Конечно же, романтичнее и таинственнее снимать посмертную маску самой и ночью, тем более когда тебе «помогает скульптор»…

Одновременно с маской был сделан слепок левой руки Высоцкого. Этот слепок Ю. Васильев передал в Музей Высоцкого. Решением фондовой комиссии музея слепок был принят на хранение во вспомогательный фонд. Музейные правила предполагают включение предметов в основной фонд лишь при гарантированной возможности их хранения сколь угодно долго. Материал слепка – гипс. По мнению работников фондового отдела, этот материал не обеспечивает длительной сохранности без надлежащих условий.

По первому слепку маски была изготовлена разъемная форма, по которой были изготовлены три гипсовые копии и три отливки из металла. Отличительной особенностью масок работы Юрия Васильевича было наличие на обратной стороне по мягкому материалу надписи «Вл. Высоцкий», подписи скульптора «МОН» (это было его детское прозвище) и римских цифр – порядкового номера маски: I, II, III. Первичный же слепок не был заполнен гипсом изнутри (полый), находился в мастерской скульптора (с застывшими в гипсе ресничками) и пропал из мастерской, когда Юрий Васильевич был болен и в мастерской жила его дочь.

Гипсовая маска с номером «один» была подарена Васильевым своему другу, профессору Ю. Делюсину, который долгое время входил в художественный совет Театра на Таганке; вторая маска была выполнена мастером по личной просьбе В. Золотухина и находится у него; третью маску 13 июня 1991 года жена Ю. Васильева Елена Петровна передала в музей.

Потом были заказаны бронзовые копии, тоже в трех экземплярах. Для качественной отливки Юрий Васильевич отдал свои серебряные ложки.

Одна из них – во Франции у М. Влади, вторую Васильев отдал лично Ю. П. Любимову, который положил маску в сейф, третья маска, которая предназначалась для семьи, Васильев передал Артуру Макарову.

В 1983 году Ю. Любимов уезжает в Лондон ставить там спектакль «Преступление и наказание», и вторая маска исчезает из сейфа… Противоречивая информация от разных лиц судьбу этой маски так и не раскрыла.

В. Янклович: «Скульптору Распопову, который делал фигуру Высоцкого, понадобилась маска, понадобилась для работы. Распопов решил обратиться к Дупаку (раз в театре – значит у директора). Дупак ответил, что маски у него нет, Любимов увез ее за границу… Но Петрович никакой маски за границу не увозил, она должна быть у Дупака…» Семья беспокоится тоже. Нина Максимовна Высоцкая приезжает в театр… Где маска? «Дупак повел нас в кабинет… Нет ключа от сейфа! Долго искали ключ. Открыли сейф в кабинете Любимова – маски нет. А Дупак говорит: «Я ничего не знаю. Маска была». – «Как же так, Николай Лукьянович!» – «Я буду искать». Звоню на следующий день: “Вы знаете, Нина Максимовна, обратитесь к Марине… Мы и вторую отдали ей…”»

Бронзовую маску не нашли, зато массово обнаружились гипсовые подделки. В 1990 году ленинградцем Александром Кисиленко в музей была передана гипсовая маска Высоцкого. Людмила Абрамова, работавшая в то время в музее, рассказала, что они с вдовой Ю. Васильева положили рядом оригинал посмертной маски Высоцкого и «ленинградскую версию»: «У «ленинградской копии» перепутаны правая и левая стороны. У настоящей маски на одну сторону уголок рта опущен, а у копии – на другую. Но вполне возможно, что это делал скульптор, причем скульптор неплохой, потому что определенное сходство там есть… Но делал по фотографиям. Вдова Васильева говорит, что это самостоятельная работа… Воссоздание, которое выдают за посмертную маску… Ведь Васильев снимал только лицо, потому что был сильный отек шеи, и он сделал только до подбородка… А на «ленинградской» работа очень глубокая: шея, уши, волосы… Причем волосы сделаны совершенно не так…»

В стихах и песнях поэта высоцковеды найдут пророческие слова, касающиеся будущего страны, многих событий и его самого. «Не пройдет и полгода – и я появлюсь, чтобы снова уйти на полгода». Эта строка оказалась не только пророческой, но и хронологически точной.

