Ведя машину под беспрестанным стуком дождя, я пыталась понять, отчего мне так страшно, почему я так расстроена и обеспокоена? Почему мне казалось, что должно произойти что-то ужасное?

Но только через три часа получила ответы на эти вопросы.

Я решила поторопиться домой, сесть у телефона и ждать звонка Хиллари. Но из-за дождя застряла на Милл Роад. И казалось, прошла целая вечность, прежде чем я добралась до улицы Страха.

В моем квартале из-за старых деревьев было совсем темно, как ночью. «Почему я должна жить на улице Страха?» — спросила я себя.

Друзья дразнили меня из-за этого, и все рассказывали про улицу Страха пугающие истории, которые якобы тут происходили.

Я не считала, что здесь страшно. Просто из-за деревьев темнее, чем в других местах.

Я с трудом въехала на дорожку, ведущую к дому, — шины скользили по мокрому гравию, и увидела в гараже мамину машину. Удивившись, что она вернулась так рано, и все же надеясь, что ничего дурного не произошло, я влетела на кухню.

Несмотря на то что мама стояла ко мне спиной, я поняла, что она плачет.

— Мам, мам, что случилось?

— Режу лук, — ответила она, с улыбкой поворачиваясь ко мне. — Все советуют задерживать дыхание или закрывать глаза, но ничего не срабатывает. Не умею резать лук без слез.

Я с облегчением вздохнула, так как успела подумать, что у мамы плохие новости. Потом вспомнила о Хиллари и Сэнди.

— Хиллари мне не звонила?

Мама смахнула слезы со щек тыльной стороной ладони.

— Нет. Вы ведь только что из школы. Почему она должна тебе звонить?

— Просто так, — ответила я.

Дождь стучал в окно кухни, и казалось, что кто-то стучится в дверь. Я испугалась и повернулась, чтобы посмотреть в окно.

— О, ты какая-то нервная сегодня, — подметила мама.

— Это, это просто из-за дождя, — пояснила я. — А почему ты сегодня вернулась рано?

Она стала резать другую головку лука.

— Мне была назначена консультация у дантиста на три тридцать. А после этого я решила больше не возвращаться в офис.

— Что ты готовишь на обед? — поинтересовалась я, доставая из холодильника банку «Маунтин Дью».

— Мясной пирог. Твой отец будет дома через час. Думаю, он удивится, увидев, что я приготовила обед.

От лука и у меня заслезились глаза.

— Чем могу тебе помочь? — спросила я, думая о Хиллари.

— Ничего не надо. Просто можешь попозже накрыть на стол, если захочешь.

— Ладно, — сказала я, смахивая слезу. — Поднимусь к себе. Может, успею сделать до обеда французский.

И я поторопилась в свою комнату, но не стала делать домашнее задание по французскому, а села на кровать и уставилась на телефон, стоявший напротив меня на ночном столике. «Ну, давай же, телефон!» — приказывала я мысленно, но телефон не повиновался.

Где Хиллари? Я все время думала о ней, чувствуя, как напрягаются мои мышцы. Что она там делает так долго? Я смотрела на будильник каждые две минуты. Пять тридцать. Пять тридцать две. Пять тридцать четыре…

«Должно быть, она уже дома», — стала убеждать я себя. Потом я встала, но ноги у меня были как ватные. Я принялась шагать взад и вперед. Но в моей маленькой комнате не было места, чтобы развернуться.

Где она? Где же она?

Вдруг мне стало тошно. Как я могла бросить Хиллари и уехать? Какая я после этого подруга? Надо было пойти с ней, не стоило ее слушать. Я должна была настоять на своем. Вдвоем мы могли бы противостоять Сэнди. Я не смела оставлять ее одну.

У меня свело желудок. Руки стали холодными как лед. Я бросилась на кровать и уставилась на телефон. «Ну, давай, же, звони!»

И телефон зазвонил.

— О! — испуганно вскрикнула я, подпрыгнув почти до потолка, и задыхаясь проговорила в трубку: — Алло!

— Джули?

— Да?

— Привет, это мама Хиллари. Как у тебя дела?

— А… отлично, миссис Волкер. Хиллари…

— Ты не знаешь, где она? — спросила миссис Волкер. — Я сказала ей, что сегодня обед в шесть, потому что в семь у нас с ее отцом назначена встреча. Хиллари у тебя?

