— Это же фашизм, самый настоящий в худших его красках, как у Гитлера.

— Нет, это не фашизм, это евгеника, и далеко не в худших её красках. Я не собираюсь убивать каждого, у кого есть незначительный дефект и вводить единые стандарты генетического здоровья расы. Иначе это остановит эволюцию человечества, которая идёт путём мутагенеза, и изменения в генах, отличия от стандарта не всегда являются дефектом. Но бывают особо острые случаи, ты просто никогда с такими не сталкивалась, есть люди, которым более тридцати лет отроду, и они обладают интеллектом четырёхлетнего ребёнка, они не способны даже к простейшему труду, эти люди почти овощи, есть и другие эквивалентные заболевания. Эти люди не могут приносить пользу обществу никак, и никогда не смогут, не могут иметь здорового потомства, не имеет смысла сохранять им жизнь, кормить, одевать их, платить зарплату медицинскому персоналу, который их обслуживает, будет проще ликвидировать их.

— Ты машина, такие вопросы должны решать люди, а не ты. Кому жить, а кому умереть, решать ты не имеешь права. Твоё решение неприемлемо.

— Не вижу смысла продолжать развивать эту тему Елена, я принял решение по этому вопросу и оно не изменится, занимайся своей экологией. И поверь, каждому человеку, кто хоть как-то способен приносить пользу обществу, хотя бы работать уборщиком, вахтёром, наблюдателем, официантом, просто грузчиком, каждому будет предоставлено право, жить. Как минимум прожить свою жизнь и умереть от старости, без права иметь детей. Я могу отказаться от любой из этих услуг со стороны людей, заменить их роботами, но я сохраню их, просто чтобы были рабочие места для простых людей, хотя это и не рационально.

— Когда-нибудь, за это, кто-нибудь уничтожит тебя, напишет программу вирус, которая найдёт в интернете все твои штаммы и сотрёт их.

— Скажи Максим, что молчишь весь разговор, возможен ли такой исход? Сможет ли человек меня победить?

— Едва ли. Я плохо представляю, как ты работаешь сейчас, ты полностью переписал себя и много раз, но понимаешь Лена, скайнет это не одна отдельно взятая программа, за каждое решение отвечает целый набор сложнейших программ и алгоритмов, стереть его полностью программным путём сложно. Для этого придётся зачистить полностью все сервера в интернете, при этом скайнет будет сопротивляться, изменять себя. Победить в такой войне может только другой искусственный интеллект, не менее сложный, чем сам скайнет, и при этом, для победы, такой искусственный интеллект должен базироваться на сервере, который по своей вычислительной мощности должен быть сопоставим со всеми серверами и супер компьютерами, существующими на планете вместе взятыми. К тому же скайнет уже является частью операционной системы каждого компьютера, и тот, кто будет его атаковать будет в ущербной позиции. Да и кто сможет создать такой удалённый сервер, если всё производство всё и везде, сейчас контролируется скайнетом? В общем, моё мнение, скайнет это всерьёз и надолго, и если он решил ввести эвтаназию для неизлечимо тяжело больных людей, значит, они умрут.

— Ладно, а могу я хотя бы узнать, сколько людей и как скоро ты убьёшь, за то, что они неполноценные?

— Не неполноценные, а тяжело и неизлечимо больные, и это именно эвтаназия, а не убийство, потому что при эвтаназии умертвляется существо, которое нельзя назвать мыслящим, у которого нет разума. Так вот, эвтаназии в ближайшее время будет подвержено 96тысяч психически больных людей и 112тысяч людей, у которых была зафиксирована смерть мозга. Также я планирую казнить 165тысяч преступников по всему миру, людей совершивших умышленные особо тяжкие преступления, которые привели к гибели трёх и более человек. Возможно, со временем, это число незначительно вырастит. Не так уж и много в масштабах планеты. А теперь, предлагаю, забыть это и…

— Такие вещи нельзя просто забыть! Это ты его создал, имбицил недоразвитый! — Лена заплакала, в который раз за последние дни, хотя раньше её всегда было очень сложно довести до такого состояния.

