— Фредерикс, — ласково сказала София, — будь любезен, принеси еще один стул для нашего дорогого лорда Айвстона. Кажется, он испытывает неудобство.

— Не стоит беспокоиться, леди Далби, — сухо сказал Айвстон.

— Чепуха. Все нормально, лорд Айвстон. Я еще не встречала кровных родственников, которые могли бы мирно поделить территорию. Это мой недосмотр, что я поставила вас в неловкое положение.

При этих словах его вновь потянуло посмотреть на мисс Прествик, ибо фраза «неловкое положение» напрямую ассоциировалась именно с этой девушкой. С кем же еще?

Взгляд мисс Прествик показался ему странным. Ее глаза не метали молнии, не было в них и презрительного отчуждения. Она смотрела холодно, равнодушно, с какой-то апатией. Ей было просто скучно.

Маркиз Айвстон, наследник титула герцога Хайда, не привык, чтобы перспективные молодые девушки скучали в его присутствии. При нем не скучали даже немолодые дамы, от которых ему ничего не было нужно.

Фредерикс принес стул. Айвстон взглядом показал Кранли, что тот должен пересесть. Сам он собирался остаться на козетке, ведь у него был приоритет. Кранли, усмехнувшись, пересел на стул.

Это была маленькая победа, но Айвстон чувствовал, что она досталась ему по праву.

— Может быть, я зайду в другой раз? — тихо сказал Тэннингтон Софии.

— Если вам так угодно, — вежливо согласилась София, глядя при этом на Айвстона, а не на Тэннингтона. Было совершенно очевидно, что Тэннингтону это не понравилось.

Фредерикс, едва оказавшись за пределами Белой гостиной, неожиданно просунул голову в дверь, являя собой пример невоспитанности, что явно не соответствовало образу дворецкого в приличном доме.

— Прибыл маркиз Руан. Прикажете принять, леди Далби? — сказал он.

— Да, проводите его, — сказала София, остановив взгляд темных глаз на Тэннингтоне, который в этот момент больше, чем когда-либо, походил на голодную акулу. Он обладал удивительной способностью менять свой облик. Но это происходило не по воле разума, который позволял Айвстону вовремя изменить линию поведения, чтобы не совершить глупость.

Изящной, легкой походкой в гостиную вошел маркиз Руан и лишь на миг остановился, увидев, что леди Далби не одна. Да, в Белой гостиной становилось тесновато.

Все встали, причем Тэннингтон с явной неохотой.

Во время обмена поклонами и реверансами мисс Прествик, склонив темноволосую головку, не могла скрыть раздражения. Айвстон немного позлорадствовал в душе.

— Лорд Руан. — заворковала София, — ваш визит меня удивил.

— Вы не рады меня видеть, леди Далби? — парировал он, причем его голос напоминал мурлыканье кота. — Я огорчен.

— Что вы принесли, лорд Руан, деньги или товар? — спросила София, усаживаясь на кушетку и расправляя складки муслинового платья. — Каждый из присутствующих что-то принес мне, за исключением мисс Прествик, и, поверьте, я буду просто в восторге от вашего прихода, если в результате у меня в руках окажется нечто ценное.

— Не сомневайтесь, я смогу вас порадовать, леди Далби, — с каким-то дьявольским блеском в глазах промурлыкал Руан. — Я сам настолько часто пребываю в состоянии восторга, что мне не составит труда вызвать это чувство у других.

С этим все было ясно. Айвстон взглянул на мисс Прествик. Ее щеки не алели румянцем. Она не опустила глаза и явно не была расстроена или смущена. Наоборот, мисс Пенелопа Прествик была заинтригована.

Для невинной девушки такое поведение было по меньшей мере странным. Что наводит на размышления.

В этот момент мистер Прествик встал, явно собираясь откланяться, что было очень разумно с его стороны.

— Думаю, нам пора, Пен. Спасибо за чудесный вечер, леди Далби.

Но мисс Прествик не двинулась с места. Она явно не хотела уходить. Мистер Прествик, судя по его виду, был по горло сыт выходками своей своенравной сестры.

— У меня болит голова, Джордж, — сказала Пенелопа. — Лучше я посижу еще немного, пока боль не пройдет.

