Как мы уже говорили, фундаменталисты считают себя активными участниками войны против Антихриста, воплощение которого они видят в коммунизме и Советском Союзе. И, однако, парадоксальным образом последствия многих начинаний фундаменталистов служат интересам и целям того самого «Антихриста», с которым они так яростно сражаются. Так, например, отстаивая американский изоляционизм и выступая с резкими нападками на ЕЭС, фундаментализм на самом деле способствует разрыву с США их наиболее верных союзников, вбивая клин между членами НАТО. Запрещая перечисленные выше и многие другие книги, фундаменталисты на самом деле отрывают Америку от ее собственного культурного наследия и наиболее интеллектуальных ее граждан, если не от интеллигенции вообще. Никакая другая программа не смогла бы лучше послужить интересам КГБ. Право, есть все основания говорить, что фундаментализм работает на КГБ.

Несмотря на две тысячи лет, прошедшие после пришествия Христа, современный мир не стал ни более безопасным, ни более здравомыслящим, ни более гуманным, чем он был во времена земной жизни Иисуса, равно как не стал он и более ответственным и зрелым. Утверждать это — значит принижать христианство или его истинность на уровне индивидуальной, личной веры. На уровне исторических фактов вряд ли можно сомневаться в том, что Иисус как «спаситель» потерпел тотальный крах. Это, разумеется, не Его вина, ибо Он отнюдь не имел намерения выступать в роли Спасителя в том смысле, который впоследствии Ему стали приписывать. Однако на протяжении двух тысяч лет люди постоянно возлагали на Него неисполнимые ожидания и пытались найти рациональное объяснение того, почему Он не в состоянии выполнить их. Необходимо было найти кого-то или что-то, чтобы возложить на них вину за все свои разочарования.

В этом отношении изменилось очень мало, люди усвоили очень и очень немногие из так называемых «уроков истории», и менталитет, сложившийся в эпоху Последних времен I в. н. э., остался столь же суровым, как и прежде. Однако сегодня, как и тогда, невозможно просто игнорировать тот факт, что что-то идет совершенно не так, и виновен в этом отнюдь не Бог, а само человечество. Следствием этого сегодня, как и в прежние времена, является всеобъемлющее чувство вины. Однако вина эта переносится и проецируется на других, чьи ценности и установки отличаются от наших собственных и потому смело могут быть охарактеризованы как «греховные». Во всем, естественно, виноваты другие, а не мы сами. И люди стремятся спасти не весь мир и не души других, а в первую очередь свою собственную душу. Остальному человечеству предоставляется свобода страдать и претерпевать судьбу, которой грешная совесть втайне опасается. «Ад — для нечестивых, — повторяют такие как свой девиз, — а не для меня».

Ранее мы уже говорили о различии между родовым мифом и мифом-архетипом. Мы обсуждали вопрос о том, как мифы ар-хетипического плана ведут к борьбе с самим собой и признанию того, что сближает и объединяет людей, тогда как родовые мифы, создавая козла отпущения и образ врага, ведут к само-возвеличиванию и самопрославлению и акцентируют внимание на различиях между народами. Любой миф, как мы уже говорили, сам по себе может стать либо родо-племенным, либо архетипическим, в зависимости от того, какие именно аспекты он подчеркивает и как он это делает.

По своей сути христианская мифология носит архетипический характер. Именно в этом архетипическом измерении заключается универсальность и привлекательность христианства. Независимо то того, признаем ли мы Божественную природу Иисуса или нет, сама история христианства в том виде, как она изложена в его учении, в Евангелиях и Деяниях Апостолов, представляет собой неиссякаемый кладезь архетипов и их вариантов. На этом уровне христианство может многому научить, в частности — пониманию природы и смысла жертвоприношений, отношений человека с богом (богами), цельности собственной личности, одиночества провидца, несовместимости духовных прозрений с земным планом, и состраданию, милосердию, прощению, гуманности и множеству других ценностей, отражающих лучшие, самые светлые стороны человеческой природы. Если делать акцент на этих сторонах христианства и их воплощении в конкретных людях, например матери Терезе, то христианство приобретает выраженный архетипический характер, становясь системой взглядов, обращенной ко всему человечеству и объемлющей его в целом. В таком понимании оно становится истинной и уникальной религией в истинном смысле этого слова, подтверждающей свои установки реальным опытом, способствуя постижению смысла бытия, что ведет не только к обретению познаний, но и к реальной мудрости — мудрости во взглядах на себя самого, на других, на мир в целом.

С другой стороны, можно выделить и родо-племенные черты христианства — элементы, которые сводятся к авторитарному нажиму на других, навязыванию им своих ценностей, что дает христианской элите (иерархии) чувство уверенности в своей правоте, святости и избранности. Именно такова ориентация представителей американского фундаментализма и связанных с ним организаций за рубежом.

Фундаментализм базируется не на признании таких христианских добродетелей, как милосердие, всепрощение и готовность понять другого, а на войне — точнее, воображаемом и ожидаемом сражении между самозваным «воинством Божьим» и Его врагами. Многообразие реальности сводится к упрощенным категориям типа «мы» и «они». Вера идентифицирует себя, отталкиваясь от противного и определяя своих адептов по всему тому, кем и чем они не являются. Все то, что противостоит неким базовым принципам и персонам — естественно, не Самому Иисусу, но определенной конгрегации «христиан» и их идиосинкратической версии толкования Священного Писания, и ipso facto[165] предаются проклятию.

В результате всего этого христианство резко утрачивает свою универсальную применимость. Вместо этого оно становится выражением куда более узкой и ограниченной системы ценностей. Таким образом, христианство становится синонимом системы ценностей средних американцев. Бог воспринимается как своего рода патрон, скажем, городка Пиория в штате Иллинойс, и такие провинциальные местечки начинают рассматриваться как отражение неба на земле. Знаменитая легенда Достоевского о Великом инквизиторе становится как ничто другое все более и более актуальной, несмотря на то, что с момента написания романа «Братья Карамазовы», в состав которого она входит, прошло уже более века. Если бы Иисус действительно возвратился, пришел в Пиорию и начал проповедовать, Он был бы немедленно арестован, помимо всего прочего, как лицо без американского гражданства, ведущее подрывную пропаганду. Даже если бы Его узнали и Его личность была бы установлена, Он все равно был бы подвергнут аресту и выслан. Нет никакого сомнения, что Его реальная проповедь вступила бы в противоречие с «верой», распространяемой от Его имени. Лидеры этой веры, которая обрела статус общественного, культурного и политического института, не пожелали бы рисковать подвергнуться осуждению в результате Его прихода или, что более вероятно, публично отреклись бы от Него.

Но хотя в современном фундаментализме есть немало такого, что Сам Иисус — все равно, историческая личность или объект веры — счел бы ужасным, нелепым, прямо кощунственным и решительно аморальным по отношению к Его собственным взглядам, есть один важный аспект, который Он мог признать и счесть вполне уместным. Этот аспект — мессианские ожидания, апокалипсическая истерия, напоминающая те самые Последние времена I в. н. э., в которые Ему пришлось жить.

Таким образом, посредством весьма упрощенного подхода, возникшего почти две тысячи лет назад и с тех пор практически не изменившегося, безнадежно отстав от исторического развития, многие американцы в наши дни стремятся постичь смысл бытия современного мира. Сам факт, что они пытаются это делать, отражает отсутствие других альтернатив, иных принципов оценки реальности в целом, которая все больше выходит из-под контроля.