В книге «Секреты Свитков Мертвого моря» Шонфилд предлагает детальное объяснение того, как конкретно использовался шифр атбаш. В своей последней книге «Одиссея ессеев» Шонфилд рассказывает, что после прочтения в 1982 г. нашей книги («Святая Кровь и Святой Грааль». — Пер.) он был весьма заинтригован тем таинственным Верховным Принципом, которому, как считается, под именем Бафомет поклонялись тамплиеры. Доктор Шонфилд применил открытый им криптографический принцип кодирования атбаш в отношении имени Бафомет. И оказалось, что это загадочное слово расшифровывается достаточно просто — «София», что по-гречески означает «мудрость».
Это вряд ли могло быть случайным совпадением. Напротив, это открытие, вне всякого сомнения, можно считать доказательством того, что шифр атбаш был знаком тамплиерам и они применяли его в своих собственных текстах и неканонических ритуалах. Но каким же образом тамплиеры, действовавшие в XII в., могли столь уверенно владеть криптографической системой, изобретенной более тысячи лет тому назад — системой, создатели и мастера которой давным-давно сошли с арены истории? Этому феномену существует лишь одно действительно достоверное объяснение. По всей видимости, некоторые знатоки этого шифра не исчезли бесследно, а продолжали существовать в эпоху Крестовых походов. Столь же очевидно, что тамплиеры имели контакты с ними. Судя по использованию тамплиерами шифра атбаш, представляется вполне возможным, что в XII в. на Среднем Востоке продолжали существовать некие трансформированные формы назарейских или неоназарейских сект, которые донесли свое учение до представителей западной мысли.
НАЗАРЕИ ЕГИПТА
Итак, мы проследили пути миграции и выживания вероучения назареев в землях к северо-востоку от Святой земли: в Сирии, Малой Азии, Турции, Персии, а также в южных областях России и на Индийском субконтиненте, то есть областях распространения той традиции, которая, по мнению доктора Кестера, была связана с евангельской проповедью апостола Иуды Фомы, брата-близнеца Иисуса. Однако эти области, в силу ряда причин оторванные от основного русла развития западной мысли, оказались не единственным прибежищем, где учение назареев сумело выжить. Это учение активно распространялось на юго-запад — в Египет и далее, вдоль восточного побережья Северной Африки, где оно вступало в более непосредственный контакт со сплоченной ортодоксией Римской церкви и, несмотря на упорные попытки Рима подавить его, оказала куда более ощутимое влияние на эволюцию христианства в Западной Европе.
Еще с ветхозаветных времен между Палестиной и Египтом существовала отлаженная система обмена идеями и торговых связей. Во времена Иисуса Александрия Египетская была наиболее эклектичным и экуменически толерантным городом во всей Римской империи, уникальным в своем роде перекрестком важнейших путей во всем Средиземноморье и в качестве такового — центром обмена не только богами и верами, но и модными течениям и идеями. Тайные школы, восходящие к эзотерическим учениям Древнего Египта, мирно уживались в ней с тайными учениями греческих мистиков, эллинистической философией, религиозными течениями из Палестины и Сирии, отзвуками зороастрийской и митраистской традиций, а также всевозможными сектами и культами из самых отдаленных регионов Средиземноморья и даже отдельными элементами индуизма и буддизма, завезенными в Александрию из Индии. Знаменитая Александрийская библиотека была наиболее крупным и универсальным книгохранилищем в тогдашнем мире, и благодаря ей город считался центром всяческой учености и научной мысли.