25 января и 25 июля – дни рождения и смерти поэта, разделенные полугодием, станут теперь памятными днями для страны, днями Высоцкого.

25 января, несмотря на мороз, на Ваганькове всегда будет много народа. И много горящих свечей – несмотря на ветер. И много живых цветов – несмотря на снег. Горы цветов… Ну почему хотя бы часть этих цветов не подарили при жизни? Это не продлило бы ему жизнь, но хотя бы поддержало…

В день похорон, 28 июля 1980 года, присутствующий при погребении Высоцкого журналист А. Минкин позднее поделился своими наблюдениями: «Любимов не может подойти к могиле – не хочет наступить на цветы. Метров с пяти бросает к камню букет роз. Он странно раскачивает букет, как укачивают ребенка, – потом выпускает из рук. Розы взлетают, летят к могиле и, долетев до камня, опускаются и встают, прислонившись к нему. Не упали. Даже не покосились. Так и руками не поставишь. Какая-то женщина, увидав это чудо, отдает Любимову свой букет. Я про себя думаю – повторить невозможно. Но все повторяется: и странное раскачивание, и точный полет цветов к камню…»

Теперь ежегодно в день рождения и в день смерти Высоцкого Ю. Любимов ставит цветы на его гримерный столик.

Ю. Любимов: «Это же все-таки удивительное явление, что в любой день со всей страны к нему на Ваганьково приезжают люди, просто постоять. Зачем? Значит, они с духовной какой-то жаждой приезжают? Значит, он умеет утолить духовную жажду людей. Они приезжают к нему – к легендарному, к бесстрашному человеку, который спел все, что хотел».

Внезапный уход человека, которого миллионы поклонников его таланта называли просто «Володя», вызвал стремительный рост интереса к его жизни и деятельности, массовое паломничество к могиле на Ваганьковском кладбище и обернулся вспышкой спонтанного поэтического творчества. Это был настоящий поэтический бум в стране. Многим хотелось в стихотворной форме выразить свою скорбь, выразить сокровенные мысли и чувства, определить значение личности и творчества Высоцкого в своей жизни и в жизни всей страны. Потом это явление назовут «феноменом всенародного литературоведения». Авторами посвящений являлись как признанные поэты (Б. Окуджава, Б. Ахмадулина, А. Вознесенский, Е. Евтушенко), коллеги Высоцкого «по гитаре» (Ю. Визбор, Ю. Кукин, Ю. Ким, Е. Клячкин, А. Городницкий, В. Егоров, В. Долина), так и безвестные, зачастую анонимные сочинители.

В дни прощания стихи возлагали вместе с цветами к портрету в витрине театра, потом к гробу, потом на могилу. На земле, на деревьях, на заборах, на стенах кладбищенских зданий – везде белели листочки с посвящениями Высоцкому. Их читали друг другу у ограды, за которой даже зимой пылает море цветов, переписывали друг у друга и распространяли в списках по стране… Стихи очень часто неумелые, не всегда складные, но искренние. Сейчас их уже несколько десятков тысяч… Точную цифру назвать невозможно.

И после смерти множились легенды… На могилу попадали стихи, приписываемые Высоцкому. Особенно стабильно появлялись «загробные» стихи, начинающиеся словами «Спасибо, друг, что посетил последний мой приют…». Некоторые периферийные газеты будут долго печатать их к годовщинам смерти и рождения поэта.

Долгие месяцы в театр приходили потоки писем. Большинство из них были со стихами. Все они – о Высоцком. Народ не мог и не хотел скрывать своей любви к своему Певцу.