Это прозвучало горько – именно так я себя и чувствовала.

– Так что пусть обижается на это.

Билл выглядел задумчивым, и это заставило меня занервничать. Он собирался сказать то, что мне не понравится. Я сжала свою лодыжку чуть крепче.

– Весь пятый вампирский округ знает о том, что произошло на собрании стаи "Длинный Клык", – сказал он.

Меня это не удивило. – Ты узнал об этом от Эрика, – и подумав, что еще могу добавить, честно сказала: – Это была ужасная ночь.

– Он вернулся в "Фангтазию" в страшной ярости, но не уточнял, из-за чего он так злится. Он все повторял: "Гребанные волки!"

Здесь Билл осторожно остановился. Я догадалась, что Эрик, скорее всего, несколько раз добавил и "Гребанная Соки". Билл продолжил: – Паломино все еще встречается с тем вером, Роем, который работает на Алсида.

Он пожал плечами, как бы давая понять, что о вкусах не спорят. – Так как мы все хотели узнать, в чем дело, она позвонила Рою, чтобы узнать подробности. Затем она все пересказала нам, для нас было важно узнать обо всем.

Немного погодя Билл добавил:

– Мы спрашивали Мустафу, ведь было очевидно, что он побывал в драке, но он все равно ничего не рассказал. Он очень неразговорчив, когда дело касается веров.

Наступило долгое молчание. Я просто не знала, что ответить, и лицо Билла не давало мне никакой подсказки. В основном, я чувствовала огромную благодарность к Мустафе, веру, который был дневным человеком Эрика. Мустафа был огромной редкостью – человеком, который умел держать рот на замке.

– Итак, – заставила я себя сказать, – что ты думаешь?

– Это имеет какое-то значение? – спросил Билл.

– Ты такой таинственный.

– Это ты хранила огромный секрет, – отметил он. – У тебя был фейрийский эквивалент колодца желаний.

– Эрик знал.

– Что? – Билл был искренне поражен.

– Эрик знал, что он был у меня. Несмотря на то, что я ничего ему не говорила.

– Как он узнал об этом?

– Мой прапрадедушка Найл сказал ему, – ответила я.

– Почему Найл сделал это? – произнес он после заметной паузы.

– Такова логика Найла, – сказала я. – Найл думал, что мне необходимо было узнать, будет ли Эрик оказывать на меня давление, чтобы я использовала клавиель дор в пользу Эрика. Найл хотел его себе, но не взял, так как он был предназначен для использования мной.

Я вздрогнула, вспомнив, как невероятно голубые глаза Найла горели желанием завладеть заколдованным объектом, как жестко ему пришлось обуздать себя.

– Таким образом, с точки зрения Найла, предоставление Эрику этой информации было испытанием любви Эрика к тебе.

Я кивнула.

Билл смотрел на пол в течение минуты или двух.

– Я далек от того, чтобы защищать Эрика, – сказал он, наконец, с намеком на улыбку, – но в данном случае я это сделаю. Я не знаю, хотел ли Эрик, чтобы ты, скажем, пожелала Фрейдe никогда не рождаться или чтобы его создатель никогда не повстречал бы ее... или какое-нибудь другое желание, которое вытащило бы его из зоны видимости Фрейды. Зная викинга, я уверен, что он надеялся на то, что ты будешь готова использовать клавиель дор в его интересах.

Этот разговор был насыщен многозначительными паузами. Я обдумывала его слова в течение минуты, чтобы быть уверенной в том, что я поняла то, что Билл говорил мне.

– Таким образом, клавиель дор был испытанием искренности Эрика, с точки зрения Найла. И клавиель дор был испытанием моей любви к Эрику, с точки зрения Эрика, – сказала я. – И мы оба не выдержали испытания.

Билл кивнул одним резким движением головы.

– Он бы предпочел, чтобы я позволила Сэму умереть.

Билл позволил мне увидеть, насколько ему было не по себе.

– Конечно, – просто сказал он.

– Как он мог так думать? – пробормотала я, хотя это был глупо очевидный (и очевидно глупый) вопрос к себе. Намного более подходящим вопросом был вопрос, как два любящих друг друга человека могли так ошибочно судить друг о друге?

