К чему это внимание, ведь раньше, в саду, она была так холодна со мной? Но стоило мне перехватить взгляд, она внезапно отвела глаза и как будто попыталась спрятаться за колонной. Все это было неспроста.

Служба подошла к кульминации. Главный священник в роскошной, расшитой золотом ризе громко говорил какие-то слова, вероятно, преисполненные значимости, а соседские дети в вышитых шелковых жилетках, надетых поверх рваных рубах, хором вторили ему.

В толпе коленопреклоненных прихожан я различил лица некоторых своих подруг.

Вот Марьянти стоит впереди других, и на ее великолепные волосы ложится отблеск пламени свечей, вот Еленица – она то и дело подносит платок к глазам, Стематула с нарядной свечой, которую я ей купил. Она держит ее чуть выше головы, словно бросая вызов всей церкви… Бедная Стематула, этой ночью дорогая свеча позволила ей единственный раз в жизни оказаться впереди всего квартала. Вторая свеча покачивалась у меня в руке, словно посох. Опасаясь сплетен, я не осмелился зажечь ее. Столкнись я с Риной, я, может быть, отдал бы свечу ей, но теперь уж было ясно, что Рина не придет. Несомненно, в этом деле был замешан мужчина. Может, какой-то похотливый уличный торговец из тех, что бренчат мелочью в кармане шаровар, или задиристый молодой грек, оборванец из соседнего дома…

От запаха ладана и пота у меня запершило в горле, глаза начали слезиться. Пробираясь к двери, я вновь глянул туда, где стояла незнакомка, и опять заметил, что она смотрит на меня, хотя вокруг было столько интересного.

Мои планы изменились. Дойдя до двери, я повернул назад и медленно, шаг за шагом, стал приближаться к тому месту, где стояла она.

Девушка смотрела в другую сторону, и я знал, что она ни за что не обернется. Я был уверен, что ей известно о моем медленном приближении и о тех усилиях, которые я прилагал, чтобы пробраться сквозь толпу.

Когда между нами осталось не более десяти шагов, я остановился и взглянул на нее не скрываясь. Смущаться было нечего – прихожан интересовало только красочное огненное действо, сопровождаемое песнопениями. Она знала, что я не отрываю от нее глаз, но, разумеется, не смотрела на меня.

Ее лицо в профиль напоминало лик Богородицы с Младенцем на руках на противоположной стене: это было лицо маленькой девочки и молодой женщины одновременно. Хотя было очень жарко, голова ее была туго повязана черным кружевным платком. На ней был серый плащ с поднятым воротником, из-под которого виднелся подол темно-синей плиссированной юбки и замшевые черные туфли на высоких каблуках.

Выходя из церкви, я вновь столкнулся с ней. На этот раз она открыто, без стеснения кивнула мне и исчезла в толпе вместе с подругами, которые вновь окружили ее.

На следующее утро я подозвал к себе Стематулу, чтобы задать вопрос:

– Ты все знаешь, Стематула… Я хочу спросить у тебя кое-что. Но если ты не ответишь честно, ссоры не избежать.

Девушка подняла на меня изумленные глаза и усмехнулась:

– Зачем же мне вам лгать, Кемаль-бей?

– Даешь слово?

– Даю…

– Ты знаешь, что я хочу спросить?

– Знаю… Вы спросите, где Рина.

Мной овладела растерянность. Стематула так быстро разгадала мой секрет и имела наглость так открыто говорить об этом, что я не мог скрыть досады. Строгим голосом я произнес:

– Что ты хочешь сказать, Стематула?.. Какое мне дело до Рины? С чего я должен спрашивать о ней у тебя?

Стематула прекрасно поняла, что я говорю так от неожиданности, поэтому ответила, глядя мне прямо в глаза:

– Кемаль-бей, вы что думаете, я не знаю?

– Что ты знаешь?

– Хотите, чтобы я сказала?

Положение становилось опасным. Нужно было спасти девушку во что бы то ни стало.

Я прикрикнул на нее, как на служанку:

– Молчи! И слышать не хочу ничего такого! Я собирался спросить совсем о другом. А ты плетешь неизвестно что про Рину, это совершенно неуместно. И зачем я с вами разговариваю!

Быстро, не оборачиваясь, я пошел прочь. Стематула замерла на мгновенье, а затем последовала за мной:

– Извините, Кемаль-бей… Вы сердитесь на меня? Что я такого сделала?..

