– Господи, к чему все это? Ваши вопросы не имеют никакого значения!

– Как это, никакого значения?

– Так! Я не буду присутствовать на суде.

– Вы не будете присутствовать…

– Не буду, это моя идея фикс, мое бесповоротное решение. Ничто не заставит меня от него отказаться.

Подобная самоуверенность, необъяснимая заносчивость, которые заключенный постоянно выказывал, раздражали и сбивали с толку правосудие. Здесь таились секреты, известные одному Арсену Люпену, и, таким образом, их разгадка могла исходить только от него самого. Но зачем он раскрывал свои тайны? И каким образом?

Однажды вечером Арсена Люпена перевели в другую камеру, этажом ниже. Следователь завершил расследование и направил дело в суд присяжных.

Потом наступила тишина. Она длилась два месяца. Арсен провел их, лежа на койке, почти все время повернувшись лицом к стене. Казалось, смена камеры была для него последним ударом. Он отказывался встречаться с адвокатом. Перемолвился считаными словами с надзирателями.

За две недели до начала процесса он словно ожил. Пожаловался на недостаток воздуха. Рано утром его вывели во двор в сопровождении двух тюремщиков.

Но общее любопытство, однако, не утихло. Каждый день ждали известия о его побеге. Этого желали почти все, настолько сам заключенный – своим остроумием, веселостью, многообразием средств, гениальной изобретательностью и тайной, окутавшей его жизнь, – вызывал восторги толпы. Арсен Люпен обязан совершить побег. Это было неизбежно и предрешено. Вызывало удивление, почему он так долго тянет. Каждое утро префект полиции осведомлялся у своего секретаря:

– Ну что, все еще не сбежал?

– Нет еще, господин префект.

– Значит, сбежит завтра.

И вот накануне процесса в редакцию газеты «Гран журналь» зашел какой-то господин, попросил вызвать судебного репортера, бросил ему свою визитную карточку и быстро удалился. На карточке было написано следующее: «Арсен Люпен всегда держит свои обещания».

В такой обстановке началось слушание дела.

Зрителей собралось видимо-невидимо. Все хотели увидеть знаменитого Арсена Люпена и заранее предвкушали, как он посрамит судью. Адвокаты и государственные чиновники, репортеры и люди света, актеры и аристократки – словом, «весь Париж» теснился на скамьях в зале суда.

Шел дождь, день был пасмурный, и, когда стражники ввели Арсена Люпена, его было трудно разглядеть. Но все-таки его неповоротливость, неуклюжесть, с какой он грузно опустился на свое место, а потом застыл – безучастный и словно отсутствующий, – явно не располагали в его пользу. Несколько раз его адвокат, один из секретарей мэтра Данваля, поскольку тот счел недостойной для себя отведенную ему роль, обращался к нему, но тот только качал головой и хранил молчание.

Секретарь суда прочел обвинительное заключение, затем судья сказал:

– Обвиняемый, встаньте. Ваше имя, фамилия, возраст и профессия?

Не получив ответа, он повторил:

– Ваше имя? Прошу назвать ваше имя.

Зычный и усталый голос четко произнес:

– Бодрю Дезире.

Раздался шепот. Но судья продолжал:

– Бодрю Дезире? Очередное перевоплощение! Это, кажется, восьмое по счету имя, на которое вы претендуете, наверняка такое же выдуманное, как и все остальные. Давайте все же будем придерживаться имени Арсен Люпен – под ним вы куда более известны.

