Его лицо, обращенное к потолку, имело выражение бесконечного блаженства. Иешоль. Происходило явно нечто ужасное.

«Мы пришли слишком поздно», — успел подумать Лонерин.

Но Сеннар стремительно накинулся на сидящего человека, удерживая его на полу. Тончайшая струя дыма рассеялась, и старый маг закричал изо всех сил:

— Пора! Начинай!

Лонерин вынул из кармана туники талисман и сжал его в руках. Юноша закрыл глаза, внимательно прислушиваясь к собственному телу. Он сосредоточился так, как учил его Сеннар. Голос Лонерина нарушил тишину. Низкие и мелодичные звуки молитвы заполнили все пространство комнаты. Эльфийские слова заставили его душу отделиться от плоти и перенесли его в окружении нимба туда, где ему предстояла встреча с возмездием Всплывшего Мира.

«Сначала он», — напомнил ему внутренний голос. Лонерин остановил полет своей души и произнес заклинание. Он почувствовал, как руку, сжимавшую талисман, охватил жар. Маг понял, что это был Астер, тот самый человек, что держал в страхе весь Всплывший Мир, тот, который пытался разрушить все сущее. Его беспокойный сон смерти был нарушен, и теперь дух Тиранно сжимал ладони Лонерина.

«Теперь твоя очередь», — снова услышал голос юноша. Он из последних сил произнес заключительное слово заклинания. Молодой маг почувствовал, как что-то извне стало втягивать его в себя, и, потеряв ощущение собственного тела, он вдруг оказался в некоем небытии, одушевляемом только его собственным самосознанием. Вокруг покой и ослепительный свет.

«Я в талисмане?» — спросил он себя. Возможно, что он был уже мертв. Сеннар предупреждал его, что такая возможность не исключается в случае, если сопротивление мага силе ритуала будет недостаточным.

«Нет, прежде нужно выполнить свой долг».

Лонерин изучил окружавшее его пространство. Ничего вокруг. Маг не чувствовал ни тепла, ни холода. Сплошная неопределенность, смутное ощущение сознания.

«Что теперь?»

Лонерин не знал ответа на этот вопрос. Может, он должен был разыскать Астера. Если маг в действительности вызвал его дух, то тот должен непременно быть где-то рядом. Но его не было. Тайное беспокойство проникло в сердце юноши. Такая смерть была бессмысленной. В чем же его промах?

Затем Лонерин увидел, как в окружавшем его ослепляющем небытии стали проявляться чьи-то смутные очертания. Они имели неопределенную и нечеткую форму, которую маг на самом деле мог скорее чувствовать, чем видеть.

— Ты — молодец.

Прозвучавший голос был неосязаем и исходил из ниоткуда. Детский голос, звучавший прямо в голове мага.

— То, что тебе удалось, вовсе не пустяк.

Смиренный тон, полный неизъяснимой печали.

— Кто ты?

Лонерин знал, что не произнес ни слова, тем не менее он говорил.

— Как, ты звал меня и не знаешь моего имени?

Маг почувствовал радостный порыв. Он видел его: тот возникал из ничего, из белого света; шел неторопливым обдуманным шагом. Захватывало дух от осознания того, что это действительно был мессия. В какое-то мгновение промелькнула мысль, что Гильдия была права, утверждая, будто за сорок истекших лет просители очернили память героя. Не мог не быть богом тот, который шел теперь к нему навстречу, страдающий и непонятый, отвергнутый своими же адептами.

На вид это был ребенок лет двенадцати в длинной черной тунике с высоким горлом. Его лицо было мучительно прекрасно. Он с грустью смотрел своими ослепительно-зелеными глазами. Такой цвет нельзя было встретить в природе: то, что видел Лонерин, было самой сутью цвета в соответствии с замыслом богов, создававших Всплывший Мир. Вьющиеся длинные до плеч темно-синие волосы обрамляли его лицо. Слегка заостренные уши напомнили Лонерину историю жизни Астера.

Лонерин молчал. Вот он — Тиранно, разрушитель и спаситель. Трудно было определенно сказать, кем он был на самом деле: необыкновенно жестоким или невероятно милосердным существом. Наверное, и тем и другим. И маг ощутил порыв упасть на колени и почтить его появление. Разве мог он сделать что-либо иное в его присутствии?