Было понятно, что опасность миновала, и я остановился:

– Как тебе не стыдно, Стематула. Рина, ты, Пица, Марьянти, Еленица – все вы подруги… Мы все время смеемся, шутим… Разве можно говорить такое?

– Разве я что-то сказала?

Стематула перекрестилась, придав своим широко раскрытым глазам наивное выражение.

– Нет, но я знаю, что ты за человек…

– Простите, Кемаль-бей…

– Хорошо, Стематула… Так-то лучше… Когда я вижу Рину, я беседую с ней так же, как с тобой, Пицей, Марьянти… Но с какой стати я должен думать о ней, когда не вижу ее?

Стематула тихо перевела дух и поспешила меня заверить:

– Вы правильно говорите, Кемаль-бей…

– Разумеется.

– А у меня спросить что хотели?

– Что же я хотел у тебя спросить? Да, я ведь собирался что-то у тебя спросить. Из-за тебя забыл… Что же это было?.. Вспомнил: кто эта барышня, которую мы встретили вчера вечером?

– ?..

– Ну та, что была в церковном саду. Такая красивая барышня… Чудесные глаза, зубы, волосы…

Глаза и зубы этой девушки мне довелось увидеть лишь мельком, и я сомневаюсь, что узнал бы ее, даже если бы она стояла передо мной. Но нужно было показать Стематуле, что я не собираюсь скрывать от нее свой интерес к какой-то барышне. Это помогло бы прекратить разговоры о Рине, поэтому я восхвалял девушку как мог. Я вовсе не был влюблен в незнакомку, которая прошла передо мной в ту Ночь огня. Но моим подругам не обязательно было об этом знать.

Не думаю, что Стематула, тертый калач, поверила в мою сказку. Но она сочла правильным не показывать этого.

Вот только она ничего толком не могла рассказать о незнакомке, мямлила и лишь повторяла слова Еленицы: «Ее отец – богач из Греции, очень большой человек».

– Когда она приехала?

– Да уж неделю назад… дней пятнадцать как… Я не знаю.

– Зачем она приехала?

– У нее здесь дядя… очень большой человек…

– В Миласе?

– Э…

– Чем он занимается?

– Не знаю… крупный торговец…

– Но ты знаешь, что он торговец…

– Я не знаю… так говорят…

– Хорошо, Стематула… Спасибо…

Попрощавшись со Стематулой, я собирался уйти, но она не отставала от меня, хотя мы уже вышли за границы квартала.

– Кемаль-бей, я хочу вам кое-что сказать…

– Что такое?

– Я вам скажу… только вы никому не рассказывайте.

– Хорошо, Стематула. Никому не расскажу, – пообещал я.

– Клянетесь? Если скажете, будет очень, очень плохо… Потому что мне велели никому не рассказывать…

– Понятно, Стематула, я никому не скажу.

– Вечером вам все девушки говорили неправду. Эта девушка вовсе не гречанка, она османка.

– То есть живет в Османской империи, как и вы?

– Не живет… Она мусульманка.

– Ты говоришь правду?

– А зачем мне врать?

– Ну хорошо, а почему она не знает турецкого?

– Знает, но притворилась, что нет, чтобы вы не поняли…

– А с вами она все время говорила по-гречески…

– Она очень хорошо знает греческий язык. Она родом с Крита. Она сестра доктора Селим-бея… Пришла к нам, чтобы посмотреть на Ночь огня.

– Все это очень странно, Стематула… Получается, она пришла тайком, потому что мусульманка?

– Ну… Османы не ходят в церковь… Может, и брат не знает… Никому не говорите, что я вам рассказала…

– Не беспокойся, Стематула…

– Большое спасибо, Кемаль-бей…

Как выяснилось, секрет Стематулы этим не ограничивался. Оказалось, что сестра Селим-бея захотела увидеть меня, не объясняя, кто она такая, и с этой целью попросила Стематулу позвать меня в церковь. Таким образом, я оказался в положении девушки на смотринах.

– Насколько мне известно, у Селим-бея только одна сестра, и она замужем за измирским купцом. Откуда взялась эта девушка?

– Это она и есть, та, что замужем за измирским купцом… Мы все говорим «мадемуазель», но на самом деле она мадам.