А меж тем в небе над головой тоже творилось что-то невиданное…

…Силж не сразу понял, что происходит. Куда там уследить за всеми причудами освещения в круговерти яростной сечи. И лишь когда вражеские воины стали падать сами по себе, крича от боли и корчась в неожиданной агонии, магвой опустил залитый кровью меч и взглянул вверх. Рядом шумно вздохнул раненный Героск:

— Вот то, что мы почуяли заранее. Знать бы только, что это…

Небеса пылали. От горизонта до горизонта расцвёл небесный костёр, в котором плавились облака и ветра, рождая разноцветные вихри неведомых сил. Эти вихри свивались в стаи, закручивались в гигантские воронки смерчей и сходили с вышины на воинство, беснующееся у стен Мистарты.

Силж видел, как у риаджангцев и воинов Ночи, которые только что теснили его отряд со стены, заливаются кровью глаза, будто неведомое давление разрывает их изнутри. Горели волосы, выбивающиеся из-под шлемов, плавилась кожа, раскалялись докрасна доспехи…

— Вниз со стен! — зычным голосом крикнул Героск, рассудивший, что эта сила может зацепить и самих мадженцев.

Прикрываясь защитными узорами, магвои поспешили вниз, предоставив бушующим небесам расправиться с теми, против кого они взъярились.

Ну а в перемешавшихся уже рядах войска Риаджанга и Зловонных земель началась паника. Кое-где магам Ночи удавалось прикрыть себя и ближайших ратников завесой тьмы, но основная масса воинов испытывала жгучую боль. И выход был лишь один — бежать, как можно быстрее бежать подальше от города. Людская лавина, до того напиравшая на стены, хлынула обратно, затаптывая тех, кто падал, опрокидывая собственные катапульты. Полыхающие небеса перепугали всех. Даже Киферхий со своей ставкой счёл за благо спешно ретироваться и укрыться в дальнем лесу. Туда же ринулись и остатки риаджангцев. Воинство Ночи же стремилось обратно в кольцо Иного пути, которое всё ещё держал открытым Шорх при поддержке группы магов.

Это было мудрее. Ибо древний лес, веками окружавший Мистарту, запылал под струями сошедшего с небес огня. Запылал именно там, где пытались укрыться воины Киферхия.

Зоклас видел всё и расчетливо направлял удары. Мощь того явления, которое он породил, испугала его самого, проняла до глубины души.

Это и была Атака Заката! Фикция, придуманная хитрецом Саргежем в лукавых целях, стала реальностью. Она обрела жизнь, ибо загнанному в угол Зокласу не осталось ничего иного, кроме как создать её…

Но силы первого мага Заката были на исходе. Он чувствовал, что выжал из себя всё. Останется ли в нём хоть что-то, что сможет поддерживать жизнь в этом теле, Зоклас не ведал. Да и наплевать ему было. Маг видел, что вражеское войско разгромлено и отброшено, Мистарта спасена. Он успел заметить живых, хоть и потрёпанных изрядно Силжа и Героска, других магвоев. Он видел, что по-прежнему гордо реют на ветру знамёна Мадженси над башнями города. А значит, всё было не напрасно!

Зоклас понял, что теперь готов умереть. Но вместе с тем, хотелось жить…

Атака Заката прервалась — Зоклас более не в силах был её продолжать. Небо постепенно успокаивалась, яркий хоровод красок уступал место спокойным вечерним тонам.

Мысли мага стали путаться, глаза закрылись, мягкой ватой навалилась полная нечувствительность, тело и разум готовы были провалиться в сон, а то и в смерть. Но полубессознательным усилием Зоклас попытался открыть Иной путь. Идти ему, вроде, было некуда, нигде его, изгоя, не ждали. Единственным местом, где можно было спокойно отлежаться и вновь воскреснуть, а может, и умереть спокойно, ему казалась та самая, уже привычная пещера в горах Вельгейта.

Прежде чем исчезнуть, Зоклас успел смутно ощутить растерянность, гнев и боль неведомо где находящегося сейчас Гасителя. И магу Заката стало интересно, что же теперь будет с миром, ведь смена Эпох, такая, какой она должна была быть, не состоялась. Но сил на мысли об этом уже не было…

Панорама ночного Стибльстарна радовала глаз строгими линиями улиц и мрачными надёжными громадами домов. Факелов на стенах и столбах было немного, в самый раз для того, чтобы едва осветить дороги, площади и переулки. Это была обитель профессиональных убийц, не знавших равных во всей Накельте, и никакие излишества не должны были отвлекать их от совершенствования своего древнего ремесла.

