Все дружно благодарят и просят мистера Джоллифанта сказать что-нибудь в ответ. Он широко улыбается, откидывает со лба вихор, опять улыбается и возвращает вихор на место. Это так мило, бормочет Иниго. Он прямо не знает, куда деваться. Что такое «добрый труппер», ему неизвестно, вообще его познания об Америке весьма скудны и по большей части ограничиваются сведениями, почерпнутыми из «Гекльберри Финна».

Тут его перебивает сама мисс Трант: она с детства обожала «Гекльберри Финна» и теперь радостно хлопает в ладоши, восклицая: «Ну, разве не славно?»

— Славней не бывает! — отвечает Иниго, и кажется, что вот сейчас он подсядет к мисс Трант и они на полчаса заведут беседу о любимом литературном шедевре. Тут Иниго вспоминает, что должен произнести речь.

— Как я уже говорил, мне неизвестно, кто такой труппер, — догадываюсь лишь, что это человек, разъезжающий с труппой. Следовательно, я не вполне понимаю, какие качества присущи доброму трупперу. Но если это значит быть добрым другом — или прилагать к тому все усилия, то для меня нет большей чести, чем называться добрым труппером, определенно. Почему-то… — Иниго посерьезнел. Впервые за долгое время он говорил о чем-то важном, настоящем и волнующем его сердце, а потому запинался и умолкал — несмотря на болтливость, Иниго никогда не относился к стремительно растущей категории людей, любящих красноречиво распахнуть душу перед чужими. — Почему-то… в мире теперь… э-э… почти не встретишь доброй дружбы… правда ведь? Ну, то есть… люди больше… не держатся друг за друга. Все… не все, но многие… гонятся за хорошей жизнью, за весельем, — и это, конечно, прекрасно, я только «за», чем больше, тем веселей, — но отчего-то он и хотят хорошей жизни лишь себе, а не другим, правда? Вокруг сплошь крепкие орешки — мягкие в ненужных местах. Я не утверждаю, что я лучше остальных, во многом даже хуже, но я бы хотел, чтобы хоть кто-то считал меня добрым другом. Отчасти это и привлекло меня в вашей… как вы говорите?.. разъездной труппе: целая толпа людей, которые крепко держатся друг за друга. Вот это, я понимаю, веселье! Слушайте… что-то я сумбурно выражаюсь, только пыль пускать в глаза и умею, а по-человечески говорить разучился… Зато… — В заключение своей речи Иниго неожиданно выпаливает: — Я же могу это записать! Чем и займусь в ближайшее время. Спасибо вам за внимание.

— Слушайте! — тут же восклицает мисс Трант. — Мистер Джоллифант подсказал мне название! Уверена, вы такого нигде не слышали. Давайте назовемся «Добрыми друзьями»! Ну, как вам? — Она не на шутку взволнована.

— «Добрые друзья»… — Все принимаются и так и эдак вертеть название на языке.

Иниго сразу же и безоговорочно одобряет задумку.

— Мне тоже нравится! — кричит мисс Сюзи Дин. — Оригинально и со смыслом, не то что наши «Штучки-дрючки». От этого названия я всегда чувствовала себя не то ароматизированной сигаретой, не то шестипенсовой краской для волос, которую все время покупает Элси. А новое название очень милое. Не знаю только, как оно будет смотреться на афишах… — с сомнением протягивает мисс Сюзи.

— Зато я знаю, — очень мрачно басит мистер Джо. — Ужасно будет смотреться, вот как.

— Согласна. Ему не хватает смелости, напора! — высказывается мисс Элси Лонгстаф, воплощение напора и смелости.

— Уж очень это зэумно, мисс Трант, — замечает мистер Джернингем.

Мистер Нанн прищуривает один глаз, затем другой и наконец заявляет, что название малость черствое и для афиш длинновато, но своеобразное и в целом годится. То же самое, с высоты своего огромного опыта, утверждает мистер Митчем. Совместный пыл мисс Трант и Иниго легко расправляется со страхами и сомнениями остальных.

— Значит, решено! — ясным голосом объявляет мисс Трант. — Назовемся «Добрыми друзьями».

Тут мистера Митчема посещает вдохновение. Шепнув Иниго: «Теперь я угощаю», он встает во весь рост и гремит:

— Официант! Ты где, официант? А, вон ты где. Официант, принеси нам бутылку портвейна.