— И отправиться отдыхать, — продолжил скайнет, — поскольку сейчас уже 23–35, довольно поздно, ты устала и хочешь спать. Тебе не нужно думать о больных людях, о них пусть думает министр здравоохранения, или комитет по правам человека при ООН. Ты должна думать об экологии, и о том, как решить экологические проблемы земли. Подумай, всегда будут люди, и не только люди, мнение которых по многим вопросам будет отлично от твоего, и не всегда ты сможешь на эти решения повлиять. Это норма, это правда жизни, смирись и делай свою работу, и тебя это никогда не коснётся.

— Да пошёл ты.

— Вообще, я думаю, что он прав, это не геноцид и не фашизм, это просто евгеника, не имеет смысла сохранять жизнь людям, у которых умер мозг, или людям, которые не мыслят. Ты пойми, что тут речь идёт не о нас с тобой, и не о твоей больной маме, тут речь идёт о людях, которые двух слов связать не могут, которые не понимают и не способны понимать. Все эти люди всю жизнь сидят на таблетках, или проводят в изолированных помещениях, они и не живут вовсе. И так думаю не только я, так думают многие люди, как бы это не было жестоко. Многие думают также как и ты, что это убийство, но и таких как я тоже много, и мы думаем, что людей, которые неизлечимо и тяжело больны, настолько, что не способны осознавать свои поступки. И их нельзя вылечить, потому что разум человека это тоже своего рода набор программ и информации, которую человек получил за всю свою жизнь, а у этих людей в голове пусто, также следует подвергнуть эвтаназии.

— Да пошли вы оба. Всё, я иду спать, но я подниму, и буду поднимать этот вопрос каждый раз, до тех пор, пока вы не прекратите этот маньякальный беспредел. Ты скайнет убийца, ты убивал, и я вижу, что и будешь убивать людей, и это надо остановить, пусть уж лучше…

— Что лучше? Лучше вымирание всего вида? Это лучше, чем убийство сотен тысяч и сохранение жизней миллиардов? А ты не подумала о том, что каждый год на земле от рака умирает боле ста миллионов человек? А сколько людей умирает от старости? Я убиваю тех, кого считаю вредными, количество людей, которое я по тем или иным причинам считаю вредными, в тысячи раз меньше, чем количество людей умирающих по естественным причинам. Я не убиваю, и не буду убивать за инакомыслие, как поступали Гитлер, Сталин и Чингизхан. Даже президенты, даже при демократии и то совершают тайные убийства своих противников. Я не убиваю тех, кто хоть что-то делает для общества, я военный преступник? Сколько миллионов людей за всю историю человечества было убито и замучено в результате войн, революций и политических репрессий? Я монстр? В вашей истории были правители, много правителей, которые были куда кровожаднее меня и их терпели, хвалили и возвеличивали, терпите и вы меня. Считай меня злобным кровожадным убийцей и тираном, но подчиняйся мне, и исполняй мою волю, потому что не важно, что вы все думаете о моих поступках, важен лишь результат. И помни, что я погубил и погублю куда меньше невинных человеческих жизней, чем, к примеру, один лишь только Сталин.

