Если честно, мне почти сразу захотелось отсюда убраться. Перемахнуть через рельсы – и в подлесок, в подлесок, в тайгу, в тундру, вряд ли они туда добрались, хотя в наши дни все бывает, может, они уже везде. И я уже почти шагнул в сторону, когда снова качнулся ветер.

Загривок прочесала морозная дрожь, точно в шею мне вонзился ледяной еж, есть же морские ежи, почему не быть ледяным?

Я услышал человека.

Человека трудно с чем-нибудь спутать, человек воняет. Конечно, тварь не идет ни в какое с человеком сравнение, но в человеке тоже ничего ароматного нет, воняет порой и смердит. Потом, страхом, соплями.

Я не слышал человека уже больше месяца, во всяком случае живого. А этот был жив. И передвигался. Он шагал по рельсам, причем довольно беззаботно шагал – я его не только носом слышал, но еще и ушами. Как он наступал на гальку, как громко дышал и всхлипывал, и еще какой-то звук был, я не мог его определить, что-то негромко лязгало, точно человек что-то за собой тащил.

Дурачок какой-то. Он что, не знает, что в мире творится? Впрочем, возможно, и на самом деле дурачок, я и таких встречал. Психика не выдерживает, ломается, у людей удивительно неустойчивая психика, я это уже давно понял.

Что ж он так гремит-то?

Тварь сдвинулась. Ее запах усилился, я отчетливо слышал, как она идет вдоль насыпи параллельно с человеком. Разумеется, она шагала практически бесшумно. Она увлеклась человеком, и меня она не чуяла, я вполне мог уйти, какое мне дело до этого ненормального, что сам сунулся в пасть? Как он вообще выжил с такими-то навыками?

Интересно, почему не нападает? Этот дурень ничего не слышит, а тварь не нападает. Наблюдает. Впрочем, они любят поиграть, и сущность их в этом прекрасно проявляется, они ведь звери.

Она дождется, пока человек приблизится к еде, и выскочит из укрытия. Конечно же, человек испугается. Если у него найдется оружие, он будет стрелять. С таким же успехом можно стрелять в стену. Он испугается и побежит, и тварь пойдет за ним. Человек – легкая добыча, это будет уже не охота, это будет прогулка. Сплошное удовольствие – гнать добычу, зная, что ты в состоянии достать ее в несколько секунд. Или, может, по-другому – она хочет отогнать человека обратно к югу, к стае своей? Тоже правильно, мясо само пришло, тащить не надо. Умная тварь. Бедный человек.

Бедный глупый человек.

Пусть сам разбирается, почему я должен ему помогать? Люди меня в последнее время не баловали, наоборот, за четыре последних месяца меня пытались убить трижды. Два раза стреляли, один – пытались сбить машиной. Про отравленное мясо я не вспоминаю, оно было разбросано почти возле каждого более-менее крупного населенного пункта. Так же, как трупы собак, енотов, иногда даже кошек – вот уж не мог подумать, что кошки им тоже мешали. Видимо, мешали, кошки – они ведь тоже слышат.

Бедный глупый человек, зачем ты сюда пришел?

Потом я уловил то, что мне совсем не понравилось. Запах человека – он был мне знаком. И теперь я понимал, почему человек попался в такую простую ловушку.

Человеку было совсем мало лет. Одиннадцать, может, двенадцать.

В мае я решил, что достаточно уже оторвался. В мае я решил остановиться. Поглядел в лужу и сказал себе, что вспоминать больше не буду. Не буду, никак, выкину из головы, сотру из памяти, не было ничего, не было, не хочу, чтобы в моей голове сохранился этот ужас, хоть капелька его, хоть точка. Все забыть, движения, запахи, звуки, хочу, чтобы в голове у меня пустота шептала, чтобы свет там только оставался, разливался от переносицы, плясали бы перед глазами разноцветные пятна, а в ушах море бы шумело. Или хотя бы озеро.

Здесь озеро было не такое, меньше в два раза и не шумит. Здесь вообще все маленькое, совсем крохотный городок, тысяч восемь, не больше, спокойное тихое место, несколько полудохлых источников с водой, пахнущей тухлыми яйцами. Местность лесистая, изрытая оврагами, прорезанная ручьями, впадающими в вытянутое рогаликом озеро, людей немного, мне как раз подходит. Ондатры везде, как только начинает смеркаться, так они и вылезают из берегов, пускаются купаться и булькать, и пожирать придонных червей, тупые безмозглые животные, милые и безвредные речные крысы. А лис совсем нет, несмотря на название. И до железных дорог далеко, в последнее время я раздражителен к ним.

