Однако я постаралась взять себя в руки и приказала экипажу на высокой скорости пролететь над Коши.
Я всегда любила сначала осмотреть город сверху, чтобы оценить его состояние, а возможно, и перспективы.
Судя по всему, в последнее время Коши начал разрастаться. На запад длинным клином тянулись пригороды — великолепные белые виллы, утопающие в садах. Они занимали гораздо больше места, чем старый город. Сам Коши представлял собой скопление зданий землистого цвета, среди которых выделялись высокие конические башни. Неравенство богатых и бедных, которое, по моему мнению, заслуживает наказания, сразу бросалось в глаза. Было видно, что жители пригородов купаются в роскоши. При этом восточная часть представляла собой настоящие трущобы: здесь теснились бедные серые домишки, а город постепенно переходил в полупустыню. В самом городе и вокруг него практически не было растительности. Желто-коричневые просторы перемежались редкими пятнами зелени, а над дорогами, которые вели в Коши с разных сторон, висели клубы пыли. Теперь я знала вполне достаточно и приказала высадить меня на обочине одной из дорог с не слишком оживленным движением.
Когда это было сделано и космолет словно мыльный пузырь растворился в небе, я почувствовала привычное воодушевление. Я осталась одна, а значит, могла рассчитывать только на свои силы. Я снова оказалась на Роанде, к которой всегда была привязана. Я сразу заметила приметы сезонной смены «времен года»: с севера, с полюса, покрытого льдами и снегами, мне в спину дул холодный, пронизывающий ветер.
Я знала, что скоро станет еще холоднее, — приближалось время года, когда северное полушарие отдалится от солнца. Я с нетерпением ждала наступления «зимы», которую не видела никогда.
На дороге, где меня высадили, не было ни души. Это была обычная грунтовая дорога, ровная и сухая. Все, что я смогла разглядеть впереди, — это сады, за которыми виднелись роскошные виллы. Бедная часть города располагалась на возвышенности. Подобной архитектуры я не встречала нигде. Высокие здания конической формы — в общей сложности я насчитала двадцать одну башню — одинакового серо-коричневого цвета напоминали муравьиные кучи, которые я видела на Южном Изолированном Континенте. Башни располагались очень тесно, издали казалось, что их основания касаются друг друга, а между ними я уже могла различить небольшие низкие жилища, которые выглядели так, словно пространство между конусами заполнено трухой разоренной муравьиной кучи. По моим прикидкам, высота конических зданий составляла восемь-десять этажей. Было непонятно, почему они такие высокие, когда вокруг столько места. Впрочем, возможно, властям удобно управлять населением, которое живет в подобных зданиях, а не рассредоточено по большой территории. Я размышляла об этом, шагая по дороге и поглядывая по сторонам. Мне не хотелось, чтобы кто-то из местных жителей застал меня врасплох, поскольку я была в своей обычной одежде, какую носят на Сириусе. Платье, в котором ходили местные женщины, было у меня в руках. Заметив вдали группу людей, я с головы до ног закуталась в черный плащ, оставив открытыми только глаза. Группа состояла исключительно из мужчин. По-видимому, это были торговцы. Судя по их внешности, кровь, которая текла в их жилах, представляла собой весьма причудливую смесь. У них были высокие скулы и широко расставленные глаза, как у гигантов, и крепкое сложение типичных аборигенов. Впрочем, группа, которая состояла примерно из двадцати человек, оказалась весьма пестрой — цвет их кожи и глаз отличался значительным разнообразием. На них были просторные брюки и мешковатые блузы, перехваченные поясами. Я видела вариации на эту тему так часто, что сразу догадалась — эта публика не принадлежит к социальной элите, которая похожа во всей Галактике. Представители аристократии повсеместно носят одежду, которая не пригодна для физического труда и не позволяет свободно двигаться. Но, подумав об этом, я вспомнила канопианцев — их манера одеваться далеко не всегда подчинялась этому правилу.
В этой части города не было садов. По обочинам дороги появились лачуги и сараи, в основном построенные из дерева, и толпы людей. Никто не обращал на меня внимания, не приветствовал и не ожидал приветствий с моей стороны. Однако я все время чувствовала на себе внимательные, оценивающие взгляды — было видно, что глаз местных жителей наметан и они умеют делать выводы из своих наблюдений. Я сразу поняла, что эти люди привыкли жить в страхе, и вспомнила сирианские колонии, где для контроля местных чиновников приходилось вводить строгие правила.
Повсюду мне попадались невысокие, убогие хижины, толпы бедно одетых людей, дети, которые явно недоедали, и собаки разных пород — мне очень хотелось остановиться и рассмотреть их повнимательнее, поскольку ни на одной из наших планет мы не приручали подобные виды. Внезапно картина резко переменилась, и я оказалась у подножия одного из конических зданий, вершина которого уходила в голубое небо с белыми облаками. Я всегда скучала по этому небу, но теперь все казалось мне чужим и незнакомым. Это причиняло мне боль, вызывая чувства, вполне закономерные в подобной ситуации, — Клорати предупреждал меня, что смена времен года порождает перепады настроения. Глядя на солнце, клонившееся к закату, я физически ощущала, как к городу подкрадываются холодные ветра, и это вызывало у меня глубокую печаль, которая мне совсем не нравилась. Стряхнув ее, я нырнула в толпу. Вокруг были почти одни мужчины. Лишь изредка в толпе мелькали фигуры женщин.
Даже юные девушки были с головы до ног закутаны в безобразные черные одеяния. Я сознавала, что это вызывает у меня негодование — явный признак внутренней дисгармонии.
Кривые узкие улочки были полны народа. Повсюду виднелись магазины, киоски и закусочные. Стоял такой шум, что у меня закружилась голова. Я привыкла к тишине и была не готова к крикам и ругани толпы. Здесь я увидела женщин, которые не были закутаны с головы до ног. Почти обнаженные, обвешанные украшениями, они стояли на улице с ярко раскрашенными лицами и свободно предлагали себя. Я не ожидала, что вырождение могло зайти так далеко… Впрочем, это были закономерные результаты бедности и отсутствия контроля за соблюдением закона… Я пробиралась сквозь толпу, которая увлекала меня за собой, разглядывая город и его обитателей, и останавливалась, когда мне удавалось остановиться. По моему поведению было нетрудно угадать во мне чужестранку. Внезапно дорогу мне преградил какой-то мужчина. Он встал прямо передо мной с явным намерением помешать двигаться дальше и пристально посмотрел мне в глаза. Это был весьма неприятный тип. Что-то подсказывало мне, что это не просто незнакомец. Он был среднего по меркам Роанды роста, на пару пядей выше меня, и при этом плотный и широкоплечий. Его серо-зеленая кожа напоминала прохладный гладкий камень. У него были темные удлиненные глаза без бровей и длинный безгубый рот почти до самых ушей. Его волосы мешала увидеть надвинутая на лоб шапка из дорогого мягкого материала, украшенная крупными самоцветами. На незнакомце была пышная длинная меховая накидка. Он стоял, подбоченясь, и смотрел на меня в упор, и я почувствовала себя так, словно оказалась за решеткой. Его зеленоватые глаза сверлили меня, не мигая. Я поняла, что этот тип пытается загипнотизировать меня, и была начеку. Я заметила и кое-что еще — у него в ушах болтались тяжелые золотые серьги знакомой мне формы.
Среди артефактов, которые Клорати рекомендовал мне использовать для защиты, были именно такие серьги — их следовало надевать в строго определенное время с соблюдением ряда правил.
Эти серьги наряду с прочими артефактами использовались для защиты и раньше. Люди нередко украшают свои уши, но я давно пришла к выводу, что этот обычай имеет вполне определенное происхождение, а следовательно, серьги могут быть и источником опасности.
В сумке, спрятанной у меня под одеждой, вместе с другими предметами лежали точно такие же серьги. Я начала волноваться, сумею ли я спрятать их, если этот злодей — а я не сомневалась, что передо мной злодей, — вздумает обыскать меня. Внезапно он сказал: «Отлично! Я тебя запомню!» — повернулся ко мне спиной и исчез в толпе. Он говорил на канопианском языке, а не на сирианском… Здесь было о чем задуматься. Спрятавшись в небольшом закутке между домами, я размышляла, как действовать дальше. Предвкушая борьбу с опасностью, я испытывала веселое возбуждение, но понимала, что первым делом мне нужно найти укрытие. Во время инструктажа мне было дано указание отправиться на «вершину третьего конуса». Конические башни стояли группой. Я не хотела рисковать, изъясняясь на неуклюжем канопианском, и не собиралась говорить по-сириански. Выйдя из закутка, я побрела в сторону башен, продираясь сквозь сильно пахнущую, шумную толпу. Тем временем солнце село, и на перекрестках и перед закусочными зажглись фонари. С приближением ночи публика на улице стала вести себя более раскованно, я увидела, что эти люди несчастны и заслуживают сострадания. Они напивались, дрались и терпели лишения. Повсюду попадались опустившиеся женщины, которые продавали себя, а найдя клиента, удовлетворяли его прямо у входа в питейное заведение или под столом. Я не видела ничего подобного нигде и никогда. Чтобы понять, где находится третий конус, я попыталась восстановить в памяти тот момент, когда смотрела на город сверху. Тогда я заметила, что в расположении конусов есть определенная закономерность, — в совокупности они образуют две дуги, которые пересекаются между собой. В данный момент я находилась рядом с третьим конусом, если считать от конца одной из этих дуг. Я вошла внутрь и обнаружила, что внутри светло и красиво. Стены были отделаны штукатуркой, напоминающей керамику. Вверх вела крутая винтовая лестница. Я поднималась все выше и выше, время от времени останавливаясь, чтобы выглянуть в крохотное, напоминавшее бойницу окошко и посмотреть на город. Мало-помалу зловонные лачуги нижнего города исчезли из виду, и мне открылись утопающие в зелени пригороды, где теперь сияли огни. Выше и выше… я подумала, что вряд ли мне захочется залезть сюда еще раз, но, добравшись до самого верха, я обнаружила там вход, зашторенный плотной темно-красной тканью, на которой была прикреплена табличка с надписью на сирианском языке: «Добро пожаловать!»
