– Чего ему дать-то? – Мик показательно похлопал себя по карманам. – Люлей разве что. Вали отсюда, краснорожий, тут самим хоть на паперть.

– Спугнешь же! – Айрин чувствительно пихнула его локтем под ребра.

– И чо? Хочешь подманить и домой взять? Мейсон уже разонравился?

Да-да, давайте подманим, и пусть возьмет. Мейсон на вольных хлебах мечтаний о суккубах задирает планку своих критериев все выше. Интересно, а есть малые рогачихи? Не уверен, что садистка-маньячка – лучший выбор, но если сравнивать с рассуждательницей на пустом месте, переливающейся мускульным изобилием…

Наверное, стоит признать за собой некоторые проблемы со вкусом. Или с восприятием действительности. Даже и не знаешь, что унизительнее. Как показывает практика, в таких случаях лучше всего сохранить морду чемоданом и замять смущение битьем первого попавшегося потерпевшего. Вот, к примеру, этого чертика.

– Утю-тю, – неуверенно высказался Чарли, отступая от черта подальше. – Он, это, как его… разумный, что ли?

– А ты? – полюбопытствовал фон.

– Я при исполнении. А этот щас как тяпнет!

– Если разумный?

– Если зубастый. На тебя поглядишь – и никаких предрассудков. Разумный там, не разумный… дубину бы побольше да разбег взять.

Пока на скамейке запасных шло вдумчивое толковище, черт оглядел нас лишний раз и решительно потрусил на сближение.

– Айрин, отбреди-ка подальше, – посоветовал я машинально. Вдруг он тоже вроде тех доппельгангеров… или чего похуже.

– А вот я его самого сейчас отбуксирую, – предложил Мик и перешел в стоячее положение со стремительностью, какой от его монументальной конструкции никак было не ожидать. Черт, видимо, уловил здоровое недобро и приближаться прекратил. Стальные нервы и полное отсутствие профилактики травматизма – я бы уже бежал туда, где у меня заначен сорок четвертый магнум. Эл, правда, упоминал, что чертям не дают оружия, но и такое нарушение конвенции, как фон Хендман, им едва ли доселе обламывалось.

– Ну что, братишка, семечки есть? – начал Мик общение с загадочной формулировки, вызывающей, однако, неприятное сосущее чувство под ложечкой.

– А ну, не трогай… аборигена, – неуверенно потребовал Чарли.

– Как же его можно не трогать? – изумился фон. – Надо же его ТТХ определить, на случай, когда уж совсем никакого выхода не останется.

– Он тебя не трогает, и ты его не трожь! А то как обидится, как забодает!

Кто-нибудь еще удивляется моему скептическому отношению к правоохранительным органам, для которых единственное основание предупреждать потасовки – нежелание быть лично забоданными?

А, между прочим, от черта отчетливо пахло какой-то гадостью. Сказал бы даже более конкретно – серой, если бы хоть раз нюхал серу. Судя по звучанию, именно так она и должна пахнуть… да и многие поколения пастырей, отвращающих простых верующих от этих рогатых, не должны же ошибаться так напропалую.

Мик отодвинул Чарли плечом и надвинулся на черта. Тот стойко торчал на одном месте, взгляд его доверчивым я бы не назвал, но, вполне возможно, это издержки цинизма. Или эффект моментальной замороженности, свойственный большинству личностей творческого склада при виде такой вот экзаменационной комиссии в темном переулке.

Чарли сдавленно пискнул и потянулся было задержать Мика, но вовремя припомнил уроки безопасности жизнедеятельности, на которых настойчиво рекомендовалось не пытаться останавливать танки и внедорожники руками. И вообще чем бы то ни было.

– Обидится – с толпой придет! – упредил он отчаянным голосом.

– Значит, придется тут и закопать, – рассудил фон, выплыл на дистанцию прямого удара ногой, да так его и отвесил – не сбиваясь с шага, точнехонько в грудину рогатому бедняге. Очередной зарождающийся чвирк оборвался, как под гидравлическим прессом, сухо хрястнуло, а потом – то есть практически даже сразу – полыхнуло так, что у меня, кажется, половина патл затлела, а уж фона выкатило из вспышки в совершенно закопченном виде.

– Что за фигня?! – взвыла Айрин, по счастью не затронутая стихийным бедствием. – Микки, скотина, ты можешь хоть чихнуть, не снеся полквартала?!

– Регулярно этим занимаюсь, – уязвленно отозвался фон, открывая на покрытом густой ровной копотью лице спокойные и даже довольные глаза. – Мейсон, ты оценил гениальность замысла?

– Я бы оценил больше, если бы мы дрова заготовили, дабы их и воспламенять.

– Экий ты жлоб приземленный. Самоходная мина! Сама наводится, сама приближается, а при попытке ее треснуть срабатывает. Поди придумай что-нибудь получше, чтоб грешников в аду контролировать.

Вот тоже мне достижение. Думаю, уже второе поколение чертей научится при виде такого вот грешника наводиться в точку, максимально от него удаленную. И ходи мимо них не хочу. Кстати, а что там с пациентом?

Дым, в изобилии образовавшийся на месте контакта цивилизаций, несколько рассеялся, хотя и продолжал тянуться истончающимися струйками от бесформенной лепешки на земле. О, да это же и есть останки нашего рогатого приятеля! Он сдулся, точно воздушный шарик, какие Мик тоже обожает лопать бычком или иголкой; только копыта да черепушка и сохранили объем, а пустая шкура разлеглась неровной красной кляксой. Давешняя вонь заметно усилилась – видимо, изнутри и ранее воняло, теперь же из обширных прорех несло с утроенной силой.

– Вот те на. – Чарли отнял ладони от лица. – Помер, что ли?

– Что-то я даже не уверен, что жил. – Мик поднялся и с интересом обозрел свой нижний ярус. Штаны уцелели (какие-то они у него вообще антитравматичные), ботинки не угробить было бы и ядерной бомбой, но вот шнурки активно дымились. Фон непринужденно отскочил в воду, погрузившись по колено и подняв облако пара. – Если вас интересует врачебное… ну травматологическое профессиональное заключение, таки нет. Существо живущее при ударе обыкновенно слегонца резонирует. Вот, помню, при первом знакомстве Мейсону дал в душу – так потом в башке неделю гудело.

Как же, как же, помню – славное было времечко. Я, чтобы ему гудение обустроить, все костяшки вдрызг размолотил. Тогда он еще не нащупал тонкостей диеты для настоящих мастодонтов и, по крайней мере, выглядел пригодным к побиванию.

– Ну или хотя бы ощущается, как кости расходятся. А у этого я что-то ни одной кости не нащупал. Как гриб-дождевик.

Очень точная аналогия. Сам бы лучше не придумал. И останки вполне соответствуют. Осталось выяснить, от малейшего ли касания эти рогатые эдак разбухают, или же к нему обязательно надо приложить давешнее фоново усилие… по личному опыту сообщу, что это задача нетривиальная.

– Ну он ходил. – Чарли беспомощно огляделся. – Чего бы он ходил, если бы грибом был?

Чувствую, на ближайшем серьезном привале в комфортных условиях его ждет одна из любимых Миковых сказок – про Бродячий Камень. Сути этой сказки я так и не постиг, хотя слышал ее неоднократно. Возможно, причина ее невнятности в том, что исполняется она на непередаваемой смеси из доброй дюжины языков, из которых я половину не то что понять – определить-то не могу. Начинается там все с того, что жил на свете Камень, который ходил, потом, ближе к середине, худо-бедно проясняется (по-португальски), что девушка решительно заявила: «Нет, дон Педро, я лучше буду чистить картошку, чем почищу картошку» (будучи в благом настрое, Мик признался, что не очень уверен в этой части повествования и использует в ней все португальские слова, которые знает, вместо тех, что положено), а надрывно читаемая кульминационная часть, по-моему, считана фоном с инструкции для стиральной машинки, выполненной на шведском. Короче, сказка воистину ужасная – едва ли стала бы страшнее, даже если бы была насквозь понятна. Мик еще поначалу норовил читать ее в лицах, но очень скоро выяснилось, что с мимикой у него из-за многочисленных травм носа не очень, а голос варьируется всего в трех диапазонах: собственный фона, Бивиса и Баттхеда. Пришлось остановиться на заунывном монотонном изложении от третьего лица. Впрочем, слабонервным хватает.