— Нам пора идти, — сказал лорд Кранли своему странному брату. — Уже действительно очень поздно.

После этих слов Пенелопа заметно оживилась. Если эти двое сейчас уйдут, ей будет гораздо легче заманить в свои сети Иденхема, который, ничего не подозревая, все еще беседовал с Софией и лордом Руаном. И о чем можно так долго разговаривать?

— И в самом деле поздно, — сказал лорд Айвстон, пристально, с легкой неприязнью глядя на Пенелопу. — Кажется, вас не очень интересует китайский фарфор, мисс Прествик? Мой брат в этом хорошо разбирается, поскольку он пару раз плавал в Китай.

— Всего лишь раз, — поправил его лорд Кранли.

— Естественно, я понимаю, что китайский фарфор прекрасен, лорд Айвстон, — ответила Пенелопа. — Если мне понадобится информация по этому вопросу, я непременно обращусь к лорду Кранли и узнаю все, что мне нужно. Не смею вас больше задерживать. В настоящий момент у меня нет вопросов относительно китайского фарфора.

— Вы на самом деле так много знаете о китайском фарфоре, Кранли? — вдруг спросил Иденхем и подошел к их довольно большой группе, оставив Софию и Руана у камина. Пенелопа распрямила плечи и напряженно застыла. У нее была прекрасная грудь — высокая, пышная и упругая. Красивая грудь всегда привлекала мужчин. — Вот великолепный образец. Какой удивительный оттенок зеленого.

— Это селадон, — пояснил Кранли. — Подарок моего брата Генри. А я принес леди Далби вот эту голубую вазу.

— Исключительная вещь! — восхищенно сказал Иденхем. — Вы не подскажете, по какому случаю все Блейксли преподносят леди Далби столь дорогой фарфор? Неужели я запамятовал о каком-нибудь юбилее?

Во время разговора Пенелопа, которая стояла очень прямо, эффектно расправив плечи, то и дело ловила на себе пристальный взгляд лорда Айвстона. Это ужасно отвлекало. Неужели он не понимал, что загораживает ее от герцога Иденхема?

— Нет, не думаю, — сказал Кранли.

Лорд Далби и индейцы отошли немного в сторону, увлекшись беседой, что было очень кстати. Пенелопа осталась с четырьмя джентльменами, включая Джорджа, но его она не принимала в расчет. Если бы только ей удалось каким-нибудь образом заставить Айвстона и Кранли удалиться, то у нее было бы пять минут наедине с Иденхемом, почти наедине. Конечно, совсем уединиться им не удастся, об этом можно было только мечтать. Но если бы она смогла хотя бы поговорить с ним, поразить его прекрасными манерами или чудесным видом пышных грудей в глубоком декольте, причем не важно, что произведет на него большее впечатление, это оправдало бы все неприятные моменты, которые она испытала сегодня, большинство из них по вине этого ужасного лорда Айвстона.

— Все очень просто. Мы с братом недавно женились, — продолжал Кранли.

— И вы решили преподнести Софии свадебные подарки? — спросил Иденхем.

Странно. С какой стати мужчинам дарить подарки Софии? Конечно, учитывая, кем была София Далби, она, несомненно, заслуживала такого поклонения, и то, что это превратилось в традицию, не вызывало у Пенелопы неприязни. Наоборот, она решила, что, как только станет герцогиней, обязательно придумает какой-нибудь хороший повод, чтобы ей тоже постоянно дарили самые экстравагантные подарки.

Увлекшись мечтами о прекрасном будущем, Пенелопа не заметила, как Джордж отошел к Иденхему и Кранли, которые рассматривали вазы, а лорд Айвстон, прежде чем она успела что-либо предпринять, оттеснил ее в угол Белой гостиной, и они оказались у двери, ведущей неизвестно куда.

Несмотря на зажженные свечи и белый цвет гостиной, именно в этом углу было довольно темно, к тому же за окном шумел дождь. Но это Пенелопу не пугало. Хуже всего было то, что в этом темном уголке она оказалась не с Иденхемом, как ей хотелось, а с лордом Айвстоном, которого она едва знала, но достаточно, чтобы понять, насколько он странный. Если бы она знала его лучше, то решила бы, что он намеренно лишил ее шанса очаровать Иденхема.

— Вы не находите, лорд Айвстон, что отсюда очень трудно рассматривать вазы? — сказала она, пытаясь выглянуть из-за его плеча, но напрасно, ибо он, возвышаясь над ней, заслонил ее от всех присутствующих.

— Вам же нет никакого дела до этих ваз, мисс Прествик, — сказал он. Дух противоречия был у него в характере.

