— Что означает слово «калипсо»? — спросила я Губерта, когда он наконец вернулся ко мне.

Он пожал плечами:

— Оно не означает ничего особенного. Это искаженное африканское слово «каи-со», означающее «браво», так по крайней мере утверждают некоторые знатоки. А разве обязательно, чтобы оно что-нибудь значило?

Конечно нет, но я подумала, что «браво» — очень подходящее слово для калипсо. Ведь их сочиняют для аплодисментов —

никто не любит хлопанье в ладоши так же сильно, как обитатели Вест-Индии. Их сочиняли, чтобы показать свой ум, свое умение, пользуясь при этом простейшими инструментами; для того чтобы слушатели могли продемонстрировать свое убийственное остроумие, обмениваясь простодушными, непристойными и всегда смешными замечаниями по поводу той или иной калипсо.

Не успела закончиться одна калипсо, как тут же началась другая. Казалось, не было конца изобретательности музыкантов и певцов. Затем вступили танцоры лимбо. Гибкие молодые парни, почти обнаженные, медленно наклонялись назад и, извиваясь под музыку, пролезали под веревкой, натянутой между двумя колышками. Все ниже и ниже опускалась веревка, и, соответственно, все ниже опускались выгнутые спины танцоров, пока один за другим они не выбывали из соревнования.

— Да! — подбадривали они друг друга. — Да! Да!

Я вдруг поняла, что кричу так же громко, как и все остальные. Теперь я уже почти не могла отличить одну калипсо от другой. Шум стоял невыносимый и никем не сдерживаемый. Смех становился все громче и безудержнее. Сзади на меня напирали люди, чтобы поближе увидеть происходящее, и наконец меня вытолкнули на открытое место, где я с радостью глотнула свежего воздуха, готовясь к следующим испытаниям.

И в этот момент я увидела Даниэля, стоящего совсем рядом. Засунув руки в карманы и откинув назад голову, он хохотал над какой-то шуткой. Он увидел меня почти одновременно и тут же подошел ко мне.

— Готовишься к карнавалу вместе со всеми нами? — спросил он.

Мне его тон показался одновременно и надменным, и презрительным, и я нетерпеливо нахмурилась.

— Что ты здесь делаешь? — потребовала я ответа. — Почему ты не на своей рафинадной фабрике?

Он лениво улыбнулся.

— Разве это тебя касается? — мягко спросил он. — Что, если я скажу, что не смог оставаться так далеко?

— От чего? — выпалила я, не успев сдержаться.

Его плечи затряслись от беззвучного смеха.

— Не от чего, а от кого, — поправил он меня, отсмеявшись.

— От кого? — машинально повторила я.

— Да, от кого-то! — согласился он. Он наклонил голову и легко поцеловал меня в щеку. — Видишь ли, — сказал он, — я не смог остаться там!

Он поцеловал меня второй раз, и оба раза при неблагоприятных для меня обстоятельствах. Мне пришлось срочно вызвать перед собой образ Памелы, чтобы не позволить себе унестись вслед за музыкой калипсо, усугубленной жарой, людской давкой и своими собственными ощущениями.

— Я и не думала, что ты такой добрый, — наконец сказала я.

— Вовсе нет, — сказал он. — Доброта здесь совершенно ни при чем.

Я промолчала. Музыка превратилась в какую-то какофонию, потеряв всякий смысл, и мне захотелось уйти домой.

— Лучше бы ты остался там! — порывисто сказала я Даниэлю.

— Зачем? Чтобы тебе было легче притворяться перед самой собой? — возразил он.

Я прикусила губу.

— Притворяться в чем?

Он засмеялся. Этот смех окончательно свел на нет всю мою былую самоуверенность.

— В том, что ты не рада видеть меня? — колко предположил он.

— Почему я должна быть рада? — вопросом на вопрос ответила я.

— Почему, в самом деле! — ухмыльнулся он мне.

У меня не было сил противостоять его язвительному веселью. Я отвернулась и зашагала прочь, нарочно плутая в толпе, что в другое бы время меня испугало. К счастью, мне повезло наткнуться на Губерта, которому достаточно было одного взгляда, чтобы все понять и осведомиться:

— Уже готова идти домой?

