– Вот гостиница, – вдруг сказал консул и потом:

– Мне, впрочем, какое дело. Кого хотел, того и вписал.

Раздраженность была привычкой и своего рода философией Сазерлэнда. Он говорил так, будто каждое его слово противоречило общепринятой точке зрения.

– Ей много лет, – наконец сказал Эйвери. – Он, наверно, думал, как защитить ее от возможного удара. Наверно, он думал об этом, когда заполнял паспортную анкету. Она много болела, у нее плохое сердце. Перенесла операцию. – Это прозвучало слишком по-детски.

– А-а.

Они подъехали к городским окраинам.

– Будет вскрытие, – сказал Сазерлэнд. – По закону, как здесь принято, в случае насильственной смерти.

Леклерку это не понравится. Сазерлэнд продолжал:

– Для нас формальности только усложняются. Уголовная полиция не выдаст тело до окончания вскрытия. Я попросил, чтобы побыстрее, но очень их торопить мы не можем.

– Спасибо. Я думаю отправить тело в Англию самолетом. – Когда с главной дороги они свернули на рыночную площадь, Эйвери спросил невзначай, будто не был заинтересован:

– А как личные вещи? Не забрать ли мне их сразу?

– Вряд ли полиция их вам отдаст, прежде чем получит санкцию прокурора. Он изучает данные вскрытия, потом дает разрешение. Ваш брат ставил завещание?

– Понятия не имею.

– И наверно, не знаете, душеприказчик вы или нет?

– Не знаю.

Сазерлэнд сухо усмехнулся.

– Извините, у меня такое чувство, что вы еще не вполне созрели. Ближайший родственник и душеприказчик – не одно и то же, – сказал он. – Боюсь, что у вас нет никаких прав, за исключением того, как поступить с телом. – Он замолчал, повернул голову назад и подал машину задним ходом, чтобы поставить ее на свободное место. – Даже если полиция передаст мне личные вещи вашего брата, я должен буду держать их у себя, пока не получу соответствующего указания из Форин Офис, а они, – быстро продолжил он, потому что Эйвери хотел перебить его, – мне такого указания не дадут, пока не будет оформлен документ о передаче вам прав на наследство или о полномочиях на управление наследством. Но я могу вам выдать свидетельство о смерти, – прибавил он в утешение, открывая дверцу, – если требуется для страховой компании. – Он искоса посмотрел на Эйвери, будто прикидывал, рассчитывает ли Эйвери на какое-то наследство. – Пять шиллингов вам будет стоить регистрационная запись в консульстве и пять шиллингов заверенная копия. Что вы сказали?

– Ничего.

Они поднимались по ступенькам в полицейское отделение.

– Нам придется встретиться с инспектором Пеерсеном, – заметил Сазерлэнд. – Он вполне хорошо к нам относится. С вашего позволения, разговор я возьму на себя.

– Конечно.

– Он мне очень помогает улаживать вопросы, связанные с ПБП.

– С чем?

– С Происшествиями с Британскими Подданными. В летний сезон у нас по одному ПБП на день. Просто позор. Между прочим, ваш брат не выпивал? По некоторым признакам он был…

– Возможно, – сказал Эйвери. – Я очень мало с ним общался последние несколько лет.

Они вошли в отделение.

Леклерк осторожно поднимался по широким ступеням Министерства. Оно находилось между Уайтхолл Гарденз и рекой, огромный обновленный портал окружали те ложноклассические статуи, которые так радуют глаз столичного начальства. Частично модернизированное здание охранялось сержантами с красными повязками; оно было оборудовано двумя эскалаторами; тот, что двигался вниз, был полон: рабочий день кончился.

– Я вынужден, – робко начал Леклерк, обращаясь к замминистра, – я вынужден просить Министра разрешить новый разведывательный полет.

– Не теряйте попусту время, – твердо сказал тот. – Последний полет и так вызывал достаточно опасений. Од принял стратегическое решение – полетов больше не будет.

– Даже с задачей такого рода?

– Именно с задачей такого рода.

Замминистра прикоснулся пальцами к ящику для входящих бумаг – так управляющий банком прикасается к выписке счета.

