Как не было и сведений о Назаре.
История наших взаимоотношений с Назаром отступила для меня на второй план вскоре после того, как мы расстались. Ситуацию не изменил и чрезвычайно любопытный отчет о конференции на Канопусе, которая вызвала «небывалый интерес общественности». Там обсуждался вопрос о Роанде — не пора ли окончательно отказаться от этой планеты.
«Политике властей» был брошен вызов. «Бурные и продолжительные дебаты, в ходе которых обсуждались принципы колониальной политики Канопуса, закончились тем, что большинство проголосовало против отказа от Роанды». И все же колониальная политика претерпела беспрецедентные изменения. «Недовольное меньшинство внесло предложение, которое было принято. Было решено, что, за исключением ограниченного круга должностных лиц, на Роанде должны работать только добровольцы и направлять туда людей вопреки их желанию недопустимо». Эти принципы были очень близки Сириусу. Таким образом, на Канопусе состоялась конференция, где обсуждались условия работы на Роанде (или Шикасте). В необходимости подобных шагов я когда-то убеждала Назара. В свое время он высмеял эту идею, но теперь она стала реальностью. И все же у меня имелось слишком мало информации. Все сведения, которыми я располагала, были получены даже не из вторых рук. Один из наших сотрудников, который отправился в Колонию 10 для планового обмена информацией с тамошними чиновниками, услышал упоминание об этой конференции в частной беседе и стал наводить справки, не представляя ее подлинного исторического значения… Впрочем, может быть, она и вправду была не так уж важна. Откуда мне знать, какое значение придает тем или иным событиям Канопус, который соизмеряет все с пресловутой «Необходимостью»? То, что горстка должностных лиц — по всей вероятности, временно — разошлась во мнениях с высшим руководством, еще не означало, что речь идет об эпохальном событии! Сотрудникам моего уровня постоянно приходится решать вопросы такого рода, и для меня это не более чем рутина. И все же эта конференция состоялась, хотя некогда Назар высмеял саму мысль о ней… Полагаю, я осветила этот факт достаточно подробно, и дальнейшие умозрительные построения на данную тему неуместны.
Причина, по которой я не описываю свое пребывание в Коши во всех подробностях, состоит в том, что этот визит дался мне очень нелегко. Такова реальность. То, что я узнала, заставило меня во многом пересмотреть свои взгляды. В том числе и принципы, которых я придерживалась как официальный представитель Сириуса. Я часто вспоминала, как Назар называл меня сирианкой. Теперь во мне словно было два разных человека. Я чувствовала, что совершаю предательство. Я усомнилась в правоте Сириуса. Кто и когда делал это до меня? Я не припоминаю такого! Сириусу приходилось сталкиваться с восстаниями в своих колониях и недовольством политикой властей, но даже в ходе подобных актов гражданского неповиновения никто не позволял себе усомниться в наших основных принципах. Взять знаменитую «экзистенциальную проблему», при ее решении не было и речи о нарушении границ, установленных Сириусом. Однако когда я под влиянием представителей Канопуса проникалась иным образом мышления, я начинала сомневаться в фундаментальных принципах, на которых зиждилась Сирианская империя.
Я не желала стать изгоем в родной империи. А дело шло именно к этому. Может быть, мне следовало выйти вперед на одной из конференций по Всеобщей Стратегии и сказать — но что? Заявить, что, по моему мнению, Канопус действует тоньше и достиг большего, чем Сириус, и что мы должны пойти к нему на поклон и смиренно просить наставить нас на путь истинный? На это я была не способна. В данном отчете — или, если угодно, воспоминаниях — я уже давала понять, что наша позиция в отношении Канопуса делала это немыслимым.
А может быть, я должна была начать пропагандистскую работу среди моих коллег и ближайших друзей, убеждая членов Большой Пятерки, Амбиена Первого и своих детей в необходимости сменить верховную власть, что постепенно позволит изменить Сирианскую империю в целом? Однако, чтобы создать сплоченную группу единомышленников, требуется трудиться долгие годы, и мы предпринимали подобные меры, лишь сталкиваясь с инакомыслием в масштабах планет и повстанческими движениями.