Судья заглянул в свои записи и продолжал:

– Несмотря на все наши поиски, нам не удалось установить вашу личность. Вы представляете собой довольно оригинальное явление в нашем современном обществе – человек, не имеющий прошлого. Нам неизвестно, кто вы, откуда взялись, где прошло ваше детство, короче, нам ничего не известно. Вы возникли совершенно неожиданно три года назад, непонятно из какой среды, чтобы внезапно явить нам Арсена Люпена, иначе говоря, эту странную смесь ума и порока, аморальности и благородства. Имеющиеся данные о вашей предшествующей жизни – скорее догадки. Есть вероятность, что некто, именуемый Роста, восемь лет назад работавший ассистентом иллюзиониста Диксона, не кто иной, как Арсен Люпен. Есть вероятность, что русский студент, который шесть лет назад стажировался у доктора Алтье в больнице Сен-Луи и часто поражал наставника неожиданностью своих гипотез в области бактериологии и смелостью экспериментов по дерматологии, не кто иной, как Арсен Люпен. Также Арсен Люпен – тренер по японской борьбе, который поселился в Париже еще до того, как заговорили о дзюдо. А возможно, Арсен Люпен – это велогонщик, выигравший Гран-при на Всемирной выставке[18], который получил свои десять тысяч франков и исчез. Не исключено, что Арсен Люпен – тот самый человек, который спас столько жизней во время пожара на Благотворительном базаре[19], вытащив людей через слуховое окно… но при этом ограбив их.

И после паузы он заключил:

– То время, как мне сдается, было для вас лишь периодом тщательной и методичной подготовки к борьбе, развязанной против общества, позволившей вам до предела развить силу, энергию и ловкость. Подтверждаете ли вы правильность этих фактов?

Пока судья произносил речь, обвиняемый переминался с ноги на ногу, сгорбившись, его руки безжизненно висели вдоль тела. При более ярком освещении стали заметны его крайняя худоба, ввалившиеся щеки, странно выступающие скулы, землистый цвет лица, испещренного тонкими красными прожилками, редкая клочковатая бороденка. Несомненно, в тюрьме он постарел и как-то увял. Куда делись былая элегантность, молодое привлекательное лицо, фотографии которого так часто печатали газеты?

Похоже, он не слышал обращенного к нему вопроса. Его повторили дважды. Тогда он поднял глаза, казалось, задумался, потом с большим усилием прошептал:

– Бодрю Дезире.

Судья рассмеялся:

– Я не могу до конца понять, какую систему защиты вы избрали, Арсен Люпен. Если вы собираетесь валять дурака или строить из себя сумасшедшего, это ваше право. Я же доведу дело до конца, не принимая в расчет ваши чудачества.

Он начал излагать подробности краж, мошенничества и подлогов, в которых обвинялся Люпен. Иногда он задавал ему вопрос, но тот что-то бормотал в ответ или вообще не отвечал.

Начали давать показания свидетели. Многие из них почти ничего не прояснили, другие были более убедительны, но общим было одно – все они противоречили друг другу. Заседание уже почти зашло в тупик, когда пригласили главного инспектора Ганимара, и публика оживилась.

Однако с самого начала старый полицейский несколько разочаровал аудиторию. У него был странный вид – нет, не столько неуверенный, таких свидетелей было немало, сколько взволнованный, словно ему было не по себе. Много раз в явном смятении он смотрел на обвиняемого. При этом, держась обеими руками за барьер, он рассказывал об эпизодах, в которых принимал участие, о преследовании Люпена в Европе, о его прибытии в Америку. Его слушали с жадным вниманием, как слушают рассказы о самых захватывающих приключениях. Но уже в конце своих показаний, где он поведал о своих личных встречах с Арсеном Люпеном, он дважды отвлекся и нерешительно замолчал.

Было очевидно, что его мучит какая-то мысль. Судья обратился к нему:

– Если вам нездоровится, лучше прервать ваши показания.

– Нет, нет, вот только…

Он остановился, долго в упор смотрел на обвиняемого, потом сказал:

– Позвольте мне подойти к обвиняемому ближе. Тут кроется тайна, которую я должен раскрыть.

Он приблизился к нему, снова долго и весьма сосредоточенно его рассматривал, потом вернулся на место свидетеля и несколько торжественным тоном заявил:

– Господин судья, я утверждаю, что присутствующий здесь человек – не Арсен Люпен.

После этих слов воцарилась глубокая тишина. Опешивший судья воскликнул: