После взятия Ростова Семен Михайлович некоторое время ходил гоголем, ног под собой не чувствуя от радости, будто главное дело своей жизни свершил. «Теперь ша! - рассуждал он. - Теперь как Деникин ни царапайся - ухлай ему полный. Кто не удержался на спине коня, на хвосте и подавно не усидит. Самый свой стратегический пункт беляки потеряли. Еще нажать всеми силами разок-другой - и скинем белую гвардию с Северного Кавказа в море или загоним в крутые горы».

Так думали многие. А получилось иначе. Продвижение красных войск замедлилось, приостановилось. Сперва на участке общевойсковых армий, потом и в полосе Первой Конной. Для Климента Ефремовича это не явилось большой неожиданностью. Он гораздо чаще Буденного бывал у соседей и видел, насколько вымоталась пехота. На одном энтузиазме, можно сказать, дошла до Дона. Из центральных районов до юга России по осеннему бездорожью, в морозы, в пургу, и все время с боями, теряя товарищей убитыми, ранеными, больными. Госпитали переполнены, тыловые подразделения безнадежно отстали. За спиной - словно пустыня. Не работают заводы и фабрики, разрушены железнодорожные станции. Никакого подвоза. Одежду, продовольствие, боеприпасы добывай как хочешь.

Красным войскам требовалась длительная передышка, чтобы переформировать, привести в порядок полки, получить пополнение, подтянуть тылы. Наступил момент, когда пехота выдохлась полностью. 8, 9, 10 и 11-я армии остановились на рубеже рек Дона и Маныча. На штабные карты недвижимо легли синие и красные полоски, обозначившие застывшую линию фронта. Бои местного значения если и передвигали эту линию, то лишь незначительно - на несколько километров в ту или другую сторону.

Усиленно действовала разведка, пытаясь определить расположение и количество сил противника, его замыслы. Климент Ефремович почти каждый день анализировал полученные сведения. По численности враждующие стороны были примерно равны: у каждой тысяч пятьдесят. Однако деникинские войска были лучше вооружены, тепло одеты, не испытывали нужды в продовольствии и боеприпасах - непрерывным потоком поступала помощь из-за границы. Пароходы везли белым все - от снарядов до седел, от шинелей до консервов. А главное преимущество врага заключалось в том, что почти половину белых войск составляла опытная казачья конница, имевшая на степных просторах ощутимое превосходство над пехотой.

Кто мог противостоять казакам в бою, вести, как и они, быструю маневренную войну? Разумеется, Конная армия. Значит, деникинское командование прежде всего постарается нейтрализовать красную конницу, разбить ее. Потом белые спокойно отсидятся в обороне на выгодных рубежах, пополняя свои войска, создавая новые полки и дивизии.

Замыслы противника Климент Ефремович и Буденный определили почти безошибочно. А вот другую опасность не сразу заметили.

Новый командующий теперь уже нового Кавказского фронта Шорин был опытным общевойсковым начальником, добросовестно выполнял свои нелегкие обязанности, про таких говорят: звезд с неба не хватает, но в работе вполне надежен. Однако он не мог, не способен был оценить и правильно использовать совершенно новое, небывалое кавалерийское объединение. Стремительное продвижение, неожиданный удар, прорыв на фланги и в тыл противника, быстрое преследование неприятеля - вот что составляло силу и особенность Конной армии. А Шорин подошел к ней с самой обычной меркой.

Прежде всего он отобрал у Буденного две стрелковые дивизии (зачем ему «своя» пехота?) и передал их в соседние истощенные армии. А перед кавалерией поставил задачи, которые ставят перед общевойсковыми соединениями: прорвать укрепленные позиции белогвардейцев, вести фронтальное наступление. Мало того, что кавалерия лишилась при этом всех своих тактических и оперативных преимуществ, она вынуждена была заниматься делом несвойственным для нее, непривычным. Четыре общевойсковые армии Кавказского фронта отдыхали, а буденновцы раз за разом бросались на штурм вражеских укреплений. И в конном строю, и в пешем. А успехи минимальные, или вообще никаких успехов. Только потери. Но приказы командующего фронтом заставляли идти в бой снова и снова. Среди кавалеристов все упорнее ползли слухи о том, что Шорин продался Деникину и решил погубить красную конницу.