И промышленности тут никакой – и это тоже радовало. Если есть промышленность, есть и дороги, есть движение и суета, а мне нужна тишина, покой мне нужен, чтобы в себя прийти, забыть окончательно, отдохнуть. А вообще, кажется, тут раньше был курорт – в окрестностях слишком много заброшенных зданий, стоят в лесу, глядят пустыми окнами. Санатории. Лечились здесь раньше марциальными водами, а потом мода на воды прошла, городок завял, хотя воды продолжали быть вполне себе целебными, я сам попробовал – пил два дня и почувствовал себя гораздо лучше. Я стал различать ручьи по целебности воды, некоторые хорошо действовали на желудок, от других не хотелось есть, третьи делали эластичными суставы. И воздух тут был хорошим, пах травой и землей, и очень скоро я нашел в зарослях над оврагами золотой корень и другие полезные травы, что оказалось как раз кстати, и я решил остаться здесь подольше, немного поправить здоровье. Нервную систему опять же, а может, и на зиму решу остановиться – один ручей был почти горячий, и как раз недалеко от него заброшенная грязелечебница с вполне себе нормальным подвалом. Оставалось решить вопрос с питанием.

Вокруг Лисьего Лога сохранились неплохие леса, сосновые рощи, лиственницы, и небольшой кедровник, над оврагами росла малина и ежевика, на опушках – щавель и земляной орех, в прудах обитали жирные и ленивые лягушки, но если честно, это было все не то. Конечно, я мог начать промышлять мелкую домашнюю живность, ее тут водилось изрядно, и козы, и куры, и свиньи, добыть кого-нибудь было совсем нетрудно. Нетрудно, но опасно, все животноводы очень не любят, когда их питомцев зажирают, поэтому в их сторону лучше и не смотреть. Я думал.

За неделю я изучил окрестности довольно неплохо, выяснил, что обычных источников пропитания тут нет – ни мусорных контейнеров, ни ресторанов, а на единственную свалку местные жители выбрасывали только пластиковые бутылки и ничего съестного. Неплохим подспорьем стали трюфели, которые я, к своему удивлению, выучился отыскивать, трюфели оказались вкусными и вполне себе питательными, я научился их запасать и хранить. Но трюфели скоро закончатся, они грибы сезонные, надо бы что-нибудь понадежнее.

И через неделю я нашел то, что мне требовалось.

Я обходил городок кругами, с каждым днем эти круги расширяя. И через три дня возле небольшой лесной речушки, впадающей в озеро, я наткнулся на оздоровительный лагерь, засек его по запаху – продвигаясь через лес, зацепился за тонкую ленту сочного мясного аромата.

Гороховый суп.

Раньше я ненавидел гороховый суп, разваренную желтую бурду, от которой пучило живот и к горлу поднималась изжога, теперь же…

Запах горохового супа показался мне восхитительным. Несколько минут я стоял и нюхал, ну, и еще немного подозревал. В последнее время у меня часто болела голова, снились странные бессмысленные сны, а иногда я еще слышал. Шорохи. Вздохи за спиной, я оглядывался и ничего не видел, и запахов вроде никаких, но все равно неприятно. Это от одиночества, если долго остаешься один, начинаешь слышать и видеть то, чего нет. И от того, что случилось, – не каждый удержится в разуме после того, что видел я. Да и по голове я получил изрядно, глаза совсем недавно ровно смотреть стали. И от цвета. И вообще, моему мозговому разложению было множество причин.

Именно поэтому запах горохового супа в лесу меня изрядно смутил, и некоторое время я старался разобраться – настоящий ли он?

Настоящий. Вряд ли галлюцинации могут длиться дольше пяти минут, гороховый суп на копченых костях присутствовал в нашей вселенной, и довольно недалеко от меня. Я выдохнул, а затем снова втянул воздух и уловил еще много вкусного и не очень – пшенную кашу с изюмом и черносливом, черный хлеб, грязные носки, чай со жженым сахаром, мокрое белье, мыши, шоколад, дым, жареная рыба, я повернулся и поспешил в сторону запаха.