Я кивнула, благодаря его за деликатность.

— Я встретила Даниэля, — сообщила я ему.

— Даниэля? — он мрачно посмотрел на меня. — Ты уверена?

— Разумеется, я уверена! Я только что говорила с ним! — воскликнула я.

— Должно быть, он приехал на карнавал.

— Наверное. Но я не хочу его видеть.

Губерт выглядел озадаченным.

— Скажи, что произошло между вами?

— Ничего!

— Мне так не кажется! — он почесал голову. — Но в конце концов, это твое дело, а не мое. Я не понимаю, как ты собираешься работать с ним, если ты вскипаешь только оттого, что встретилась с ним!

Я тоже этого не представляла, но не собиралась признаваться в этом Губерту.

— Губерт, давай пойдем домой, — попросила я.

Он вздохнул:

— О'кей. Если ты так хочешь, то ладно.

Мы шли домой в полном молчании. Он открыл передо мной входную дверь, и я поспешила зайти в дом, почти бегом поднялась по лестнице, так мне не терпелось остаться одной.

— Что это с ней случилось? — услышала я, как удивленно спросил Уилфред брата.

Я остановилась в ожидании его ответа, мне было любопытно, что ответит Губерт, но тот не стал вдаваться в подробности.

— Даниэль, — лаконично ответил он, как будто это было достаточное объяснение.

— Ну-ну… — протянул Уилфред. — Наша маленькая кузина наконец набирается разума! Она поняла в конце концов, что ему нельзя доверять?

— Нет, — фыркнул Губерт. — Только то, что он ей не нравится.

— Отлично, — триумфально провозгласил Уилфред. — Для начала этого вполне достаточно!

Весь остров был пронизан волнующими ритмами калипсо. Все ночи напролет на улицах толпились оркестры и певцы. Каждый раз, когда я просыпалась, я слышала пение и яростный стук в стальной барабан. Песни становились все непристойнее к концу ночи, и взрывы смеха врывались в мое окно вместе со звуками музыки. Когда наступил день, улицы наконец опустели и наступило кратковременное затишье перед открытием магазинов и началом делового дня.

Пейшнс принесла завтрак.

— Мистер Гловер ждет тебя внизу, — недовольно объявила она и зацокала языком от волнения. — В такой час! Так рано! Ты посылать за ним?

Я покачала головой:

— Нет, боюсь, что нет. — В голову мне пришла мысль, которую я тут же высказала: — Ты думаешь, что сделка провалилась?

Пейшнс ошеломленно взглянула на меня.

— О боже, это могло случиться! — воскликнула она. — Но мы все знать, что ты собираешься купить это место, правда? Вот что, мисс Милла, не слушай ты этих мальчишек! Они ничего не знают и никогда не узнают!

— Но Даниэль точно что-то знает, — напомнила я ей, совершенно сбив ее этим с толку.

— Мистер Даниэль знает, — согласилась она.

Но я не собиралась так легко отпускать ее.

— Знает так много и все же позволяет мне покупать убыточное поместье? — вкрадчиво сказала я.

— Для этого есть причины, — настаивала она. — С мистером Даниэль ты можешь быть уверена в этом!

Я быстро встала и оделась сама полная решимости разузнать у Аарона, какие могут быть причины у Даниэля. Кофе у Пейшнс этим утром получился особенно вкусным, и я надеялась, что она догадалась предложить Аарону чашечку, пока тот дожидается. Я совершенно разленилась, разрешив Пейшнс приносить мне завтрак наверх прямо в постель, но она сама на этом настаивала, чтобы у нее было время спокойно навести внизу порядок до того, как мы спустимся и снова перевернем все вверх дном.

Аарон ждал меня в гостиной. Он сидел на одном из мягких стульев, аккуратно скрестив перед собой ноги. Пейшнс действительно принесла ему чашку кофе и положила рядом стопку журналов, но он ни к чему не притронулся. Он смотрел на стену прямо перед собой, а его пальцы нетерпеливо постукивали по боковой части стула. Он вскочил, как только я вошла в комнату, с улыбкой облегчения на лице.