— Что там у нас на ужин? — спросил я, чтобы сменить тему.
На следующее утро я был первым в очереди на Внутренний Прыжок. В Приемный зал меня впустили ровно в девять. Я сел на табуретку у своего ящика и переоделся в робу и сандалии.
— Зачем вам этот маленький молоточек? — спросил я у служителя, когда тот наконец появился под скрип своих ботинок.
— Иногда ящики плохо открываются, — пояснил он. — Или закрываются. Ложитесь. Вы ведь были в Амазонском приключении прошлым летом?
Я кивнул.
— Так я и думал. Никогда не забываю лиц. — Он что-то приклеил мне на лоб. — Как высоко вы добрались? Что интересного видели?
— Кое-что видел, издали. У девчонок в джунглях были крошечные бюстгальтеры из коры.
— В «Диве» вы увидите массу бюстгальтеров. За пять дней там тоже можно высоко забраться. Не торопитесь сразу рассматривать комнаты, потому что, как только вы увидите дверь, придется в нее входить. Не спешите и получайте удовольствие. Закройте глаза.
— Спасибо за подсказку, — пробормотал я и закрыл глаза.
— Я участвовал в программировании, — ответил служитель. — Дышите глубже.
Ящик скользнул в паз, резкий запах витазина ударил в нос, и я словно очнулся, не досмотрев сон.
Темная комната — библиотека, на стенах — деревянные панели. Она стоит у полукруглого тюдоровского окна с узкими рамами. Окно смотрит вроде как в сад. На женщине оранжевая юбка с защипами и кружевной отделкой по бокам, корсет с обтянутыми пуговицами и широкими, обшитыми кружевом бретелями. Какое-то мгновение я думал, что не знаю ее имени, но потом вдруг произнес:
— Шемизетт…
Словно сжимал что-то в кулаке, забыл о этом, а потом разжал пальцы и увидел…
Я подошел к окну, встал рядом с ней и выглянул в сад. Множество низких живых изгородей, посыпанных гравием дорожек, и если смотреть слишком внимательно, то они начинали змеиться и уплывать… Я отвел глаза и тут увидел дверь. В дальней стене, между книжными шкафами. Пригнув голову, я шагнул в проем и оказался в оклеенной обоями спальне с белыми оконными рамами и вязаными ковриками на сосновом полу.
— Шемизетт, — позвал я.
Она стояла между окон в кремовом, открывающем плечи платье из шелка-стрейч, жесткие чаши грудей отделаны белым кружевом, между ними глубокий клиновидный вырез. Ветви заглядывающих в окна деревьев шелестели, как будто от слабого ветра.
Я поднимался все выше. На прозрачной спинке ее лифа был такой же вырез, как и впереди. Мне понравилась стянувшая вырез шнуровка. Но стоило мне повернуть голову, как на глаза тут же попалась дверь. К ней спускалась единственная ступенька, и опять пришлось пригибать голову. На сей раз я оказался в длинной темной комнате с тяжелыми шторами на окнах. Шемизетт стояла на коленях на изящном двухместном диванчике. На ней было голубое кукольное платьице из прозрачного тюля с кружевной отделкой, а под ним бюстгальтер из жатого шелка и такие же панталончики. Одной рукой я отодвинул штору. Далеко внизу колыхались вершины деревьев, а под ними блестела мокрая брусчатка мостовой.
Я сел рядом с ней. Лицо ее все еще было повернуто в сторону, но мне показалось, что она улыбается. Почему бы и нет? Она ведь даже не существовала, если меня не было рядом. На ногах у нее были крохотные туфельки-шлепанцы, отделанные таким же кружевом, что и панталоны. Ноги меня не слишком волнуют, но эти тапочки делали их очень сексуальными. Я подался вперед, и кружево трусиков прижалось к моей груди, оставляя на ней все тот же изящный орнамент. И вдруг мне почудилось, что кто-то зовет на помощь.
Пришлось повернуть голову. В стене открылось низкое арочное отверстие. Совсем маленькое, настоящая крысиная дыра. Я лег на живот и все равно едва сумел протиснуть туда плечи и только по очереди.
Я находился в длинном бетонном коридоре без окон. Голые стены, холодный пол с наклоном сразу в двух направлениях. С трудом удалось встать. У стены громоздились штабеля свежих бревен, на них сидела девушка в красной шляпе. Скорее, пожалуй, в бейсболке. Она встала. На ней оказалась футболка с надписью:
MERLYN SISTEMS
Программы работают железно
Я растерялся:
— Шемизетт?