— Какого именно, сэр? — озабоченно интересуется официант, словно у них весь погреб забит винами разных марок и он боится, как бы джентльмен не прогадал с выбором.

— А, да чтоб пить можно было! Что есть?

— «Тони» по три шиллинга девять пенсов за бутылку и «Олд энд крастед» по четыре и шесть[45].

— Тогда тащи «Олд энд крастед». — Мистер Митчем так богато раскрашивает гласные, что вино заранее кажется всем вдвое старее, а осадок на стенках — вдвое толще. — И стаканы, пожалуйста, — продолжает мистер Митчем, — да поживей.

Прогнав официанта грозным взмахом бровей, он садится за стол с видом человека, который не только разбирается в хорошем вине, но и умеет правильно его заказать.

— А ведь он может отлично кормиться, если его завести. Какой стиль! — шепчет мистер Нанн своей соседке, мисс Трант. — Есть у меня на примете пара сценок, с которыми его определенно ждет успех.

Подают «Олд энд крастед» и стаканы.

— Сейчас я скажу тост, — говорит мистер Митчем, — так что скорей разливайте.

Наконец все стаканы полны. Мистер Митчем поднимает свой и произносит тост — да так величественно, что из бара к ним прибегает сама миссис Тидби.

— Итак, встречайте нашу труппу! Да здравствуют «Добрые друзья», и удачи нам!

— Уж теперь-то я выпью, — заявляет мистер Нанн. — Даже если это меня убьет. — И заодно со всеми благополучно проглатывает «Олд энд крастед». — За «Добрых друзей»!

Миссис Тидби, которая стоит в дверях и улыбается, тоже приглашают выпить за здоровье новой труппы, и она выпивает, с большим смаком облизывая губы — видимо, это должно означать, что портвейн в ее заведении подают только качественный.

Настает черед мистера Окройда, который до сих пор молчал: человек он скромный и не привык к такому окружению. Все остальные — артисты труппы, а он здесь только на правах гостя. За стенами гостиницы несколько раз заговаривали о том, какую работу ему поручить, однако ничего определенного сказано не было, а мистер Окройд не из тех, кто навязывается. Завтра он вновь отправится в путь, но сегодняшний вечер пришелся ему по душе, и он считает себя обязанным отблагодарить этих людей, прежде чем с ними расстаться. Он поднимает кружку, в которой еще на дюйм пива, и громко говорит:

— Я для вас — простой зритель, но вот мое пожелание. Пусть все, кто придет вас посмотреть и послушать, станут вам добрыми друзьями. И шоб вы никогда не стояли на месте, а шли только вперед! — С этими словами он опрокидывает остаток пива.

— Спасибо, мистер Окройд! — первой отвечает мисс Трант и тут же начинает перешептываться о чем-то с мистером Нанном.

Мисс Дин, очевидно, считающая мистера Окройда своим протеже, умиляется.

— Он такой душка, правда? — кричит она через весь стол и поворачивается к мистеру Окройду, чуть склонив голову набок. — Право, мистер Окройд, вы просто душка! — По ее взгляду можно подумать, что он ростом шесть дюймов и с головы до ног покрыт розовой глазурью.

Тут его просят подойти к другому концу стола, где совещаются мисс Трант и мистер Нанн. Мистер Окройд занимает место Иниго, а тот с удовольствием подсаживается к мисс Дин, которая по-прежнему улыбается и вообще прелестно выглядит.

— Послушайте, мистер Окройд, — говорит мисс Трант. — Нам очень нужен такой мастер на все руки, как вы…

— Рабочий сцены, реквизитор, носильщик, осветитель, временами швейцар, временами расклейщик афиш, — беззаботно перечисляет мистер Нанн, — ну, и любые мелкие работы, конечно.

— Вот оно как… — Мистер Окройд трет подбородок — нипочем не догадаться, как он рад. — Я в театрах не разбираюсь, токмо с галерки вашего брата и видал. Но за работу я бы взялся. Руки-то у меня умелые, что надо — то и сделают. А вам постоянный работник нужон или временный?

— Мы хотим, чтобы вы вместе с нами ездили по стране, мистер Окройд, — поясняет мисс Трант. — Уверена, вы быстро разберетесь во всем, чего пока не знаете. С освещением, к примеру.