Он нежно поглаживал ее руку.

— Да, у вас, конечно, совсем разные профессии. Я удивлен, что ты не хочешь стать актрисой. Сегодня почти каждая модель мечтает о карьере в кино.

Аманда покачала головой:

— Мне надоело все это. Хочу заняться чем-то иным, где можно заработать головой, а не внешностью.

Она замерла в ожидании того, как он отреагирует.

— У тебя, несомненно, есть и то и другое, дорогая. — Пьетро обнял ее. — Почему бы не взяться за что-то новое? Тем более что работа не разлучит нас.

Сердце Аманды таяло, переполненное чувствами: для Пьетро их будущее тоже очень важно. Она потянулась к нему и обвила руками его шею. Все будет хорошо. Скоро она откроет ему правду, и все будет хорошо.

— Пора просыпаться. — Теплое дыхание Пьетро щекотало губы Аманды, дразня ее.

Он сидел на краю кровати рядом с ней. Аманда открыла глаза как раз вовремя для того, чтобы увидеть его требовательные, ищущие губы. Раньше ей не приходило в голову, что утро может быть таким восхитительным.

Когда она повернулась к Пьетро, он встал, нежно и ласково провел ладонью по ее щеке.

— Я попросил, чтобы в номере прибрали. У тебя как раз есть время, чтобы принять душ, strega[3].

Он не спеша отправился в гостиную.

— Diavolo![4] — крикнула Аманда ему вслед. Спасибо Нино, который любезно расширял ее словарный запас. Хотя она вела себя очень осмотрительно, ассистент Пьетро фыркнул и посмотрел в сторону фотографа, когда во время съемки она спросила, как будет «дьявол» по-итальянски.

Пьетро тут же вернулся в комнату и погнался за ней, громко рыча:

— Я тебе покажу дьявола!

Она завизжала и поспешила скрыться в ванной.

От горячего душа Аманда почувствовала себя замечательно. Она стояла под сильной струей, вода оживляла ее уставшие мышцы. Пять ночей любви с Пьетро были ни с чем не сравнимым наслаждением, но ее телу был нужен и сон.

Она что-то тихо напевала, когда мыла голову. Пять дней полного блаженства… Аманда наклонилась, чтобы намылить ноги и вдруг замерла, почувствовав боль. Занимаясь любовью с Пьетро, она потянула мышцы и даже не заметила этого. При этой мысли она невольно рассмеялась. Пьетро оказался лучшим, самым внимательным любовником, какого можно представить. Отдаваться ему было настоящим счастьем, потому что она понимала: он ничего не утаивает, — и чувствовала, что она значит для него все больше и больше.

Лишь одно омрачало настроение Аманды — то, что Пьетро не догадывается об их с Эми обмане.

Но теперь это не пугало ее так сильно, как раньше. Каждый день они узнавали друг друга все лучше, становились все ближе, и она мало-помалу убеждалась, что Пьетро простит ее, когда все откроется. В конце концов, он полюбил не Эми. Он полюбил ее.

Аманда закончила мыться и вытерлась, прежде чем заметила, что не взяла с собой халат. На полке лежала скомканная рубашка Пьетро. Она расправила складки и надела ее, с удовольствием вдыхая приятный мужской запах.

— Да, корзину роз по этому адресу.

Пьетро убрал трубку ото рта и улыбнулся Аманде.

Она улыбнулась в ответ, обхватив себя руками и кутаясь в поношенную рубашку. Как ни странно, при этих словах Пьетро она почувствовала укол ревности.

Аманде нравилось думать, что он принадлежит только ей. Это лишь являлось подтверждением ее глубоких чувств. Она хотела быть частью его жизни, хотела иметь право на его время и его внимание, право ревновать его. Ладно, может быть, он посылает цветы другой женщине, но сейчас именно она стоит в его комнате, прикрывая наготу его рубашкой.

Чувство собственности еще раз подтверждало то, что она должна будет сделать. Она проигрывала эту сцену в своем воображении сотни раз. И всегда выходило одинаково: сначала он сердится, даже приходит в ярость, но в итоге выслушивает ее объяснения и все понимает.

— Цветы смогут доставить к субботе? — спросил Пьетро.

Услышав ответ, он повесил трубку и подошел к стулу, на котором сидела Аманда. Потом наклонился и положил руки ей на грудь.