— Не Шемизетт, — ответила она.
— Не Шемизетт, — тупо повторил я. — Что ты здесь делаешь? Это мой…
— Ничего это не твое, — со злостью проговорила она. — Сейчас ты не в «Диве». Ты движешься параллельно. Вышел на программистский обход.
— А ты как сюда попала?
— Я и есть программист.
— В смысле — программистка?
— Ты что, сам не видишь? — Под длинной футболкой у нее просматривались белые хлопчатобумажные трусики. — О чем ты думаешь?
— Мне не полагается думать. — Я чувствовал, что начинаю сердиться. — Это программа «Непосредственное Восприятие». А ты — вовсе не из моих фантазий.
— Не будь таким уж самоуверенным. Я — дама в беде. Ты — мужчина. Ты же пришел, когда я позвала? Мне нужна твоя помощь, чтобы попасть в Комнату Наверху.
Комната Наверху! Она проговорила эти слова практически мимоходом.
— А мне сказали, что она… еще не открыта.
— Открыта. Конечно, если знаешь, как туда добраться, — уверенно проговорила она. — Тут можно срезать дорогу по мышиным норам.
— Мышиным норам?
— Ты задаешь слишком много вопросов. Я тебе покажу. Но придется делать все так, как я скажу. Нельзя самому смотреть по сторонам.
— Почему нельзя? — Я снова почувствовал раздражение и огляделся, только чтобы доказать себе, что смотреть можно. И тут же увидел дверь.
— Потому что… — произнес голос у меня за спиной.
Но я уже ступил в дверной проем. И снова наклонил голову. Сейчас я оказался в старомодной кухне с выкрашенной белой краской мебелью. Шемизетт стояла у стойки и что-то мешала в кастрюле огромными щипцами. На ней был лифчик без бретелей из стрейч-шелка, с низким вырезом и кружевной отделкой. Жесткая конструкция чашечек подчеркивала безупречную форму грудей. А кроме того, трусики-бикини с высокими вырезами по бокам, на широком поясе и с кружевной вставкой впереди. Все белое.
— Шемизетт! — позвал я. Интересно, она беспокоилась, куда я подевался?
Разумеется, нет. За ее спиной кто-то входил в дверь кладовой или выходил — я не понял.
И это был я.
В халате для Внутреннего Прыжка и резиновых тапочках.
Это был я.
В халате…
Это был…
Я смотрел на забрызганный водой потолок Приемного зала.
— Что случилось? — спросил я. Сердце бешено колотилось. Слышно было, как торопливо поскрипывают знакомые ботинки. Где-то надрывался зуммер. Открытым был лишь один ящик — мой.
— Сбой в системе, — объяснил служитель. — Вас просят пройти наверх в Отдел по работе с клиентами.
— По нашим картинкам видно, что вы побывали в таких местах, где никак не могли быть, — с недоумением проговорила доктор Циснерос. Она переводила взгляд с пластиковой папки у себя на столе на монитор компьютера, которого мне было не видно, и обратно. — В эти зоны вы не могли проникнуть. — Она подняла глаза на меня, и ее новые зубы торжественно сверкнули. — Если только вы что-нибудь не скрываете.
Если я в чем-то не уверен, то предпочитаю играть под дурачка.
— Например, что?
— Вы не видели во дворце кого-нибудь еще? Кого-нибудь, кроме вас самого и образов, созданных вашим Непосредственным Восприятием?
— Другую девушку? — Я решил следовать голосу инстинкта, который всегда побуждал меня лгать. — Нет.
— Возможно, это просто ошибка системы, — задумчиво проговорила доктор Циснерос. — К завтрашнему утру мы разберемся.
— Ну и как у тебя сегодня дела? — спросила мать.
— Дела?
— Ну, эта твоя Полина, арктическое злоключение?
— А, вот ты о чем. Прекрасно, — соврал я. Я всегда лгал матери. Из принципа. Правда слишком сложна. — Я научился обращаться с каяком. Завтрашний день проведу на открытой воде.
— Кстати об открытой воде, — сказала мать. — Вчера я вскрыла те письма. Люсиль настаивает, что ты должен прийти и забрать свое барахло. И клянется, что он тебя больше не тронет.