехословакии. Вот вам и вся философия, Вилли. Война против фашистов на нашей земле была всенародной. И сколько агентов ни засылал абвер в советский тыл, в партизанские отряды и соединения, как ни поддерживали гитлеровцы, деятельность разных националистических банд, все это не принесло им желаемых результатов. Кстати, вам приходилось бывать на нашей оккупированной территории?

— Да, я вместе с другими офицерами занимался проверкой некоторых подразделений абвера в действующей армии под Ленинградом, в Литве, Латвии, Белоруссии, на Дону и Украине.

— Какие задачи ставились перед вами?

— Выяснить причины частых провалов абверовской агентуры, заброшенной в тыл Красной Армии.

— Ну и что же, выяснили?

— Причин оказалось несколько, но докладывать начальству правду о результатах проверок мои коллеги не отваживались. Это означало бы, как у вас говорят, рубить сук, на котором сидишь. Дело в том, что много диверсантов было подготовлено абвером весьма поверхностно, а большинство агентов из числа советских военнопленных сознательно шло на сотрудничество с немцами, чтобы с их помощью попасть к своим. Оказавшись за линией фронта, эти люди уничтожали преданных гитлеровцам членов групп или передавали их в руки советской контрразведки. Бывали случаи, когда полицаи и агенты СД и гестапо приходили с повинной. Я слышал, что именно так поступали оуновцы, которые порывали с националистами.

— Вам приходилось вступать в контакты с оуновцами? — спросил Тарасюк. — Абвер поддерживал с ними тесную связь.

— Контактировать не приходилось, ко я слышал о различных националистических формированиях, к услугам которых охотно прибегали фашисты. Правда, на фронте оуновцев использовали мало.

— Пытались, — возразил Тарасюк. — В 1941 году, например, были созданы, два батальона: «Нахтигаль» — с местом формирования в Нойгамере и «Роланд» — поблизости от Вены. Как известно, их военное значение непосредственно на фронте оказалось ничтожным. Или же возьмем созданную фашистами дивизию СС «Галиция». Это националистическое формирование было разгромлено под Бродами, как только гитлеровцы попытались бросить его в бой против Красной Армии. А вы знаете, сколько на Украине и в Белоруссии было партизан? Целая армия!

— Да, этого у вас не отнимешь, — согласился Вилли. — Ваш народ оказывал сильное сопротивление врагу. Но думаю, и англичане показали бы себя не хуже. — Разведчик сделал паузу, потом добавил: — Вашей стране посчастливилось на комплименты и симпатии со стороны прогрессивной мировой общественности. А теперь, после успешного завершения войны, ваш авторитет возрастет еще больше. Однако в советском тылу есть силы, на которые рассчитывают ваши противники.

— Поясните свою мысль конкретней.

— Речь идет об общеизвестном факте. Перед окончательным освобождением Советского Союза от фашистов абвер и государственная полиция оставили для националистических отрядов много оружия, боеприпасов и взрывчатки. Об этом я в свое время информировал центр и в декабре 1944 года получил задание уточнить численность и вооруженность частей УПА. Цифры оказались более значительными, нежели можно было ожидать. Что вы на это скажете, господин полковник?

— Наверное, абвер был заинтересован в том, чтобы преувеличить цифры. Но для верности сделаем так: после нашей беседы вы набросаете письменный отчет, и мы на правах союзников сопоставим наши данные. Думаю, вы в этом тоже заинтересованы, потому что ваши шефы в Лондоне, кажется, относятся к украинским националистам не без внимания.

— Не знаю, что вам и сказать, — смутился англичанин.

— И все-таки надеюсь, что наша встреча будет полезной. Согласитесь, вам просто повезло, что вы отчитываетесь перед чекистами, а не перед абвером.

Вилли улыбнулся, посмотрел на Тарасюка.

— Интересно, сколько бы мне платили чекисты, если бы я согласился работать на вашу разведку?

— Поверьте, немного, — ответил полковник. — У нас люди работают не ради денег, они защищают интересы Отечества.

— Но ведь они рискуют!

— Да, рискуют, и опять-таки во имя безопасности советского народа. А на жизнь получают столько, сколько этого требуют обстоятельства.

— Мне рассказывали в Англии, да и здесь, в Германии, что у вас работают одни фанатики. Видно, это правда, но я на такие условия не согласился бы.

— Вот видите, — усмехнулся Тарасюк, — мы бы с вами не договорились.

— А как же, без денег и Краков не дает раков! — выпалил Вилли по-украински. — Кажется, так у вас говорят? Не удивляйтесь, я слышал эту поговорку у Скоропадского, когда по поручению абвера брал у гетмана списки бывших членов его «Варты»[18], которые проживают за пределами Германии.

— У вас неплохая память, — похвалил разведчика Тарасюк.

— Так, может, мы бы с вами все-таки договорились? Я назвал бы определенную сумму как задаток, а потом вы бы мне платили, как говорят купцы, за товар: подходит — берете, не подходит — не берете…