Хотя я обдумывала и тот, и другой вариант, мне и в голову не приходило, что я и впрямь буду действовать подобным образом. Существует понятие искусства возможного. Для человека в моем положении, с моим опытом и моим характером было немыслимым приняться за создание революционных ячеек.
Какие тут имелись альтернативы? Да никаких, вынуждена твердо заявить, что в моем понимании их просто не было. Я чувствовала, что у Канопуса есть собственные идеи… Я много думала об истории своих отношений с Канопусом — о собственных промахах и об уроках, которые извлекла. Имея огромный опыт практической работы, я привыкла оперировать фактами, когда они были очевидны. Чем больше у тебя опыта, чем глубже ты погружен в процесс и чем пристальнее наблюдаешь за жизнью, тем лучше понимаешь факты. С годами сокровищница твоих знаний растет. Чтобы правильно понимать факты, не годятся готовые формулы — нужно пропустить их через себя, ощупью продвигаясь вперед. Размышляя о своих отношениях с Канопусом, я поняла, что они имеют определенный смысл. В этом я не сомневалась. Выбросить эту мысль из головы означало отказаться от всего, чему я успела научиться за долгие годы работы. И все же пока мне было не по силам постичь этот смысл. Тогда я решила отложить это до лучших времен. Долгое время я была занята работой, которая не доставляла мне удовольствия, — ее целесообразность вызывала у меня сомнения, а поскольку она казалась мне бесполезной — о да, это тоже предательство! — я чувствовала себя совершенно обессиленной. Я ощущала, что внутри меня неуклонно происходит становление личности, которая не подчиняется Сириусу.
Кем же я становлюсь? Неужели я превращаюсь в канопианку?
Именно это побудило меня направить Канопусу запрос о возможности временного использования Больших гор.
И именно поэтому я была так расстроена, когда нам ответили отказом.
Это означало, что мне опять не суждено увидеть Клорати… Что ж, я снова взялась за работу, стараясь спрятать эти мысли в самый дальний угол своей души.
Если взглянуть на карту Второго Южного Континента, видно, что ближе к югу высоко в горах есть озеро.
Мы решили отобрать группу представителей одного из видов и приучить их к разреженной атмосфере с пониженным содержанием кислорода. На Планете 9 было несколько высокогорий, где обитали животные, которые привыкли обходиться сравнительно небольшим количеством кислорода. Эта способность сформировалась на протяжении нескольких поколений. Теперь нам требовался жизнеспособный вид, способный быстро адаптироваться к неблагоприятным атмосферным условиям. Обитатели Планеты 9 — холодной, сырой и унылой — были стойкими, суровыми и невозмутимыми. Мы переправили 30 000 особей этого вида на Роанду, где для начала поселили их на плато с сырым переменчивым климатом и достаточным количеством пищи. Там мы оставили их приспосабливаться к новым условиям под наблюдением наших сотрудников.
Тем временем, после тщательного обследования Планеты 3(1), там начались подготовительные работы.
Я решила слетать туда из любопытства, хотя, должна признаться, это было не то место, которое способно вызвать острый интерес.
Планета была сухой, холодной и пыльной. Она была покрыта полузамерзшими топями, где жили вялые ящерицы и лягушки. Растительность состояла из лишайников и любопытной разновидности болотных растений, которые порой вели себя как животные. Закрепившись одним концом в тине или ледяной слякоти, листья, ветви, усики расползались по поверхности почвы, временами приподнимаясь и переворачивая камни или закапываясь в грязь в поисках насекомых и ракообразных. Побеги были невероятно длинными, и одно такое растение могло покрывать площадь в квадратную милю. Эти растения оказались опасными для людей. Когда одна из наших сотрудниц пробиралась через заросли, это создание, вытянув свои щупальца, рывком дернуло женщину за ногу, и она упала в топь. Ее едва успели спасти, потому что «растение» уже принялось сдирать с бедняги скафандр, вывинчивая шурупы, явно собираясь полакомиться тем, что находится внутри. Само собой, это «растение» привело в восторг наших естествоиспытателей, однако мой интерес к этому месту сводился к одному-единственному вопросу: насколько реальна возможность изменить климат этой планеты? Наши специалисты рассчитывали, что им удастся высвободить кислород, который содержался в почвах 3(1) в связанном состоянии.