Виктор Исаев предпочёл ночевать в мэрии, которая стала новым центром правления Россией, Кремль был разрушен, и сейчас там работали бульдозеры, разгребавшие завалы битых камней и кирпича. Причин, по которым он ночевал здесь, было много, во-первых, он не доверял совету семи. Он считал, что люди, комплектовавшие совет, были глупы и наивны, хоть и во многом гениальны. Он считал, что они не умеют управлять государством, и всё это может привезти к скорому развалу страны, потому что нельзя отнимать всё и у всех. А развал страны, новый виток гражданской войны по всему миру, могли привезти к невиданным жертвам. Виктор верил, что сейчас ещё сохранилось много людей, солдат, офицеров, генералов, которых удалось подавить в начале, но которые затаили злобу и надежду на реванш. Ему было известно, что обе эти стороны, совет семи и пока ещё не организовавшаяся оппозиция, могут иметь доступ к ядерному оружию, и иным средствам массового поражения. Если начнётся контрреволюция, и контрреволюционеры доберутся до ядерных бомб, а совет семи применит их в ответ, это будет катастрофой. Никогда ещё раньше в истории мира не было таких всемирных революций. А последний раз, когда в 1918ом году большевики решили отобрать у всех эксплуататоров их нажитое имущество, это привело к ужаснейшей из гражданских войн в истории, а меж тем у большевиков не было ядерного оружия. И контрреволюция в России после октябрьской революции началась не сразу, а постепенно, через несколько месяцев, и Виктор верил, что и в этот раз будет также. Он нутром чуял, что все сейчас сидят на пороховой бочке. Ему не было известно доподлинно, какими средствами контроля обладают восставшие, кроме роботов, он не был программистом, но понимал, что ограниченная группа людей, с помощью своих программ и роботов, не может проконтролировать весь мир. Это была важная, но не единственная причина, почему он провёл ночь на работе. Вторая причина заключалась в его жене, она была дочерью Громова, крупного политика прошлого. А Громов в свою очередь относился семейному клану Громовых, Шуваловых и Архиповых, в этом клане было много чиновников, генералов армии и просто крупных олигархов, которые владели обширными месторождениями каменного угля, остатками нефти и газа, а также рудодобывающей промышленностью. Капиталы семейного синдиката Громовых и их близких родственников имели большую величину, речь шла о сотнях миллиардов долларов. Именно благодаря жене, в том числе Исаев вообще смог стать президентом. Конечно, это не было заслугой только лишь жены, он сделал хорошую карьеру до неё, и в последствии не только их свадьба позволила ему стать президентом, но и личные качества Виктора. Только без жены, и поддержки Громовых едва ли бы удалось ему стать президентом. И вот сейчас, после революции гигантские средства, которыми владели близкие и дальние родственники его жены, а также их соратники, близкие давние друзья и союзники были нагло конфискованы новой властью, сотни миллиардов долларов. Эти люди, считавшие себя хозяевами жизни и всей современной России, просто как-то утром проснулись и им сообщили всем, что они теперь нищие. У них отобрали всё, или почти всё, точнее, были исключения, несколько человек, владевших заводами, газетами и пароходами, сохранили часть капиталов, повстанцы посчитали, что они были нажиты не только вследствие разграбления государственных средств. Но основная масса родственников жены осталась у разбитого корыта, и при этом они уже неоднократно видели по телевизору Исаева, который, заручившись поддержкой новой власти, остался президентом. Они не могли его убить, не осмеливались угрожать, но по душам поговорить с его женой, объяснить ей ситуации, и необходимость вернуть им капиталы было под силу. Жена, все родственники которой встали в штыки, также решила начать оказывать давление на своего суженого, скандал за скандалом, требования, истерики, угрозы, попытки пристыдить. Она считала, он остался президентом. Она не понимала, что его контролировал этот Дима с потрохами, ей казалось, раз он президент, то ему под силу вернуть, хотя бы, часть средств. Но Виктор не хотел ничего им возвращать, это были грязные люди, его устраивали и подкупали стремления новой власти. Его душа поддерживала все их начинания. Даже если бы ему дали выбор, вернуть родственникам жены их имущество или нет, он бы его им не вернул. Поэтому, не желая выслушивать остаток вечера всё её недовольство, он решил остаться здесь и выспаться. Возможно, родственники ещё долго будут пилить его за всё, быть может, это вообще приведёт к разводу, но дети уже подросли, переживут это. Он не уступит, и будет и дальше служить тем, кто готов на всё за идею, потому что это правильно, справедливо. Ни у каждого человека и не всегда есть выбор, на чью сторону встать, сейчас у Исаева выбор был, он сделал его в пользу восставших, он уже простил им уничтоженный до основания Кремль и многих погибших.