— Но я не хочу быть разумной, — прошептала она в ответ.

Это подействовало. Пружина выпрямилась, Алистэр рванулся к ней, входя в нее на всю длину, сотрясая ее, врывался в нее, задыхающийся и необузданный.

Она держалась за него, когда он погружался в нее и изнемогал над ней. И смотрела на него, смотрела в его суровое лицо, покрытое шрамами. Даже когда ее зрение потускнело и удовольствие хлынуло на нее горячими волнами, она открывала глаза, чтобы смотреть на него, смотреть…

И он тоже смотрел на нее, не отрываясь, его глаз потемнел, когда он достиг пика. Он словно хотел сообщить ей что-то, чего не мог сказать, а мог только показать своим телом. Его губы задрожали, лицо исказилось, рот безмолвно открылся, но он не оторвал взгляда, даже когда излился в нее.

Хелен проснулась перед рассветом в кровати Алистэра. В очаге еще горели угли, но свечи на столе возле кровати давно оплыли. Рядом было слышно ровное дыхание Алистэра. Хелен не собиралась спать всю ночь в его комнате, ей следовало вернуться в свою комнату, к детям.

Потихоньку, осторожно она сползла к краю кровати и спустила ноги на пол. Возле камина лежали поленья, и Хелен бросила одно на угли. Вспыхнувшие угли дали достаточно света, чтобы она могла одеться. Пеньюар она нашла за кроватью, но вот рубашки нигде не было видно. Хелен зажгла свечу и стала искать на кровати. Она замерла, когда свет упал на Алистэра.

Он лежал на кровати, раскинувшись, одна рука за головой, простыни скрутились вокруг бедер. Он был похож на спящего бога, его широкие плечи и мускулистые руки темнели на белых простынях. Лицо было чуть повернуто в сторону, и Хелен видела, пустую глазницу, не прикрытую повязкой.

Помедлив, Хелен наклонилась ниже, чтобы изучить его лицо. Она в первый раз увидела Алистэра без повязки с той первой, такой давней встречи. Тогда ее захлестнул ужас, теперь его сменили другие впечатления.

Широкий красный рубец по диагонали пересекал его лицо, начинаясь от закрытого глаза и заканчиваясь возле уха. Под ним была часть щеки, неровная и покрасневшая, где кожа огрубела и взбугрилась, — эти шрамы походили на следы от ожогов, а мелкие белые линии на скуле больше напоминали следы порезов.

— Не очень приятный вид, правда?

Хелен вздрогнула, метнулась и капнула воском со свечи на его плечо.

— Изучаешь зверя, которому позволила затащить тебя в постель?

Голос Алистэра был глубоким и хрипловатым после сна.

— Прости, — пробормотала Хелен машинально. Она, наконец, увидела свою рубашку под его плечом.

— За что?

— Что? — Она потянула рубашку, но Алистэр был слишком тяжел, и она забеспокоилась, что порвет тонкую ткань.

Он не шевельнулся.

— За что простить? У тебя есть право после того, что случилось, рассмотреть хорошенько, как выглядит твой любовник.

Хелен оставила попытки вытащить рубашку и рассеянно оглянулась в поисках пеньюара.

— Я вовсе не хотела, чтобы это выглядело так бесцеремонно.

Одной рукой он обнял ее за талию и потянул на себя, другой забрал подсвечник и поставил на столик.

— Ты имеешь право знать правду.

— Алистэр, — сказала Хелен, — я должна вернуться в свою комнату, к детям…

— Вероятнее всего, они сейчас сладко спят.

Алистэр потянул Хелен за руку, и она почти легла на него, грудью ощущая жар его дела. Он приподнялся и провел губами по ее губам.

— Останься.

— Я не могу, — прошептала она. — Ты же это знаешь.

— Знаю? — проговорил он в ее губы. — Я знаю, что однажды ты покинешь меня, но сейчас еще очень рано и моя постель холодна без тебя. Останься.