Я с трудом сглотнула. Рот вдруг стал сухой, как песок.

— Нет, нет, ее здесь нет, — тихо пролепетала я, и у меня закололо в затылке. Где же она? Где?

— Задержалась в школе? — спросила миссис Волкер. — Я знаю, у нее были проблемы с копией одного документа.

— Я… я не знаю, где Хиллари, — солгала я. — Я не знаю, где она, миссис Волкер. Но если увижу…

— Наверно, застряла где-нибудь в пробке из-за дождя, — предположила она. — Ты когда-нибудь видела такой ливень?

— Это просто ужасно, — пробормотала я, думая о Хиллари и Сэнди.

— Ну ладно, до встречи, Джули! Пока! — И миссис Волкер повесила трубку.

Я тоже повесила трубку и, закрыв глаза, прошептала:

— Пожалуйста, будь в порядке, Хиллари!

Потом опять начала терзаться: «Боже, как я могла оставить ее у Сэнди? Одну в доме убийцы? Бросить ее с ним, чтобы она рассказала ему, что хочет сдать его в полицию. Что я наделала?» Я спрашивала себя об этом, чувствуя, как меня все больше и больше охватывает паника, как ужасный холод пронизывает все мое тело.

«Я оставила Хиллари одну с убийцей. Неужели я послала ее на смерть? Неужели Сэнди и ее убил?»

— Обед! — Мамин голос прервал мои страшные размышления. — Обедать, Джули! Ты меня слышишь? Сколько мне тебя еще звать?

— Извини, мама. Иду! — крикнула я в ответ и сильно помотала головой, чтобы отбросить все пугающие мысли. «Джули, не сходи с ума, — приказала я сама себе, поднимаясь на ноги. — Да, я позволила воображению далеко меня унести. Но Сэнди никогда не причинит вреда Хиллари, — постаралась убедить я себя. — Никогда, никогда! Он не убийца, хотя и убил Ала. Это разные вещи». Я сделала глубокий вздох и, встав перед зеркалом над туалетным столиком, посмотрела на свое бледное лицо, встревоженные глаза, темные растрепанные волосы.

— Джули, где ты? Обед остывает! — послышался снизу нетерпеливый голос отца.

— Иду! — Я быстро пробежала расческой по волосам и поспешила на кухню.

Мамин мясной пирог и картофельное пюре были моей любимой едой, но на сей раз я с трудом их проглатывала.

Я болтала о выпускных экзаменах, всякой школьной чепухе, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно и уверенно, но думала о Хиллари. О Хиллари в доме Сэнди. О том, как она говорит ему, что сдаст его в полицию, если он сам во всем не признается.

Обед закончился, убрали посуду, а она все еще не звонила.

Когда раздался наконец звонок, было семь тридцать. Я бросилась к телефону.

Голос Хиллари звучал тихо и взволнованно.

— Джули?

— Да. Привет! Что произошло, Хиллари? В чем дело?

— Джули? — повторила она. У нее действительно был очень странный голос.

— Да, Хиллари! Говори!

— Ты можешь ко мне приехать? Прямо сейчас?

— Что? Приехать? — удивилась я. — Но почему? Что случилось, Хиллари? В чем дело?

— Что-то ужасное, — ответила она, переходя на шепот. — Что-то страшное, Джули.

Воцарилась тишина. Я ждала, что она продолжит.

— Что случилось? — задыхаясь от волнения, спросила я. — Что?

— Я убила его, — прошептала Хиллари так тихо, что я не была уверена, правильно ли ее поняла. — Я убила его, — повторила она. — Я убила Сэнди.

Как я доехала до дома Хиллари? Даже не помню, как садилась в машину. Не могу сказать, лил тогда дождь или прекратился. Ничего не могу восстановить в памяти про езду, кроме того, что мне было очень страшно.

Какой предлог я придумала для родителей, чтобы уйти из дома поздно вечером? О чем думала по дороге к Хиллари? Что говорила сама себе?

По-моему, все это время я желала только одного — чтобы ничего, ничего этого не было. Чтобы Ал был жив, чтобы Сэнди не задушил его шнурками от роликовых коньков, и чтобы самого Сэнди не убила моя лучшая подруга… Ничего! Просто будто мне приснился кошмарный сон.