— Не понимаю, зачем вы говорите такие нелепости, лорд Айвстон, — сказала Пенелопа, оставив попытки заглянуть Айвстону через плечо и пытаясь сохранить достоинство и смириться с тем, что оказалась в ловушке в самом неинтересном углу гостиной.

— Я так говорю потому, что эти вазы были у вас перед глазами весь вечер, но вы едва удостоили их взглядом.

— Неужели вы ожидали, что я подвергну их тщательному осмотру на глазах у всех? Это было бы бестактно.

— Я вам не верю, мисс Прествик. Вы вовсе не боитесь показаться бестактной.

— Это просто отвратительно! — выпалила Пенелопа, посмотрев на него в упор. — И, думаю, вам доставляет удовольствие говорить мне гадости.

— Вы меня совсем не знаете, мисс Прествик, чтобы судить об этом, — сказал он и посмотрел на нее очень странно, впрочем, он и сам был странным.

— Я достаточно хорошо изучила вас, лорд Айвстон. Вы не самый сердечный из людей, и прошу меня извинить, но вы прекрасно знаете, кем вы являетесь на самом деле.

— И кем же?.. Я просто самый обычный, скромный человек, — сказал Айвстон.

— Вам не кажется, что если бы вы были обычным, скромным человеком, то не говорили бы всякие гадости?

— Возможно, вы правы, — с явной неохотой признал он.

Пенелопа деликатно фыркнула. Очень деликатно.

— И все-таки не могу поверить, — не сдавался он, — что можно испытывать такую неприязнь к человеку, которого вы едва знаете, мисс Прествик. Признаюсь, мне это в новинку, я всегда всем нравился.

— Не сомневаюсь, — сказала она. — Вряд ли кто-то может испытывать неприязнь или любые другие чувства к человеку, который так редко появляется в свете, что же до вашего круга общения, который слишком узок, думаю, вы не даете им повода для неприязненного отношения.

Вы обеспечили себе очень комфортную жизнь, без всяких забот, лорд Айвстон. Не знаю, плохо это или хорошо, но в любом случае странно.

Вот опять. И когда ей только надоест изображать из себя святую праведницу?

— А свое поведение вы не находите странным, мисс Прествик? — парировал он, еще раз доказав, что она права относительно него. Кем надо быть, чтобы задать девушке подобный вопрос? — Не скажу, что ваша прямота меня раздражает, но это приводит к нелепым замечаниям и неловкости, что, согласитесь, несколько странно.

— Нелепым замечаниям? — довольно резко и, как всегда, прямо сказала мисс Прествик, что, по его мнению, было серьезным недостатком для леди. — Вы ошибаетесь, лорд Айвстон. Просто я необычайно наблюдательна и способна делать логические выводы, в отличие от других, которым эмоциональные шоры мешают видеть истинную суть вещей.

— Эмоциональные шоры? — мягко переспросил Айвстон, потеплев едва заметной улыбкой. — Хорошо сказано.

— Спасибо, — сказала она с несколько большим сарказмом, чем того требовала ситуация. — Вы хотели именно это со мной обсудить? Ваш характер и мою прямоту? По-моему, тема исчерпана, вам не кажется?

— Мисс Прествик, — нежно произнес он ее имя, вплотную придвигаясь к Пенелопе, хотя и так стоял неприлично близко. Слишком близко. Он буквально нависал над ней, что она мысленно и отметила со свойственной ей прямотой. — Мисс Прествик, — повторил он почти шепотом. От его близости и вкрадчивого голоса по спине пробежал неприятный холодок. — Мне кажется, наше общение не заладилось с самого начала. Может быть, стоит еще раз попробовать? Надо лишь проявить больше понимания и чуткости.

Это предложение стоило обдумать. Если следовать советам Софии, которыми явно не стоило пренебрегать, то она должна использовать Айвстона в качестве наживки, чтобы заставить Иденхема обратить на нее внимание. Пока это плохо удавалось, и Пенелопа не могла понять, в чем ее ошибка. Должно быть, дело было в самом лорде Айвстоне. Он совершенно не соответствовал ее представлениям о достойном кавалере, постоянно вызывая чувство неловкости, но, как ни странно, она все-таки испытывала в глубине души, на самом ее донышке, некоторую теплоту к этому молодому человеку. Пенелопа не могла понять, почему Айвстон раздражает ее больше, чем, например, Джордж, но ничего не могла с собой поделать. Скорее всего причиной тому было его странное, непонятное поведение. А ей никогда не удавалось найти общий язык со странными людьми, которых она не одобряла или просто не воспринимала.