– Вам придется придумать что-нибудь другое, – сказал он. – Что-нибудь другое. Нет ли какого безболезненного пути?

– Никакого. Можно попробовать спровоцировать побег из страны, из того района. Но это длинная история. Листовки, пропаганда по радио, денежные приманки. Это хорошо срабатывало во время войны. Придется иметь дело с множеством людей.

– Все это едва ли выполнимо.

– Да. Теперь многое изменилось.

– Так есть еще какой путь? – настаивал он.

Леклерк опять улыбнулся, словно хотел помочь другу, но не умел творить чудеса.

– Агент. Краткосрочная операция. Туда и обратно – неделя на все.

Замминистра сказал:

– Но кого вы найдете для такой работы? В наши-то дни?

– Кого, в самом деле? Дело очень рискованное.

Кабинет замминистра был большой, но темный, с рядами книжных полок. Модернизация дошла до его личной канцелярии, отделанной в современном стиле, и остановилась. Кабинету придется подождать, пока он выйдет на пенсию. В мраморном камине горел газ. На стене висела картина морской битвы, написанная маслом. Были слышны гудки барж в густом тумане. Будто все это происходило у моря.

– Калькштадт довольно близко от границы, – сказал Леклерк. – Мы бы не стали брать самолет из тех, что летают по расписанию. Мы бы организовали учебный полет, сбились с курса. Так делалось прежде.

– Именно так, – сказал замминистра и продолжил:

– Этот ваш человек, который умер…

– Тэйлор?

– Меня не интересует, как его звали. Он был убит, верно?

– Это не доказано, – сказал Леклерк.

– Но вы-то считаете, что его убили?

Леклерк терпеливо улыбнулся:

– Я считаю, что мы оба знаем, как опасно делать обобщающие заключения, когда речь идет о стратегическом решении. Я все же прошу разрешить еще один полет.

Замминистра покраснел:

– Я сказал вам, исключается. Нет! Теперь ясно? Мы говорили об альтернативах.

– Есть одна альтернатива, которая, по-моему, почти не затронет мой Департамент. Это, скорее, дело для вас и Форин Офис.

– Да?

– Дайте намек лондонским газетам. Постарайтесь, чтобы материал давали как можно шире. Напечатайте фотографии.

– И?..

– Наблюдайте за ними. Наблюдайте за восточными немцами и советскими дипломатами, следите за их контактами. Бросьте камень в гнездо и смотрите, что будет.

– Я вам точно скажу, что будет. Протест со стороны американцев, от которого эти стены будут дрожать лет двадцать.

– Естественно. Я забыл об этом.

– Тогда считайте, что вам повезло. Вы предлагали забросить агента.

– Только гипотетически. У нас нет конкретного человека.

– Послушайте, – сказал замминистра с категоричностью многоопытного человека. – Позиция Министра очень проста. От вас поступило донесение. Если оно правдивое, оно должно изменить нашу систему обороны. И вообще оно должно все изменить. Терпеть не могу сенсаций, Министр тоже. Если уж собаки подняли зайца, вы по меньшей мере должны по нему выстрелить.

Леклерк сказал:

– Предположим, я нашел нужного человека, тогда надо изыскивать ресурсы. Деньги, снаряжение. Возможно, расширение штатов. Транспорт. В то время как перелет…

– Почему вы создаете так много трудностей? Насколько я понимаю, вы и ваши люди существуете как раз для таких вещей.

– Это входит в нашу компетенцию. Но нас ведь сокращали, как вы знаете. Мы потеряли много. Некоторые функции нашего Департамента утрачены, если говорить честно. Я никогда не пытался повернуть стрелку часов в обратную сторону. В конце концов, – тонкая улыбка, – наше положение немного анахронистично.

Замминистра поглядел из окна на огни у реки.

– А по-моему, даже очень современное. Ракеты и прочее. Не думаю, чтобы Министру это представлялось анахронизмом.

– Я имею в виду не цель, а способ нападения: потребуется операция по прорыву границы. Со времени окончания войны этого почти никто не делал. Впрочем, это один из приемов тайной войны, который традиционно входит в компетенцию моего Департамента. Или входил.