Я уставилась на него, с трудом глотая. Во рту у меня пересохло. Я сделала большой глоток воды из бумажного стакана, который он поставил для меня на углу стола. Вода была теплая и какая-то кислая. А может, это у меня во рту появился такой вкус?

— Одно можно сказать точно: Ала не ограбили, — продолжил офицер Рид. — При нем был бумажник, в котором лежало около пятнадцати долларов. — Он поднял на меня налитые кровью глаза. — Ал обычно не носил с собой большие суммы денег, не так ли?

— Нет, — мягко ответила я. — Он почти всегда был на мели и часто одалживал деньги у меня.

Мои родители внимательно посмотрели на меня. Я пожалела, что сказала об этом, потому что вовсе не хотела, чтобы они начали расспрашивать, зачем я давала ему взаймы.

Офицер снова потер подбородок.

— Так что нападение было совершено не с целью ограбления. Так почему же его убили?

— Не знаю, — начала я. — Не думаю…

— И почему убили таким жестоким образом? — добавил полицейский, уставившись на бледно-желтую стену позади меня. — Это выглядит так, будто кто-то хотел его проучить или за что-то ему отомстить.

— Преподали урок, — пробормотал мой отец.

Мама зарыдала и закрыла лицо руками.

— Все в порядке, мам, правда, — прошептала я.

— Я просто в отчаянии, что тебе пришлось такое увидеть… такой ужас, — пролепетала мама.

Полицейский, казалось, ее не слышал. Он по-прежнему смотрел в стену, погруженный в свои мысли.

В маленькой комнате установилась гробовая тишина. Я ждала, что он скажет что-то еще, а пока опять глотнула теплой воды. Интересно, о чем он думает? Мне это было ужасно любопытно. Что, по его мнению, произошло? «По крайней мере, хоть поверил мне, — с облегчением подумала я. — Слава богу, не очень-то слушал этих глупых близнецов. Знает, что я не убийца.

Но ведь кто-то убийца!»

Эта мысль плотно засела в моем мозгу: «Кто-то убийца!»

Офицер Рид прочистил горло, опять наклонился над столом, локтями отодвинув кипы бумаг в сторону.

— Итак, надо найти мотив убийства, — сказал он. — Зачем кому-то понадобилось так жестоко убивать юношу, если не из-за денег? — Он постучал короткими пальцами по столу, уставившись на меня. — Джули, у тебя есть на этот счет какие-нибудь соображения? Ты знаешь кого-нибудь, кто мог не любить Ала? Кого-то, кто что-то имел против него? Что-то серьезное?

— Хорошо… — Я глубоко вздохнула и задумалась. «Что можно сказать? Насколько я должна быть честной?

Стоит ли мне говорить, как мы все ненавидели Ала? Надо ли рассказывать, как Ал нас задирал, шантажировал и как он нам угрожал?»

— Мне нужен список его друзей, — хмурясь, прервал мои размышления полицейский. — Ты знаешь его друзей? Помню, ты сказала, что он был из вашей компании.

Я кивнула и уточнила:

— Но не в этом году. В последнее время у Ала появились новые друзья. Парни, которые нам не нравились. Из Вэйнесбриджа. Какие-то хулиганы. Он…

— Хулиганы? — В глазах офицера Рида внезапно вспыхнул интерес. — Он стал общаться с группой хулиганов? Ты их знаешь, Джули? Как ты думаешь, кто-нибудь из них мог убить Ала?

— Не знаю, — пробормотала я. — Не думаю…

Он поднял большую ладонь, чтобы меня успокоить.

— Подумай хорошенько. Глубоко вздохни. Соберись. Может быть, Ал что-нибудь говорил тебе или твоим друзьям? Может, кто-то докучал ему, был на него зол…

— Мы все были, — сболтнула я. Эти слова молнией вылетели из моего рта, хотя я не хотела говорить ничего подобного. Просто как-то вырвались, я не смогла их удержать.

Я слышала затрудненное дыхание моей мамы. Сумка с роликами упала с ее колен на пол.

Офицер Рид прекратил стучать пальцами по столу.

— Мы все ненавидели Ала, — сообщила я. Плотина прорвалась, признания полились рекой. Теперь я не могла их остановить, даже того желая. — Все мои друзья ненавидели его! — говорила я испуганному полицейскому. — У нас у всех были причины его ненавидеть. У всех. И у меня тоже. — Я глубоко вздохнула. Сердце готово было вырваться из моей груди. — Но мы этого не делали! — крикнула я. — Мои друзья и я — мы не убивали Ала. Мы всего лишь подростки. Мы не убийцы!

«Это чистая правда, — говорила я сама себе, следя за удивленным офицером Ридом. — Мы не убийцы! Это правда».

Погода не соответствовала похоронам Ала. День был солнечным, ясным, с теплым весенним ветерком, разносившим аромат цветущей вишни. Я еще никогда не бывала на похоронах и почему-то считала, что обязательно должно было быть пасмурно, туманно и дождливо.

Мама не хотела, чтобы я шла на похороны. Она старалась защитить меня. Правда, не знаю от чего. Но я ей сказала, что Хиллари, Сэнди и все мои друзья собираются пойти, а поэтому и я не могу остаться дома.

Откровенно говоря, меня мучили ночные кошмары про Ала. Но кого бы они не мучили, наткнись он в темной аллее на друга, задушенного шнурками от роликовых коньков? Только я не думала, что похороны добавят мне ужаса и кошмаров. В любом случае, они должны были перевернуть эту грустную и страшную страницу в моей жизни. По крайней мере, я на это надеялась.

Собираясь в церковь, надевая черную юбку и застегивая пуговицы на черной льняной блузке, я даже представить себе не могла, что ужас только начинается.

Родители поехали со мной. Мои мама и папа не были хорошо знакомы с родителями Ала, но так как Ал был моим другом, они сочли необходимым тоже с ним попрощаться.

По дороге никто не произнес ни слова. Папа, сидя за рулем, внимательно следил за дорогой. Я смотрела в окно, любуясь зелеными листьями на деревьях, и думала о том, как странно в такой прекрасный день ехать на похороны.

Церковь находилась на небольшом холме за чертой города, на пересечении городской улицы со скоростной дорогой. Церковь была маленькая и белая. Медный колокол на колокольне блестел под лучами солнца.

Внутри церкви воздух был наполнен сладким ароматом белых лилий, стоявших в большом цветочном горшке. Большинство длинных церковных скамеек из темного дерева были уже заняты. Я узнала многих ребят из нашей школы и некоторых учителей.

Мама с папой сели на заднюю скамейку, а я пошла вдоль прохода, чтобы поговорить с Хиллари и другими ребятами. Они толпились впереди с мрачным выражением на лицах и тихо беседовали под органную музыку.

Все были одеты строго. Мальчики выглядели ужасно непривычно в темных пиджаках с галстуками. Да и все вообще было так неестественно, что походило на кадры из кинофильма. Вот как я помню эти похороны.

Мальчики в неудобных галстуках и пиджаках. Неправдоподобно тихий шепот, доносившийся под траурную, давящую органную музыку. Приторный запах лилий. Холодная рука Хиллари, сжимающая мою руку.

Длинный темный гроб напротив нас.

Казалось просто невероятным, что Ал находится внутри него.

Крошечная белокурая женщина около гроба. Лица ее не видно, потому что голова наклонена, но слезы льются прямо на черное платье.

Вот и все, что мне запомнилось.

И еще разговоры.

Кто-то сказал, что мать Ала в таком состоянии, что не смогла прийти на похороны, ее положили в больницу.

Говорили, что отец Ала предложил вознаграждение тому, кто поможет найти убийцу.

Прошел слух, будто полиция уже знает имя убийцы. Это один из дружков Ала из Вэйнесбриджа. Он сбежал, но полиция его ищет.

Слухи. И запах лилий. И маленькая женщина со слезами, падающими ей на колени.

Мне надолго запомнилось все это. И грустные, бледные лица моих друзей. Я сидела на скамейке в стороне и хорошо их видела. Пока священник произносил траурную речь, мои глаза двигались от одного к другому.

Сэнди сидел, наклонившись вперед, упершись локтями во впереди стоящую скамейку, закрыв лицо руками. Я все ждала, когда он выпрямится. Но он продолжал сидеть так.

У Винсента было какое-то тяжелое, застывшее лицо. Он то сжимал, то разжимал зубы и так озадаченно смотрел вперед, будто находился мыслями где-то очень далеко.