Он резко остановился, схватил меня за руку и сказал с раздражением, хотя в его голосе легко было уловить нотки иронии и восхищения:

– Дорогой друг, пока что Жервеза Эмбер осталась должна мне полторы тысячи франков!

На сей раз я не мог удержаться от смеха. Да, это был верх остроумия. Даже сам Люпен искренне развеселился.

– Да, дорогой мой, полторы тысячи франков! Я ведь не только не получил ни единого су из положенного мне жалованья, но еще и дал ей взаймы полторы тысячи! Все свои юношеские накопления! А знаете для чего? Ни за что не догадаетесь… Для ее бедняков! Говорю вам как на духу! Якобы для ее несчастных, которым она помогала тайком от Людовика! И тут я прокололся. Смешно, правда? Арсена Люпена одурачили на полторы тысячи франков, причем одурачила дамочка, у которой он украл на четыре миллиона фальшивых ценных бумаг! И сколько ухищрений, усилий, гениальных хитростей мне потребовалось ради достижения этого великолепного результата!

Это первый и единственный раз в жизни, когда меня оставили в дураках. Да уж! Зато по-настоящему, первоклассно!..

Резкий звонок разбудил консьержку дома № 9 по авеню Ош. Она дернула за шнурок, открывающий дверь, и проворчала:

– Я-то думала, что все уже вернулись. Сейчас, наверное, часа три, не меньше!

Ее муж пробурчал:

– Наверное, за доктором пришли.

И впрямь чей-то голос произнес:

– Доктор Арель… какой этаж?

– Четвертый налево. Но доктор по ночам не ходит к больным.

– Придется пойти.

Человек вошел в вестибюль, поднялся на один этаж, на второй и, даже не задержавшись на площадке четвертого, где жил доктор Арель, пошел прямо на шестой. Там он вытащил два ключа: один повернул в дверной скважине, вторым открыл английский замок.

– Чудесно, – прошептал он, – работа намного упрощается. Но прежде чем приступать, нужно обеспечить отступление. Посмотрим… Достаточно уже прошло времени, чтобы я успел позвонить в квартиру доктора и меня оттуда выгнали? Еще нет… подождем немного.

Через десять минут он спустился вниз и постучал в окошко консьержки, браня доктора. Ему открыли, и он вышел на улицу, хлопнув дверью. Правда, эта дверь полностью не захлопнулась, человек быстро вставил в паз кусочек железа, чтобы язычок не мог войти туда до конца.

Так он вернулся, не замеченный консьержами. Если возникнет опасность, отступление ему обеспечено.

Он спокойно снова преодолел шесть этажей. В передней, светя себе фонариком, положил на стул пальто и шляпу, присел на другой и надел войлочные шлепанцы поверх своих ботинок.

– Уф, готово… И до чего просто! Не могу понять, почему не все выбирают такое прекрасное ремесло грабителя? Что может быть лучше при известной ловкости и смекалке? Спокойное ремесло, подходит отцу семейства… на редкость удобное… иногда даже надоедает.

Он разложил перед собой подробный план квартиры.

– Нужно сориентироваться. Здесь я вижу треугольник, это вестибюль, где я сейчас нахожусь. Со стороны улицы – гостиная, будуар, столовая. Там не стоит терять время, похоже, у графини чудовищный вкус… Ни единой ценной безделушки!.. Итак, прямо к цели… Ага, здесь нарисован коридор, ведущий в спальни. Через три метра мне должна попасться дверь гардеробной, соединенной со спальней графини.

Он сложил план, погасил фонарик и направился в коридор, считая про себя:

– Метр… Два… Три метра… Вот дверь… Господи, как все точно! Простая задвижка, совсем маленькая, отделяет меня от спальни. Более того, я знаю, что эта задвижка находится на высоте одного метра сорока трех сантиметров от пола… И таким образом, если мы сделаем небольшие надрезы по краям, мы от нее избавимся…

Он достал из кармана нужные инструменты, но внезапно остановился, поскольку его осенила одна мысль.

– А вдруг эта задвижка случайно не закрыта? Нужно попытаться… Где наша не пропадала!

Он повернул ручку, и дверь открылась.

– Мой милый Люпен, удача явно на твоей стороне. Что тебе делать дальше? Ты знаешь топографию местности, где проводишь операцию, знаешь место, где графиня прячет черную жемчужину… Следовательно, чтобы завладеть ею, ты должен попросту быть тише воды и ниже травы.