— Алистэр…

— Тебя пугает мой глаз? Я могу прикрыть его повязкой.

— Нет.

Она не лгала, ее больше не пугали его шрамы, какими бы ужасными они ни были.

Алистэр положил ладонь на ее затылок и снова притянул к себе.

— Тогда останься еще ненадолго. У меня не было возможности завоевывать тебя по всем правилам.

Хелен опять отстранилась и посмотрела на него удивленно:

— Завоевывать меня? Он ухмыльнулся:

— Я не ухаживал, не танцевал с тобой на балах. Не оказывал тебе внимание.

— И что ты собираешься делать, чтобы завоевать меня?

Ее никогда не завоевывали, за ней никогда не ухаживали.

Алистэр ухмыльнулся:

— Не знаю. Я немного невежествен в деле ухаживания за прекрасной дамой. Вероятно, я должен сложить оду в твою честь.

Ответом ему был серебристый смех Хелен.

— Надеюсь, ты это не всерьез?

Алистэр пожал плечами и стал накручивать на палец ее локон.

— Ну, если ты не сможешь выдержать стихов, боюсь, остаются только прогулки в карете и букеты цветов.

— Ты хочешь принести мне цветы?

Хелен знала, что он всего лишь шутит, но ее глупое сердце хотело ему верить. Листер преподносил ей дорогие украшения и наполнял гардероб, но он никогда не приносил ей цветов.

Его прекрасный карий глаз смотрел на нее.

— Я неискушенный мужчина и живу в деревне, так что тебе придется иметь дело с местными цветами. Фиалки и крокусы ранней весной. Астры осенью. Шиповник и чертополох летом. А поздней весной я принесу васильки, которые растут на окрестных холмах. Синие-синие, точь-в-точь как твои глаза.

Этим утром Алистэр встал позднее обычного. Ночь любви с Хелен была удивительным поворотом событий. И если бы ему пришлось выбирать между ранним подъемом и постелью с экономкой, он однозначно выбрал бы последнее, и пропади пропадом все рассветы.

Но вот сейчас рассвет был далеко позади, Алистэр побрился, оделся, а когда спустился вниз, обнаружил, что миссис Галифакс наводит порядок в одной из пустующих спален. Алистэр не стал отрывать Хелен от работы и направился в кухню. Он собирался прогуляться после завтрака и очень надеялся, что когда Хелен освободится, она составит ему компанию.

Прихватив на кухне горячую булочку, Алистэр прошел на конюшню. Ему нужно было забрать свой ранец, прежде чем он выйдет из дома.

День был солнечный и жаркий — идеальный день для прогулки. На конюшне Алистэр сначала поздоровался с Гриффином и пони, а потом стал искать свой ранец. Он нашел его в самом углу. Причем от ранца подозрительно пахло мочой.

Секунду Алистэр смотрел на испорченный ранец, потом услышал поскуливание и визг. У ног сидел совершенно, довольный щенок и с невинным видом вилял хвостом. Черт! Из всех мест в конюшне, во дворе, во всем огромном мире это животное выбрало именно его ранец!

— Прудл! — раздался снаружи высокий голос Абигайль.

Алистэр последовал за щенком к выходу.

За дверью девочка подхватила щенка на руки и обернулась к Алистэру, когда тот вышел из конюшни.

— Ты знаешь, что он натворил? — спросил Алистэр, показывая на ранец.

— Ох! — воскликнула Абигайль и наморщила нос, когда почувствовала запах мочи.

Алистэр вздохнул:

— Мой ранец испорчен, Абигайль. И все из-за этого щенка.

— Но он же не специально, — попробовала девочка защитить Прудла.

Алистэр изо всех сил сдерживал свое возмущение.

— Тебе было велено присматривать за ним.

— Но я была…

— Очевидно, не с ним, иначе бы мой походный ранец не был бы сейчас в таком состоянии. Возьми щетку и мыло и отчисти его.