Итак, как логические, так и эмоциональные доводы говорили о том, что демона Ксанфа освобождать не стоит. И все же Бинка терзали сомнения. Что-то особое было в этом огромном сверхмагическом существе, играющем в свои игры…

И Бинк понял. Честь. В рамках своих демонических понятий он был честен. Он никогда не нарушал правил игры, даже в мельчайших деталях, хотя никто из других демонов за ним не следил и не сидел здесь тысячу лет. Порядочность выше человеческих возможностей. Неужели он заслужил за это наказание?

— Я тебя уважаю, — наконец сказал Бинк Хамфри, — и я уважаю доводы Мозговитого Коралла. — Он повернулся к голему: — Думаю, ты заслужил свой шанс обрести полную реальность. — А повернувшись к нимфе, сказал: — Я люблю тебя, Самоцветик. — Он немного помолчал. — Но и любовь, и уважение пусты, если я не буду любить и уважать справедливость. Если я позволю своим личным привязанностям и симпатиям взять верх над честностью своей цели, то потеряю право называться моральным существом. Я должен делать то, что считаю правильным.

Никто ничего не сказал, все просто смотрели на него.

— Вся проблема в том, — продолжил после паузы Бинк, — что я не уверен, что будет правильно. Суть Иксанаэнного так сложна, а последствия потери магии для нашей страны так огромны… Что здесь правильно, а что нет? — Он опять помолчал. — Как бы мне хотелось, чтобы сейчас здесь был Честер, чтобы он мог разделить со мной мои доводы и сомнения.

— Ты можешь оживить кентавра, — сказал Хамфри. — Воды озера не убивают, а только консервируют. Сейчас он подвешен в этом рассоле и не может выбраться, но он жив. Коралл не в состоянии его освободить — этот рассол точно так же сохраняет и сам Коралл. А вот ты, если спасешь магию нашей земли, сможешь собрать огромные силы этого района и вытянуть Честера из озера.

— Ты опять пытаешься соблазнить меня с помощью моих личных симпатий, — сказал Бинк. — Я не могу позволить, чтобы они действовали на меня!

И тут он понял, что еще не выиграл битву с Мозговитым Кораллом. Пока он только возобладал физически, а ют в интеллектуальной сфере он все еще сомневался. Откуда ему взять уверенность, что решение, которое он примет, будет его собственным?

Затем ему в голову пришла блестящая мысль.

— Слушай, волшебник, веди спор за другую сторону! Говори мне, почему я должен освободить демона.

Хамфри испуганно уставился на него:

— Ты не должен освобождать демона.

— Так думаешь ты. Так думает Коралл. Я не могу сказать, действительно ли это твое мнение или оно навязано тебе твоим нынешним хозяином. Так что ты будешь приводить доводы на ту тему, что демона надо освободить, а я буду убеждать тебя, что его надо оставить в цепях.

— Ты сам стал чем-то вроде демона, — пробормотал Хам-Фри.

— Теперь я утверждаю, что мои друзья мне дороже какого-то обезличенного демона, — сказал Бинк. — Я не знаю, как правильно с точки зрения Иксанаэнного, но уверен, что мои друзья заслужили лучшей участи. Как я могу предать их и освободить демона?

Хамфри выглядел так, словно проглотил дурной глаз, но подыграл он довольно успешно:

— Вопрос не в предательстве, Бинк. Ни одно из здешних существ и не представляло бы себе, что такое магия, если бы не присутствие этого демона. А теперь срок его наказания закончился, и он должен быть освобожден. Сделать по-иному означает предать свою роль в игре демона.

— У меня нет никаких обязательств в игре демона! — ответил Бинк, входя в роль. — Я здесь оказался по чистой случайности!

— Это и есть твоя роль. Она заключается в том, что ты, разумное существо, на которое демон не оказывал никакого влияния, пришел сюда по собственной инициативе, гонимый обстоятельствами или просто совершенно случайно, для того чтобы освободить его. Ты сражался против нас всех, чтобы защитить эту точку зрения, и теперь, когда ты добился своего, ты хочешь от этого отказаться?

— Да… если так будет лучше всего.

— Откуда ты можешь знать, как будет лучше всего для такого существа, как Иксанаэнный? Освободи его, и пусть он сам выберет себе дальнейшую судьбу.

— За счет моих друзей, моей земли, всего того, что я люблю?

— Справедливость абсолютна; ты не можешь выдвигать против нее какие-то личные доводы.

