Мне бы только пропеть, Лишь хватило бы дней, Как травили волков, Как загнали коней, Мне бы только успеть Прошагать по ножу, Я такого еще нам о нас расскажу… Но гитара молчит, Смерть со мною на «ты», Обрядили меня и зарыли в цветы. А где же вы, друзья, дорогие поэты? Ни фразы! Ни строчки! Как будто вас нет?! Ужель вы к умершему зависть таите, Ужель не пошлете последний привет? Высоцкий теперь не узнает об этом, Пусть совесть вас мучит за ваши грехи. Давно повелось – на могилах поэтов В лавровый венок им вплетают стихи. Сознайтесь: всегда его песни любили И в дружбе навеки ему поклялись. Что ж быстро так струсили и изменили Его идеалам и взглядам на жизнь? Страну охватила печали лавина. Наверное, больше – лавина любви. Идите скорее – читайте и слушайте, Какие народ ему пишет стихи. Ну что ж вы, поэты! Спаси ваши души! Ужель ваша муза при жизни умрет? Чтоб так, как его, вас любили и слушали, Почаще вам надо спускаться в народ! Леонид Филатов Июль 80-го …И кому теперь горше От вселенской тоски — Машинисту из Орши, Хиппарю из Москвы?.. Чья страшнее потеря — Знаменитой вдовы Или той из партера, Что любила вдали?.. Чья печаль ощутимей — Тех, с кем близко дружил, Иль того со щетиной, С кого списывал жизнь?.. И на равных в то утро У таганских ворот Академик и урка Представляли народ. Эта смерть не моя есть ущерб и зачет жизни кровно моей, лбом упершейся в стену. Но когда свои лампы Театр возожжет и погасит – Трагедия выйдет на сцену. Вдруг не поздно сокрыться в заочность кулис? Но пойду! Спрячу голову в бархатной щели. Обреченных капризников тщетный каприз — вжаться, вжиться в укромность – вина неужели? Дайте выжить. Чрезмерен сей скорбный сюжет. Я не помню из роли ни жеста, ни слова. Но смеется суфлер, вседержитель судеб… Говори: все я помню, я здесь, я готова. Говорю: Я готова! Я помню! Я здесь! Сущ и слышен тот голос, что мне подыграет. Средь безумья, нет, средь слабоумья злодейств здраво мыслит один: умирающий Гамлет. Донесется вослед: не с ума ли сошед тот, кто жизнь возлюбил, да забыл про живучесть. Дай, Театр, доиграть благородный сюжет, бледноликий партер повергающий в ужас! Облики облака Наблюдая, как тысячи Наблюдают облака, Вижу я, как в них неровно высечен Образ века и не наверняка. Можно видеть в утреннем облаке Текучие лики и облики: Космические вихри атома И рядом профиль Курчатова. И чему-то вселенскому родственно, И стоустой молвы стоустей — Нежное лицо Высоцкого, Полное печали и предчувствий. Мамаша, успокойтесь, он не хулиган, Он не пристанет к вам на полустанке, В войну Малахов помните курган? С гранатами такие шли под танки. Такие строили дороги и мосты, Каналы рыли, шахты и траншеи. Всегда в грязи, но души их чисты, Навеки жилы напряглись на шее. Что за манера – сразу за наган, Что за привычка – сразу на колени, Ушел из жизни Маяковский-хулиган, Ушел из жизни хулиган Есенин. Чтоб мы не унижались за гроши, Чтоб мы не жили, мать, по-идиотски, Ушел из жизни хулиган Шукшин, Ушел из жизни хулиган Высоцкий. Мы живы, а они ушли туда, Взяв на себя все боли наши, раны… Горит на небе новая Звезда, Ее зажгли, конечно, хулиганы. Андрей Дементьев Черный лебедь Еще одной звезды не стало. И свет погас. Возьму упавшую гитару, Спою для вас. Слова грустны. Мотив не весел, В одну струну. Но жизнь, расставшуюся с песней, Я помяну. И снова слышен хриплый голос. Он в нас поет. Немало судеб укололось О голос тот. И над душой – что в синем небе — Не властна смерть. Ах, черный лебедь, хриплый лебедь, Мне так не спеть. Восходят ленты к нам и снимки, Грустит мотив. На черном озере пластинки Вновь лебедь жив… С вопросом «Быть или не быть?» — Ты в положенье глупом. Россия любит хоронить И причитать над трупом. Она покойников своих Заносит сразу в святцы, Ведь опасаются живых, А мертвых что бояться?! Ты за земной шагнул предел — Оборвалась дорога… И в первый раз я пожалел, Что я не верю в Бога. Все как положено идет, И места нет надежде… Ах, есть народ! А что народ?! — Безмолвствует, как прежде!.. |
