— Если вместо приказа о повешенье нам прислали столько еды, значит, мы все сделали правильно? — со смехом спросил Киан.

— Молчи! Тут даже решетки на окнах имеют уши.

После завтрака отец и сын отправились гулять. Они шли вдоль канала, через который были перекинуты пять красивых мостиков низкой каменной балюстрадой и с извилистыми перилами, напоминавшими нефритовый пояс, когда к ним подбежал запыхавшийся служащий.

— Господин, вам письмо!

Юйтан медленно развернул свиток, скрепленный золотой императорской печатью.

Заметив, что сын с тревогой смотрит ему в лицо, князь сказал:

— Это дело государственной важности. Император желает поговорить со мной один на один.

В отсутствие отца Киан продолжал наслаждаться изысканностью Запретного города. Он гулял по галереям и дорожкам, ощущая себя по-новому сильным и вместе с тем хрупким, как бумага. Без Мэй он не ведал ни трепета будущего, ни покоя настоящего.

Вернувшись, Юйтан сказал, что они задержатся в Запретном городе на неопределенное время.

— Зачем?

— Такова воля государя, — уклончиво ответил князь.

Киан не знал, радоваться ему или нет. В целом это было довольно приятное времяпровождение. Создавалось ощущение, будто живешь в покоях богов и что жизнь вечна.

Вместе с тем во всем этом было что-то странное. Каждый вечер Киан наблюдал, как солнце проплывает над созданным человеческими руками хребтом Цзиншань, и это солнце тоже казалось искусственным.

Иногда они с отцом участвовали в дворцовых церемониях или праздниках, посетили множество храмов. Киану чудилось, будто они ждут чего-то важного, и он не ошибся. Однажды Юйтан получил второй свиток с печатью и, прочитав его, упал на колени.

— Свершилось! Хвала сыну Неба и всем богам! Сугар, шестнадцатилетняя дочь одной из младших наложниц императора, станет твоей женой! Государь дарует тебе брачную грамоту с золотой печатью, а свадьба состоится, когда мы вернемся домой! Сарнай оказалась права, в жилах моих внуков будет течь кровь сына Неба!

Вместо радости в глазах Киана появилось выражение, какое бывает у загнанного зверя.

— Это невозможно!

— Возможно. Вот письмо, прочитай.

— Я говорю не об этом. Я не хочу и не мог жениться на девушке, которую не знаю и никогда не видел.

Юйтан улыбнулся.

— Не волнуйся, она прекрасна. В гарем императора набирают самых красивых девушек Поднебесной. К тому же в Сугар течет божественная кровь.

— Меня не волнует ее происхождение и внешность. Она для меня никто. Я ее не люблю.

Князь впервые посмотрел на юношу, как на чужого.

— Ты обезумел, Киан! Если ты откажешься от предложения сына Неба, мы не выйдем отсюда живыми!

Киан отшатнулся.

— Вы все спланировали заранее вместе с Сарнай! Вы знали, как загнать меня в угол!

— С тех пор, как ты появился в моей жизни, я думал только о тебе! Я всегда надеялся увидеть тебя счастливым.

Они молча шли по посыпанной гравием дорожке мимо озера с чистой, прозрачной, как слеза, водой, по которому плавали красивые цветы. Крыша увитой зеленью беседки блестела в лучах солнца, словно рыбья чешуя. Внутри ждали невеста, ее мать и один из высших сановников, которому было поручено заняться подготовкой брачного договора.

Киан невольно вспомнил ту простую церемонию, после которой они с Мэй стали мужем и женой. Они могли бы и не давать клятвы: она была впечатана в их сердца.

Поза младшей наложницы императора была непринужденной и изящной, а ее профиль — столь неподвижным, что она казалась неживой. Чувствовалось, что она часами может сидеть, не двигаясь, не проявляя эмоций.

Она не выразила их и сейчас, хотя ей предстояло навсегда расстаться с дочерью. Та сидела, опустив глаза; на белое лицо падала тень от длинных ресниц. Ее волосы струились по голубому шелку платья подобно темной реке, сложенные на коленях руки были маленькими и нежными, как у ребенка, а крошечные ноготки отливали перламутром.