Шорх стоял возле узкого окна, скрестив руки на груди, и всматривался в тени подворотен, пытаясь успокоить скачущие мысли. Гаситель («Хотя, какой я теперь, во имя Мрака, Гаситель?!», — невесело усмехнулся Шорх) был недоволен собой. Почему он как испуганный ребёнок примчался сюда, в укромное убежище, под защиту старшего, вместо того, чтобы спокойно и самостоятельно во всём разобраться?

— Не кори себя, мой мальчик, — послышался слабый, слегка дрожащий голос. — Я чувствую твои терзания. Но поверь, ты ни в чём не виноват. И хорошо, что явился сам, в противном случае, я велела бы тебе вернуться. С учётом того, что произошло, мне нужно многое сказать своему верному ученику.

Шорх поспешно повернулся и устремил взор вглубь просторного тёмного зала, устланного пушистым серым ковром и увешанного многочисленными древними гобеленами. Ему навстречу шла фигура в привычном с детства плаще с коричневым капюшоном. Только на сей раз капюшон был откинут, оставляя непокрытой седовласую голову. Это было необычно и подчёркивало важность момента. Видя лицо собеседника, Шорх не мог думать о нём, просто как о «том, кто направил его». А именно так Шорх всегда мысленно и называл этого человека. Такая скрытность была нужна там, за пределами Стибльстарна, чтобы никто до поры не выведал каким-нибудь способом даже из мыслей Гасителя имя великой женщины, способной изменить ход истории Накельты.

— Внимаю вашим словам, Владычица Ульнэка, — Шорх склонился в низком поклоне.

— Случилось то, мой мальчик, чего я никак не ожидала. Кто-то сумел познать стихию Заката, подчинить её силы, так же как я когда-то овладела силами Мрака.

— Вам известно название этого? Вы знали, что это возможно? — спросил Шорх, стараясь, чтобы, несмотря на крайнее удивление, его голос звучал ровно.

— Известно, мальчик мой, — Ульнэка приблизилась, провела морщинистой рукою по волосам Шорха, почтительно склонившего голову, и прошла мимо. Она остановилась спиной к собеседнику, возможно, чтобы он не увидел слёз, проступивших в уголках глаз и готовых скатиться по сморщенным щекам. — В нашем мире четыре первостихии, а не две, как думают все. Закат и Мрак — именно о них когда-то говорил мой возлюбленный Трильбар. Он первым почувствовал их. Великий первооткрыватель, но скорее теоретик, рассуждавший об этих силах, но не осмелившийся прикоснуться к ним. И его убили! Растерзали людишки, не стоившие его ногтя…

Владычица Мрака замолчала на какое-то время, борясь с, казалось бы, давно уже отжившими чувствами. Шорх не торопил её.

— Он тяготел к Закату, мой любимый Трильбар. Мне эта стихия — самая загадочная и могучая — тоже была по нраву. Кто знает, возможно, если бы не смерть моего тайного мужа, мы вместе с ним сумели бы овладеть силами Заката… Но без него я выбрала Мрак, ибо мрак воцарился в моей душе. За прошедшие сто лет я забыла про Закат, не веря, что кто-либо будет достаточно силён и мудр, чтобы прозреть его так же, как Трильбар. И тебе не сочла нужным про него упоминать, мой единственный верный ученик. Быть может, зря…

Шорх плотно сжал губы и тряхнул головой:

— Сейчас это уже не важно, Владычица. Важно то, что в противоборство с нами вступила новая сила, и весь замысел о воцарении вечной Эпохи Мрака под угрозой.

Ульнэка резко развернулась, и Шорх невольно вытянулся «по струнке», узрев в её глазах такую глубину Мрака, коей не видел никогда прежде.

— Нет никакой угрозы, мой мальчик! — строго отчеканила она; даже голос перестал дрожать и наполнился внутренней силой. — Это временное затруднение, и я поведаю тебе, как можно, и нужно, с ним справиться. Я позволила себе лирическое отступление, видишь ли, память всколыхнула образы давно минувших дней. Но это всё мимолётно. Трильбар давно мёртв, и этот маг Заката тоже должен умереть. И унести с собой за грань смерти тайну Заката. Ты должен устранить это последнее препятствие на пути к нашим целям. Сумеешь?