Мистер Окройд был добросовестным рабочим, не принадлежал к криминальным кругам и оттого никогда не считал полицейских своими естественными врагами. С другой стороны, к высшему обществу холеных и лощеных господ он тоже не относился, а именно такие господа видят в полицейских исключительно защитников, доблестных, веселых, добродушных и любезных малых с золотыми сердцами под синей формой. Ни мистер Окройд, ни его друзья никогда не ссорились с полицией Браддерсфорда, но и нежности к стражам порядка не испытывали — скорее занимали позицию настороженного нейтралитета. Полицейский на своем месте — это хорошо, вот только они имеют дурную привычку на своем месте не сидеть. Мистер Окройд в свое время водил знакомство с несколькими полицейскими — пил с ними эль и обсуждал футбольные матчи. Подобно остальным людям, они были хорошими, плохими или никакими. А вот к их начальству — сержантам, инспекторам и прочим в том же духе — он относился с подозрением, считая, что они шибко любят заводить «дела» по собственному усмотрению. Перед самим Законом с его таинственным устройством и хитросплетениями мистер Окройд испытывал настоящий ужас. «Лучше туда не лезь», — часто говорили ему, и сам он не однажды повторял эту фразу. Ни он, ни его друзья не относились к числу прирожденных сутяг, какие бывают на каждом заводе, корабле и в каждом полку. Их недолюбливают, потому что собственные права отлетают у них от зубов, они точно знают, к чему их нельзя принудить, и при необходимости с удовольствием побегут в суд. Мистер Окройд прекрасно понимал, что ни в чем не виноват — пожалуй, только карточку зря порвал, — однако отстаивать свою невиновность в суде не хотел и готов был принять определенные меры, дабы этого избежать. Мысль о том, чтобы открыто предстать перед властями и очистить свою репутацию, не пришла ему в голову; раз его ищет полиция, нельзя попадаться ей на глаза; и если кому-то такое отношение покажется неразумным, то вы просто не понимаете мистера Окройда, как, впрочем, и любого другого обитателя Огден-стрит, Браддерсфорд.

Безрадостным успокоением ему служило лишь то, что он доподлинно знал, какой важной информацией владеет полиция. На следующий день, после долгих и мучительных размышлений, он почувствовал себя загнанным в угол преступником. Прежде он не замечал полицейских на улицах Сэндибэя, теперь они выскакивали на него чуть ли не из-за каждого угла. Он проходил мимо них с замиранием сердца и чувствовал, как их подозрительные взгляды буравят ему спину. Ни на минуту он не мог забыть о своем страшном положении. А тут еще работник павильона, одноглазый Кертис с угрюмым вытянутым лицом, вдруг начал болтать о полицейских.

— Прочел нынче в газете, — сказал он, — что поймали того грабителя, который обчистил ювелирную лавку в Вест-Энде.

Мистер Окройд хмыкнул.

— Четко сработали ребята, молодцы! — с жаром продолжал Кертис. — Надо было просто выждать время, только и всего. Зато у него теперь времени хоть отбавляй! — Кертис, которого эта тема загадочным образом высвободила из оков уныния, расхохотался над своей приятной остротой. — Все твердили, будто его никогда не поймают, а я им говорил: «Погодите, скоро сами увидите, как его сцапают. Дайте полиции время». Что скажете, мистер Окройд?

Мистер Окройд только еще раз хмыкнул и смерил собеседника затравленным недовольным взглядом. Единственный глаз Кертиса горел и, казалось, блуждал по всему мистеру Окройду, а второй — стеклянный — холодно вперился ему в лицо. Выглядело это почти зловеще.

— Пусть болтают про полицию что угодно, — продолжал Кертис, — но мне ли не знать, как они работают. Я слежу за расследованиями, мистер Окройд, и вот к какому заключенью я пришел: дайте полиции время, и они своего не упустят.

Мистер Окройд прицокнул языком и оглянулся по сторонам.

— Своего не упустят, ей-богу! — выразительно повторил Кертис, хлопая мистера Окройда по руке.

Тот отпрянул.

— Что значит «своего не упустят»?! — раздосадованно вопросил он.

— Любого негодяя отыщут, — ответил Кертис. — Может, не на этой неделе и не на следующей, но рано или поздно, — тут он вытянул вперед большую грязную ладонь и вдруг резко сжал пальцы, — все равно поймают!