После обмена приветствиями началось долгое и нудное перечисление приданого и выкупа: мясо, рис, фрукты, вино, шелк, золото и нефрит. Киан понял, что обратное путешествие будет долгим, ибо принцесса должна была ехать в паланкине в сопровождении охраны, музыкантов и евнухов с фимиамом, дабы отгонять от новобрачной злых духов. В дороге Сугар предстояло спасть отдельно от супруга, в крытом голубым атласом шатре. Брачная ночь должна была состояться лишь после того, как жена поклонится семейному алтарю в доме мужа.

Киан заметил, что девушка тайком бросила на него взгляд, после чего на ее лице отразилось облегчение, ибо она увидела, что ее выдают не за старика, а за красивого юношу. Спустя несколько дней они тронулись в путь.

Вновь очутившись на свободе, Киан почувствовал себя гораздо увереннее и лучше. Дул горячий ветер, зеленела трава, пели птицы. Солнечные блики казались золотыми монетами, рассыпанными по земле руками богов.

Глядя на задернутый занавесками паланкин невесты, он думал о том, что принцесса наверняка умеет читать и писать, и, быть может, они сойдутся хотя бы на этой почве.

Дома их встретила Сарнай, и ожидал настоящий пир. А потом Киан увидел по всем правилам приготовленное старухой брачное ложе.

Это была старинная кровать розового дерева, с шестью резными ножками и опорами. «Крыша» и пролеты между опорами были задрапированы голубым, «небесным» шелком, украшенным символами плодородия и долголетия. Подушки затянуты в гладкий атлас, покрывало вышито хризантемами. Посреди постели Сарнай положила белый шелковый платок, на котором должно было отпечататься доказательство девственности новобрачной.

Закрытое со всех сторон брачное ложе показалось Киану клеткой. Судьба вынуждала его нарушить клятву, и ему чудилось, будто в эту ночь не Сугар, а он должен потерять невинность.

В конце пира отец сказал:

— Первое время ты можешь и даже должен проводить с молодой женой как можно больше времени. Если она понесет в первый же год, это будет большой удачей. А если родится сын, это станет пределом моих мечтаний.

Сугар сидела на постели в той же позе, что и в беседке во время их первой встречи.

Высокая прическа подчеркивала длину ее шеи. Сквозь ночное одеяние просвечивала белая грудь с розовыми лепестками сосков, руки казались фарфоровыми, а ступни прятались в глубине расшитых жемчугом башмачков. Сугар была чистокровной маньчжуркой, и ей тоже не бинтовали ноги.

Киан решил, что прежде чем приступить супружеским обязанностям, он должен переброситься с женой хотя бы парой фраз:

— Тебе понравилось путешествие?

Ее ресницы дрогнули.

— Да, господин. Я не ожидала, что мир так велик и разнообразен.

— Неужели ты никогда не покидала Запретного города?

Сугар покачала головой, и Киану пришли в голову мысль попросить у отца позволение пожить в Кантоне. Ему не хотелось проводить время под бдительным оком Сарнай, которая наверняка пожелает участвовать в жизни новобрачных.

— Если нам удастся вырваться в город, я покажу тебе и пагоды, и рынок, и Жемчужную реку, и море. Ты умеешь ездить верхом?

— Немного. Я ездила шагом по дорожкам парка.

Киан подумал о том, что вся ее жизнь была цепью условностей, ритуалов и запретов, и задал себе вопрос: сумеет ли он освободить Сугар от внутренних оков?

Он снял с нее одежду и разделся сам. Девушка покорно легла на платок и закрыла глаза.

Киан подумал о Мэй. Ему показалось странным, что его любовь к ней продолжала расти тогда, когда ее уже не было на свете. Никто и никогда не вырвет из его сердца этого чувства, а то, что свершится сейчас, всего лишь необходимость, долг, а еще — очередная расплата за давний обман.

Киан медленно вошел в тело Сугар, стараясь не причинить боль, слился с той, от которой был бесконечно далек. Безропотно принимая его, она лишь слегка вздохнула. Несколько движений — и все закончилось. Утром Сарнай сможет порадоваться, глядя на платок.

Киан понимал, что должен что-то сказать, но не мог себя пересилить. Потому что его заставили жениться, потому что это была не Мэй.