— Может быть, до дома потерпишь? — спросил Джордж, что было вполне логично, ибо их дом находился чуть дальше на той же улице.

— Я так не думаю! — отрезала Пенелопа.

Джордж вздохнул, улыбнулся и сел на место.

— У нас прием? А я тут стою в сапогах, забрызганных грязью.

Все встали, приветствуя графа Далби, сына Софии.

— Дорогой, раз у нас прием, не следует упоминать о состоянии твоей обуви, — сказала София, подставляя сыну щеку для поцелуя. Далби с искренней нежностью поцеловал мать. — А если это не прием, тем более не имеет смысла об этом говорить.

На этот раз с места поднялся Кранли.

— Это не прием, Далби, просто счастливое собрание благожелателей и дарителей подарков, — сказал он.

— Лорд Кранли, например, относится к дарителям, — сказала София, с приятной улыбкой глядя на Айвстона. Айвстону надо было бы встать, но он не собирался уходить в такой интересный момент. Да и к чему торопиться? — Лорд Тэннингтон и герцог Иденхем — благожелатели, которые имеют отношение к небольшим пари.

— Опять пари, мама? — спросил Далби, усаживаясь рядом с ней на кушетку. Чувствовалось, что им очень хорошо вместе и что они прекрасно понимают друг друга — нехарактерные отношения для высшего света, надо признать. — Надеюсь, ты делаешь не очень большие ставки?

— Нет, конечно, — мягко ответила она. — Мне это ни к чему, ведь я так часто выигрываю.

— Это объясняет, почему некоторые считают, что у вас страсть к заключению пари, — сказал Руан.

— Вы говорите о тех, кто потерпел поражение? — спросила София.

— Именно, — ответил Руан. — А вы, лорд Далби, часто заключаете пари с вашей матерью?

— Давно оставил эту затею, лорд Руан, — ответил Далби, прекрасный молодой граф, шатен с карими глазами, высокий и ладный. Несмотря на юный возраст, он уже полноправно владел своим титулом. — Отец пытался меня предупредить, что делать ставки против мамы бесполезно, но я не послушал и в результате проиграл два фунта.

— Вы, наверное, шутите, — удивилась Пенелопа Прествик. — Не верится, что ваша собственная мать взяла у вас деньги.

— Тот, кто заключает пари, должен быть готов к проигрышу, — сказала София, в упор посмотрев на мисс Прествик. — Я очень требовательна в этом отношении. Если договор заключен, даже если он в виде пари, все стороны должны играть на своем поле, так сказать. Я не изменяю принципам, и все об этом прекрасно знают.

Даже Айвстон, который до этого дня не был знаком с Софией, почувствовал, что она говорила это специально для Пенелопы Прествик. Его догадку подтверждал несколько встревоженный вид самой мисс Прествик. Но что ее тревожило?

Он не имел ни малейшего представления.

Неожиданно для себя Айвстон обнаружил, что ему очень хочется докопаться до истины.

— Ты идешь, Айвстон? — негромко спросил Кранли.

— Я бы предпочел остаться, если не возражаешь, — ответил Айвстон, не отрывая взгляда от мисс Прествик.

— Не ожидал от тебя такого, — пробормотал Кранли.

Ему пришлось снова сесть, что он сделал с явной неохотой. Но Айвстону было все равно: он решил остаться и все тут.

— На что вы заключали пари, лорд Далби? — спросил Айвстон. — Можете вспомнить?

— Вспомнить? Это невозможно забыть, лорд Айвстон, — ответил Далби. — Я ставил на то, что лучшая гончая герцога Олдрета принесет меньше шести щенков, мама держала пари, что их будет больше. Эта сука произвела на свет семь щенков.

— В таких пари у женщин всегда есть преимущество, — мягко сказала София.

— Пари, имеющих отношение к сукам? — также мягко спросил Руан.

— Вот именно, — с томной улыбкой ответила София.

Было очевидно, что Руан пытается обольстить Софию.

Также было очевидно, что Тэннингтон был от этого не в восторге. Иденхема все происходящее ужасно забавляло.

В противоположность мисс Прествик, которая находила все это не забавным, а скорее увлекательным и интересным. Как ни странно, поведение этих людей, их двусмысленные разговоры, не предназначенные для ушей молодой девушки, не оскорбляли ее чувств и совсем не смущали.