Не будь рядом Ворошилова, Семен Михайлович наверняка плюнул бы на все распоряжения, послал бы командующего куда подальше и поступил бы так, как сам считал нужным. Не так давно произошло нечто подобное. Буденный тогда тоже был подчинен Шорину, тоже получил задачу, которую счел вредной для себя и полезной для противника. Без долгих рассуждений Семен Михайлович связался по телефону с Шориным, не выбирая выражений, объяснил, что он думает о нем и его военных способностях. А выполнять приказ категорически отказался. Однако тогда Буденный командовал полупартизанским корпусом, теперь же он возглавляет регулярную Конную армию, и не один, а вместе с членами Реввоенсовета. Теперь он коммунист, сам борется за строгую дисциплину. Согласен или не согласен, а приказ выполнять надо. Зубами скрипи, но выполняй!

Особенно в трудном положении оказался Климент Ефремович. Всеми своими чувствами был он на стороне Семена Михайловича, вместе е ним болезненно переживал потери и неудачи кавалеристов. Но ведь нельзя же смотреть на события только с точки зрения интересов своей армии. В чем-то прав был и Шорин. Да, кавалеристы несли потери, но в это время накапливали силы четыре общевойсковые армии.

Согласиться с таким положением было нелегко, хотя понять можно. А уж что совсем из рук вон плохо - это взаимоотношения между Буденным и Шориным, обострившиеся до такой степени, что приносили вред общему делу. Кто поддерживал Шорина, тот становился противником Семена Михайловича. И наоборот.

Надо было четко определить свою позицию в этом конфликте. Климент Ефремович попытался взвесить все «за» и «против», по возможности отрешившись от личных симпатий и антипатий. Действия Шорина спорные. Кавалерию он использует не по назначению - это факт. Мог бы найти какие-то другие способы удерживать инициативу. С другой стороны, совершенно ясно, что Конная армия представляет собой наиболее боеспособное войсковое объединение республики на всем юге России. Партия поручила Ворошилову вместе с другими товарищами расширять и укреплять это объединение. Вот так!

Климент Ефремович принял твердое решение: в основном он согласен с Буденным. Об этом написал Шорину и в Москву, в штаб Главкома: полностью поддержал новый замысел Семена Михайловича воспользоваться тем, что основные силы врага сосредоточены южнее Ростова, перебросить Первую Конную на восток и нанести неожиданный удар в направлении Тихорецкой, в стык между Донской и Кубанской армиями противника. Этот план сулил верный успех. А поскольку противоречия между командованием Кавказского фронта и Первой Конной дошли до крайности, поскольку Шорин допустил необоснованные оскорбительные выражения в адрес кавалеристов («Конная армия утопила боевую славу в ростовских винных подвалах»), Ворошилов считает: Шорин должен покинуть свой пост. В противном случае пусть отстраняют от руководства Первой Конной Ворошилова и Буденного.

- Эту поддержку в самый трудный час я запомню, - сказал ему Семен Михайлович. - По гроб жизни запомню.

- Общее дело делаем, - рассеянно ответил Климент Ефремович, занятый своими мыслями. - Раз уж тронули нарыв, вскрыть и очистить его надо полностью. Кто душой болеет за Конную армию? Егоров?

- У Егорова теперь другой фронт, другие заботы, - сказал Буденный.

- А где Сталин? Шифротелеграмму ему посылали и докладную записку - никакого ответа. Ехать к нему нужно. Давай, пока не поздно, Щаденко пошлем.

- Яхима? Он под землей найдет, - согласился Семен Михайлович.

Прежде чем отправить Щаденко, решили еще раз попытать счастья, поискать Сталина по всем действующим телеграфным линиям. Вызывали разные города, железнодорожные станции южного направления. Безуспешно. И вдруг утром 3 февраля он ответил из Курска.