– Как Эрик мог так думать? Не спрашивай меня. Это не моя эмоциональная реакция имеет значение, – сказал Билл.

– Я была бы рада спросить Эрика, если бы он только сел и поговорил со мной, – сказала я. – Но он прогнал меня из "Фангтазии" две ночи назад.

Мне было ясно, что Билл уже знал об этом.

– Он связывался с тобой после этого?

– По правде говоря, да. Он поручил Пэм написать мне, что он увидится со мной позже.

Билл производил впечатление глухой стены.

– Как ты думаешь, я должна поступить? – спросила я из чистого любопытства. – Я не могу вынести это промежуточное состояние. Мне нужно решение.

Билл подался вперед на диване и приподнял темные брови.

– Спроси себя вот что, – сказал он, – Использовала ли бы ты клавиель дор, если это был, скажем, Терри или Калвин, если бы это одного из них смертельно ранили?

Я была ошеломлена вопросам. Я искала слова.

Спустя мгновенье Билл встал, собираясь уходить.

– Не думаю, – сказал он. Я с трудом поднялась, чтобы проводить его к двери.

– Не то, чтобы я считала жизнь Терри – жизнь любого человека – не стоящей такой жертвы, – сказала я. – Мне бы даже в голову такое не пришло.

– И я не считаю тебя плохим человеком из-за того, что ты колеблешься, Соки, – ответил Билл, внимательно изучая мое лицо. Он положил мне холодную ладонь на щеку. – Ты – лучшая женщина из всех, кого я встречал. Тем не менее, иногда ты не слишком хорошо понимаешь себя саму.

После того как он скрылся в лесу, я тщательно заперла дом и села перед компьютером, чтобы проверить почту. Но вместо этого я задумалась о том, что же имел в виду Билл, и уже не могла сконцентрироваться на чем-то другом. В конце концов, так и не открыв почту, я сдалась и пошла спать.

Думаю, что не слишком уж и удивительно, что я не выспалась. Но я поднялась из кровати ровно в восемь, ужасно уставшая от необходимости находиться в своем же доме.

Приняла душ, накрасилась и надела свою летнюю рабочую униформу — футболку "Мерлотта", черные шорты, и кроссовки "New Balance" — села в машину, и отправилась на работу. Я почувствовала себя намного лучше, когда опять вернулась к своей обычной жизни. Но при этом сильно нервничала, когда остановилась на покрытой гравием площадке позади бара. Я не хотела стоять и пялиться на прицеп Сэма, который стоял на заднем дворе возле бара. Сэм имел привычку стоять у окна и смотреть на улицу. Я отвела глаза и поспешила к входу для персонала.

Хоть я и держала в руке ключи, они были мне без надобности. Кто-то уже приехал до меня, и дверь была открыта. Попав внутрь, я направилась прямо к своему шкафчику и открыла его, интересно, если Сэм за барной стойкой, как он себя поведет, скажет что-нибудь.

Я положила сумочку и надела один из фартуков, висящих на крючке. Специально пришла пораньше, так что, если Сэм захочет поговорить со мной, у нас есть для этого время. Но когда я вышла в зал человеком за стойкой оказалась Кеннеди Кейс. Я почувствовала себя явно офигевшей. Не то, чтобы что-то было не так с Кеннеди, она мне всегда нравилась.

Сегодня она была яркой и сияла, как новая монетка. Пышные каштановые волосы были гладкие и блестящие, и спадали свободными локонами на плечи. Она явно собиралась с большой тщательностью и ее розовая безрукавка, очень плотно обтягивающая фигуру, была заправлена в льняные брюки. (Она всегда настаивала на том, что бармены не должны носить форму.)

– Прекрасно выглядишь Кеннеди, – сказала я ей, и она резко повернулась, держа телефон возле уха.

– Я разговаривала с моим милым. И не слышала, как ты вошла, – проворчала она. – Что с тобой? Ты случайно не заболела? Я могу попросить Кэмпбелла сделать тебе лапшу на курином бульоне.