Арсену Люпену потребовалось не меньше получаса, чтобы открыть вторую дверь, – застекленную, ведущую в спальню. Но он проделал это с такими предосторожностями, что, даже если бы графиня не спала, ее не потревожил бы ни один подозрительный шорох.

В соответствии с указаниями плана он должен был обогнуть шезлонг и оказаться возле кресла, а затем подойти к столику возле кровати. На столике стоит коробка с почтовой бумагой, а в ней и спрятана черная жемчужина. Только и всего.

Люпен лег плашмя на ковер и пополз, огибая шезлонг. Но затем остановился, пытаясь унять сердцебиение. И хотя он не испытывал ни малейшего страха, все равно не мог пересилить что-то похожее на панику, которая иногда возникает в мертвой тишине. Его самого это удивило, ведь ему не раз случалось переживать и более серьезные минуты. Ему не грозила опасность. Так почему же сердце колотится как бешеное? Может быть, его так напугала эта спящая женщина, эта жизнь, оказавшаяся так близко от его собственной?

Люпен прислушался, и ему показалось, что он уловил ритм дыхания. Он успокоился, словно почувствовал присутствие друга.

Поискал кресло, потом почти неслышно переместился к столику и вытянул правую руку, нащупывая его очертания. Рука уперлась в ножку стола.

Наконец-то! Оставалось лишь встать, забрать жемчужину и уйти. И как раз вовремя! Сердце снова запрыгало в груди, как загнанный зверь, и с таким грохотом, что ему показалось, оно непременно разбудит графиню.

Ему удалось унять его каким-то чудодейственным усилием воли, но в ту секунду, когда он пытался подняться, левая рука наткнулась на ковре на какой-то предмет, он сразу узнал – это опрокинутый на пол канделябр, и тут же подвернулось еще что-то – часы, небольшие дорожные часы, оправленные в кожаный футляр.

Что? Что тут произошло? Он не понимал. Этот канделябр… часы… Почему они не стоят на привычных местах? Но что же случилось в этой пугающей тьме? Он дотронулся до… Боже, до чего-то странного, невообразимого! Нет, не может быть! Страх сковал ему разум. Двадцать секунд, тридцать, он не мог пошевелиться от страха, на лбу выступил пот. А в пальцах сохранялось ощущение этого прикосновения.

Пересилив себя, он снова протянул руку. Снова дотронулся до какого-то странного, немыслимого предмета. Ощупал его. Заставил себя ощупать и осознать, что это за предмет. Это была копна волос, лицо… и оно было холодным, почти ледяным!

Какой бы ужасающей ни была реальность, люди, подобные Арсену Люпену, способны справиться с любой ситуацией, если понимают, что именно происходит. Он быстро включил фонарь. Перед ним лежала женщина, залитая кровью. Страшные раны обезобразили ее шею и плечи. Он наклонился и осмотрел ее. Она была мертва.

– Мертва, мертва! – повторял он в оцепенении.

Он вглядывался в ее глаза, устремленные в одну точку, в искаженный гримасой рот, мертвенно-бледную кожу и черные сгустки крови на ковре.

Привстав, он повернул выключатель, и комната наполнилась светом; тогда он смог увидеть следы отчаянной борьбы. Кровать была разворочена, одеяла и простыни сдернуты на пол. Там же валялся канделябр и часы, стрелки которых показывали одиннадцать двадцать, чуть дальше – перевернутый стул, и повсюду кровь, лужи крови.

– А где же черная жемчужина? – пробормотал он.

Коробка с почтовой бумагой стояла на месте. Он быстро открыл ее. В ней лежал футляр, но он был пуст.

– Черт возьми, – сказал он, обращаясь к самому себе, – ты слишком рано радовался, что тебе повезло, Арсен Люпен… Графиня убита, жемчужина пропала… Да, положение не из блестящих! Нужно убираться восвояси, иначе ты сильно рискуешь нарваться на крупные неприятности.

И все же он не шевелился.

– Бежать? Да, другой бы на моем месте сбежал. Но Арсен Люпен? Может быть, есть варианты получше? Хорошо, рассмотрим все по порядку. Во-первых, твоя совесть чиста… Предположим, что ты комиссар полиции и должен приступить к расследованию… Да, но для этого нужно, чтобы голова ясно работала. А моя сейчас плохо соображает, что к чему!