Он победно уставился на мистера Окройда единственным глазом.

— Еще чего! — злобно воскликнул тот. — По мне, так они упускают столько же преступников, сколько ловят.

Кертис покачал головой и благосклонно улыбнулся:

— Все так думают, да только это по незнанию. Их сила — в организованности, дружище, в организованности.

— Много ты понимаешь! — воскликнул мистер Окройд.

— Я-то, может, и нет. Главное, что они понимают. — И Кертис опять рассмеялся, да так мерзко, что мистеру Окройду захотелось «наподдать ему как следует».

— У одного моего приятеля зять работает в Метротропилитане, — ну, в лондонской полиции, значит, настоящий скотленд-ярдский полицейский. Послушал бы ты его байки! Если уж они напали на след преступника, то мерзавцу не уйти.

— Вздор и чепуха! — пробормотал мистер Окройд.

— Неправда, у них теперь и фотографии, и отпечатки пальцев, и телеграф, и летучие отряды! — не унимался Кертис. — Ни единого шанса! Сперва приспустят поводок — а потом хвать! — и все.

— Вот заладил! — воскликнул мистер Окройд, теряя терпение. — Чего ты ко мне привязался? Умаял меня вконец. Хвать да хвать! Иди в другом месте мух лови.

— Да просто случай показательный, — присмирел Кертис.

— Ну а тебе что с того? — вопросил мистер Окройд. — Строишь тут из себя главного констебля!

— Ладно, ладно, дружище. Чего ты взъелся?

— Ничего! — ответил мистер Окройд. — Хватит одно и то же болтать, я тебя понял. Давай сменим тему. Не нравятся мне такие разговоры. Выражаешься, как последняя ищейка! На что тебе полиция сдалась?

— А, вон чего, мистер Окройд — вы шибко впечатлительный, — не без облегчения выдохнул Кертис. — Оно, конечно, хорошо, да только по нонешним временам мягкосердечие непозволительно. А с негодяями надо осторожней. Пусть сидят под замком, я так считаю.

— Вон идет мистер Порсон, — сказал мистер Окройд, положив таким образом конец неприятной беседе. С тех пор он старался избегать разговоров с Кертисом. Любой необыкновенный случай теперь приобретал для него зловещий смысл, и то, что раньше будило любопытство и становилось темой для восхитительнейших бесед, теперь внушало тоску и подозрения. Например, в субботу днем, помогая разгружать стулья для павильона, он разговорился с одним шофером. Между двумя заходами, когда делать было нечего, к нему подошел здоровяк с военной выправкой, в чистой синей форме.

— Разрешите спросить, вы, случайно, не имеете отношения к труппе «Добрые друзья»?

— Имею, — не без гордости ответил мистер Окройд. — Если хотите знать, я у них работник сцены и реквизитор. — Он окинул взглядом шофера. — Кажется, вас я тоже где-то видел.

— За рулем большого синего «даймлера», — ответил шофер. — Вы еще встретите его в городе. Мы остановились в гостинице «Грейт истерн», вон там. Мы уже дважды посмотрели ваш концерт — под «мы» я разумею свою хозяйку — не жену, разумеется, жена у меня дома — а хозяйку «даймлера». Сам я только раз бывал на вашем концерте, вот сегодня снова пойду. Очень хороший концерт.

— Лучше не бывает, друг.

— Верно. Вы заслуживаете куда лучшей публики. Папироску хотите?

— Не, я папиросы не курю. Токмо трубки.

Шофер прикурил свою папиросу и пару раз добродушно кивнул мистеру Окройду.

— Вы как я, смотрю. Сегодня здесь, завтра там…

— Верно. — Мистеру Окройду очень нравились такие разговоры. — Мы на месте не сидим. Завтра вот по новой в путь.

— Куда на сей раз? — с чуть нарочитой непринужденностью спросил шофер.

— В городок под названием Уинстед, — ответил мистер Окройд с видом человека, привыкшего чуть что срываться в дорогу.

— Уинстед, говорите? А, такой маленький городишко с рынком, да? Кажется, в Нортгемптоне или в Бедфордшире?

— Да я сам толком не знаю, — признался мистер Окройд, все еще ничего не подозревая. — Отродясь там не бывал.