— Справедливость не абсолютна. Все зависит от конкретной ситуации. Когда на весы положены все доводы за и против, предвзятость…

— Нельзя на весах взвесить правоту и неправоту, Бинк, — сказал Хамфри, все больше входя в роль адвоката Иксанаэнного. Теперь Бинк был уверен, что сейчас говорит именно добрый волшебник, а не Мозговитый Коралл. Врагу пришлось освободить Хамфри, по крайней мере до этого предела, чтобы позволить ему принять участие в игре. Ни разум волшебника, ни его эмоции не были уничтожены, и это была часть того, что Бинк хотел узнать. — Правоту и неправоту нельзя искать в предметах или событиях, их даже нельзя соответствующим образом выразить в каких-либо понятиях — как человеческих, так и демонических. Здесь все зависит от точки зрения. Вопрос лишь в том, следует ли позволить демону продолжить игру по привычным ему правилам.

— Но он и так продолжает ее по привычным для себя правилам, — возразил Бинк. — Если я его не освобожу, это тоже будет вполне соответствовать его правилам. У меня перед ним нет никаких обязательств!

— Честь демона заставляет его подчиняться таким правилам, которые не вынес бы ни один человек, — сказал Хамфри, — и нет ничего удивительного, что твои понятия о чести оказались ниже этого безупречного стандарта.

Бинк почувствовал себя так, будто на него обрушилось проклятие, способное уничтожить целый лес. Волшебник оказался великим мастером словесного боя даже в том случае, когда защищал интересы противоположной стороны! Хотя это могла быть и истинная позиция волшебника, против которой его заставлял выступать Коралл.

— Моя честь заставляет меня следовать законам моих соплеменников, какими бы несовершенными они ни были.

Хамфри развел руками:

— С этим я не могу поспорить. Настоящая война между добром и злом происходит в твоей собственной душе, кем бы ты ни был. Если ты человек, то и должен действовать как человек.

— Да! — согласился Бинк, — А мои законы гласят… — Изумленный и подавленный, он сделал паузу и выпалил: — Они гласят, что я не могу позволить живому чувствующему созданию страдать из-за моего бездействия. И не имеет никакого значения, что демон не освободил бы меня, поменяйся мы с ним местами; я не демон и не собираюсь поступать как демон. Важно лишь то, что человек не может стоять в стороне и наблюдать, как продолжает твориться несправедливость. Тем более когда он с такой легкостью может это исправить.

— Ой, Бинк! — воскликнула нимфа и запахла свежим мир-том. — Не делай этого!

Он опять взглянул на нее — она была прекрасна даже в минуты волнения, несмотря на ее несовершенство. Хамелеоша поддержала бы его решение, и совсем не потому, что хотела бы сделать ему приятное, нет, она тоже человек, который, как и он сам, верит в необходимость совершать правильные поступки, И хотя Самоцветик, как и все нимфы, не обладала всеподавляющей совестью, она оставалась доброй — насколько позволяло ее положение.

— Я люблю тебя, Самоцветик. Я знаю, что это всего лишь один из приемов, которым Коралл пытался меня остановить, но… если бы я даже не выпил зелья и уже не был женат, я бы очень просто мог влюбиться в тебя. Я думаю, тебе не станет легче, когда ты узнаешь, что я тоже рискую моей женой, и моим еще не родившимся ребенком, и моими родителями, и всем остальным, чем так дорожу. Но я должен сделать то, что и подобает сделать.

— Нуты и дурак! — воскликнул голем, — Если бы я был настоящим, я бы прихватил нимфу и наплевал на этого демона с высокой горы. Ты не получишь никакой награды от Иксанаэнного!

— Знаю, — сказал Бинк. — За это мне никто спасибо не скажет, — И он обратился к огромному лицу демона: — Я освобождаю тебя, демон Ксанфа.

И в тот же миг демон вырвался на свободу. Магия, просочившаяся в ближайшее окружение демона X(A/N)th, была ничто в сравнении с магией его освобождения. Последовали ослепительная вспышка, оглушительный гром и взрыв, который отшвырнул Бинка через всю пещеру. Он с силой ударился о стену. Когда чувства вернулись к нему, он увидел. как в медленном движении и звуке рушится пещера. Огромные глыбы падали и рассыпались в песок. Казалось, весь мир рушится на освободившееся после демона место. Вот такого исхода Бинк не предвидел — это было не сознательное разрушение Иксанаэнным всего вокруг и не скука медленной утраты магии, это было бездумное разрушение всего, что было поблизости в момент его освобождения. Сказанное Хамфри оказалось правдой: демону и впрямь все было безразлично.