Неудивительно, что Александрия издавна являлась убежищем для евреев, бежавших со Святой земли. В периоды стабильности она давала приют торговцам и коммерсантам, в годы смут и войн — мятежникам и оппозиционерам. Действительно, по подсчетам ученых, в I в. н. э. евреи составляли около трети населения Александрии. По свидетельству Евангелий, семейство Иисуса, спасаясь от преследований Ирода, благополучно бежало в Египет, где у них не было недостатка в сторонниках и единомышленниках, не скрывавших своих симпатий к ним. Так, в частности, говоря о «терапевтах», Филон[101] имеет в виду некую иудейскую секту или анклав, учение и практика которой были идентичными взглядам ессеев или садокитов в Святой земле, то есть, другими словами, идентичными учению последователей Иисуса. А после обоих крупнейших восстаний в Палестине, имевших место в 66–74 гг. и в 132–135 гг. н. э., в Александрию, по свидетельству современников, бежало большое число иудеев — участников разгромленного вооруженного сопротивления.(2)
Даже если Иуда Фома и не эмигрировал в Египет, основное ядро назорейского учения именно в той версии, которую он проповедовал в Сирии, было перенесено на берега Нила. Именно в Египте впервые было найдено Евангелие Фомы, а также множество других гностических и назарейских документов и текстов, связанных с именем Фомы, которые входят в корпус свитков из Наг-Хаммади. Учение назареев наложило неизгладимый отпечаток на дальнейшее развитие египетского христианства. Даже такой столь почитаемый отец Церкви, как Климент Александрийский, во многих отношениях гораздо ближе к первоначальному учению назареев, чем к Павловой ортодоксии, признанной Римской церковью. Что касается других «еретиков», в частности, Ария, которые считали Иисуса не Богом, а смертным человеком, то их учения во многом отражают влияние назареев.
В V в. Павлова версия христианства, поднятая на щит Римской церковью, по-прежнему пыталась установить свою гегемонию в Египте. В 411 г. христианами была сожжена знаменитая Александрийская библиотека. В 415 г. последний крупный философ-неоплатоник, александрийка по имени Ипатия,[102] была забита насмерть христианами, когда возвращалась с лекции. Тем не менее, неортодоксальный характер египетского христианства продолжал существовать. В 435 г., как мы уже говорили, патриарх Несторий был смещен с Константинопольской кафедры и отправлен в ссылку в египетскую пустыню. А в 451 г. Египетская церковь окончательно порвала связи с Римской, пытавшейся навязать ей свой диктат.
Однако наиболее длительным последствием влияния египетского христианства было не столько развитие учения назареев, сколько создание иерархической системы для сохранения и передачи этого учения. Такой системой стало монашество.(З)
Если Римская церковь со времен Константина начала обретать черты старого саддукейского «Иродова» священства, то египетская версия христианства во все большей мере тяготела к структурной замкнутости, которая хорошо послужила садокитам и ессеям во времена Иисуса. Представляется совершенно очевидным, что египетская монастырская система с ее разветвленной сетью монашеских общин в глухих пустынных местностях воспроизводила более ранние прототипы, такие, как Кумранская община.
Первая община, созданная, так сказать, в кумранском стиле, была организована св. Пахомием ок. 320 г., то есть в то самое время, когда Павлова ортодоксия, принятая Римской церковью, получила официальную санкцию от самого императора Константина. Очень скоро у монастыря св. Пахомия появилось множество последователей и, так сказать, подворий. Ко времени кончины св. Пахомия в 346 г. в Египте существовало уже несколько тысяч монахов, рассеянных по глухим местам и пустыням и усердно распространявших принципы, лежащие в основе монастырской системы. Но, пожалуй, самым знаменитым представителем раннего египетского монашества был св. Антоний. Весьма показательно, что св. Антоний и св. Пахомий упорно уклонялись от принятия духовного сана. Но самым важным здесь является то, что монастырская система возникла не случайно и не спонтанно. Она представляла собой особую форму оппозиции жесткой иерархической структуре, принятой в Риме.
Да, действительно, Александрийскую кафедру занимал епископ, представлявший Павлово христианство. Но, несмотря на чисто номинальное главенствующее положение Рима, реальные силы в египетском христианстве активно противостояли Павловой церковной иерархии и римскому принципу администрирования, что и нашло свое выражение в монашестве. По сути дела, монастыри представляли собой своего рода альтернативную административную структуру, не имевшую ничего общего с римской иерархией, а часто откровенно противостоявшую ей. Монастыри являлись средоточиями параллельной, и часто специфически назарейской, традиции.