— Какой милый наряд, — прошептал он.

Его губы были восхитительно близко к ее уху.

— Спасибо. — Аманда улыбнулась. — Знаешь, под этим на мне ничего нет.

— Niente?[5] Даже твоего любимого кружевного белья?

— Нет даже моего любимого кружевного белья.

Из груди Пьетро вырвался стон. Он наклонился к Аманде и нежно коснулся губами чувствительного местечка у основания ее шеи. Аманда, закрыв глаза от удовольствия, откинулась назад, на его мускулистую грудь. Его сильные руки ласкали ее грудь сквозь тонкую ткань рубашки. Соски тут же затвердели от тепла его ладоней.

Пьетро поцеловал ее в макушку и выпрямился.

— Эта новая манера одеваться мне нравится, но сначала нужно поесть.

Он пересек комнату по направлению к маленькому столику на колесах, на котором был подан завтрак.

Аманда уютно устроилась на стуле и смотрела, как он наливает эспрессо из фарфорового кофейника. Она надеялась, что сумеет выбрать подходящий момент открыться Пьетро. Они пробудут еще неделю или около того во Флоренции, чтобы закончить съемку. А потом у нее в запасе будут еще три недели перед возвращением домой. Не так уж много времени. Нужно поторопиться.

Пьетро поставил на стол блюдо со свежими круассанами и фруктами. Аманда наблюдала за ним, любуясь его ловкими красивыми пальцами. Ее до сих пор бросало в дрожь при мысли о том, как эти руки возбуждают ее.

Позже. Она расскажет ему позже. Когда они окажутся во Флоренции и когда снимки будут готовы.

Аманда намазала свой круассан мармеладом.

— Кто же эта счастливица?

— Счастливица?

— Та, которой ты попросил доставить цветы.

— А, моя мама. У нее в субботу день рождения.

На душе Аманды потеплело, когда она подумала, какой он заботливый сын.

— Ты никогда не рассказывал о своей семье.

Пьетро потянулся за апельсином.

— Вообще-то у нас очень хорошие отношения. По крайней мере у меня с мамой. Отец умер примерно десять лет назад. — Он снял кожуру и слизнул с пальцев сок. — Тебе понравится моя мама. Она очень темпераментная. Никто не дает ей семьдесят пять.

Ее радость усилилась. Эта случайная ремарка походила на приглашение познакомиться с его семьей. Она сглотнула, пытаясь подавить нараставшее чувство вины, и мысленно помолилась, чтобы приглашение осталось в силе, когда он узнает правду.

Забарабанив пальцами по столу, Аманда сделала кое-какие подсчеты.

— Так твоей маме семьдесят пять? Должно быть, она была не столь молода, когда родила тебя?

— Не совсем так. — Пьетро отложил недоеденный апельсин. — Мама на самом деле не моя мама. Нет… — он покачал головой, — это не те слова. Она была мне матерью с того самого дня, как я появился на свет. Но не она меня родила.

В комнате воцарилась тишина. Пьетро погрузился в воспоминания. Молчание длилось так долго, что Аманда начала сомневаться, собирается ли он вообще продолжить рассказ.

— Тебя усыновили? — напомнила она о своем существовании.

— Да. Моя сестра забеременела, когда ей было шестнадцать. Ты знаешь, что тридцать пять лет назад такой проступок был непростительным. По крайней мере в Италии. — Он пожал плечами. — Как бы там ни было, моего отца пригласили на работу в Штаты вскоре после того, как сестра узнала, что ждет ребенка. Это был подходящий момент, чтобы уехать и избежать скандала. И мои родители, то есть мои дедушка с бабушкой, усыновили меня.

Пьетро нахмурился и отправил в рот пару долек апельсина.

— У многих приемные родители.

— Конечно. Но я не знал этого, пока мне не исполнилось двадцать пять. Тогда умер мой отец. — В его улыбке не было тепла, к которому так привыкла Аманда. — Наверное, моя мама, то есть моя бабушка, чувствовала себя виноватой. А может, она просто решила, что мне пора узнать правду. В любом случае единственное, что я знаю, — моя прежняя жизнь, жизнь того, кем я себя представлял, перевернулась с ног на голову всего за несколько мгновений.