«Будь начеку, потому что он — Тиранно. Внешность не имеет значения, потому что она таит в себе обман. Не позволяй ему одурманивать тебя своими чарами».

Лонерин попытался разрушить это колдовство. Когда-то давно Астер был всего лишь человеком, уничтожившим тысячи ни в чем не повинных людей. Нельзя было спускать с него глаз и надо было сбросить с Тиранно личину всемогущества, не обращая внимания на его красоту и печальный взор. Нужно видеть в нем только то, что он в действительности представлял собой: дитя, умершее сорок лет тому назад, либо, наоборот, старика, давным-давно справедливо поверженного Ниал. Лонерин должен был отправить его во мрак, из которого тот и явился.

— Кто ты?

Юноша попытался не поддаваться очарованию его нежного голоса.

— Не важно, — ответил маг, но его голос прозвучал неуверенно. — Я — тот, кто не позволит тебе претворить твои планы в жизнь.

Горькая улыбка озарила лицо нечеловеческой красоты.

— А какие были у меня планы? — спросил дух без капли сарказма в голосе.

Лонерин пришел в замешательство. С большим трудом ему удалось овладеть собой и найти в ответ веский аргумент.

— Ты воспользовался слепой верой твоих рабов, чтобы вновь воскреснуть. Но ты принадлежишь прошлому, а Гильдия больше не имеет права на существование в этом мире. Я разрушу ее и принесу наконец мир тысячам жертв, которых ты, вместе с Гильдией, предал.

Астер нежно улыбнулся:

— Ты говоришь об Иешоле и убийцах?

— Не пытайся запутать меня, — ответил Лонерин, чуть было не растерявшись. — Я знаю, кто ты. Я читал о тебе в книгах.

— Мое имя все еще на слуху? — удивленно спросил дух Астера. — Разве воспоминание обо мне не стерто из памяти земли?

— Ты прекрасно знаешь, что это не так.

Глаза Астера смотрели с обезоруживавшей искренностью, и Лонерин подумал, каким безграничным казался его обман и как тяжело, должно быть, было Ниал сводить с ним счеты.

— Мне известно, что Иешоль и его последователи почитают меня, — продолжал дух. — Когда я был еще жив, он смотрел на меня как на бога, ловя каждое мое слово. Он был верным и сильным рабом, поэтому я подпитывал его веру. И ему нравилось верить в то, что я именно тот, о ком свидетельствовали его предсказания. Необходимость в определенности толкает людей на крайние меры, и как только они находят объект для веры, то даже смерть не может воспрепятствовать их стремлениям. Так Иешоль продолжает беспокоить мой дух, окончательно не смирившись с моим исчезновением.

Лонерин не понял смысла этих слов.

— Ты должен вернуться к мертвым, где тебе и место.

Астер своим пристальным взглядом пронзил мага насквозь.

— Ты действительно полагаешь, что я не хочу того же? Думаешь, мне доставляет удовольствие болтаться в этом шаре без всякого смысла?

— Я полагаю, что ты намерен вернуться в наш мир, чтобы закончить все начатое когда-то тобою. Для этой цели ты подчинил своим желаниям волю слабых людей, для которых, как тебе известно, ты стал единственным смыслом существования, — уверенно заявил Лонерин.

— У тебя странное представление о смерти, понятие, присущее всем живым, — возразил дух. — Ты всерьез думаешь, что твоя мать в загробном мире хотела бы, чтобы ты разрушил Гильдию, помогая тем самым ей обрести покой?

Лонерин почувствовал себя уязвленным.

— Что тебе известно о моей матери? — спросил он сквозь зубы.

— Я знаю, что она была убита Иешолем. Именно его меч пронзил ее сердце. Еще я знаю, что она встретила смерть с чувством удовлетворения и в полной уверенности, что ты будешь жить. Смерть за дорогого тебе человека — самая лучшая из всех смертей.

Лонерин почувствовал растерянность. Он ужасно страдал при одном только воспоминании о своей матери, когда она еще живая шла в общей толпе на жертвоприношение.

— Ты не должен напрасно терзать себя. Я сказал тебе правду. Она обрела покой, когда умерла.

— О ней больше ни слова! Даже на мгновение не смей касаться ее, тебе не удастся пошатнуть мою решимость! — вскрикнул маг.