– Мы ее вырастили. – Она улыбнулась. – И каждую ночь я благодарю Бога, что у меня есть ты, Чарли.

Его щеки слегка порозовели, но голос оставался печальным.

– Надеюсь, Бог слышит тебя. За свою жизнь мне удалось сделать не так уж много добра, а старость на подходе. Несколько хороших отзывов в Его книге могут мне очень скоро пригодиться.

– Эй, тебе еще нет и восьмидесяти, и ты здоров, как твои лошади. В наши дни это еще не возраст. Впереди у тебя еще много лет.

– Твоя правда. – Чарли помолчал. – Но не таких, как эти восемь. Фрэнки чудесный ребенок, и ты заставила меня почувствовать, что она и мой ребенок тоже.

– Конечно, твой. Можешь на сомневаться. – Грейс нахмурилась. – Сегодня ты что-то слишком серьезен. Что-то случилось?

Чарли покачал головой.

– Я слегка испугался, когда Фрэнки прыгала через барьер. А потом подумал, как мне повезло. Вспомнил, каким был восемь лет назад, перед тем как ты объявилась. Сварливый старый холостяк, владелец коневодческой фермы, которая стремительно разорялась. Ты изменила всю мою жизнь.

– Да, пришлось уговаривать тебя войти в дело, я переселилась к тебе и повесила на шею полугодовалого младенца, страдающего коликами. Мне повезло, что ты не выставил меня через месяц.

– Ты меня совратила. Мне понадобилось два месяца, чтобы понять: даже если я выставлю тебя, то Фрэнки захочу оставить.

– Размечтался.

– О, это сейчас невозможно себе такое представить. – Он подмигнул своим голубым глазом. – Разумеется, мне потребовалось бы найти достаточно упрямого мустанга, который бы тебя слегка обуздал. Но я еще не видел лошади, которая тебе не подчиняется. Просто колдовство какое-то.

– Перестань. С тех пор когда Фрэнки посмотрела тот фильм про заклинателя лошадей, она думает, будто я… Черт возьми, мне удается их убедить, просто разговаривая с ними. Ничего сверхъестественного.

– Причем лошади понимают. – Чарли поднял руку. – Нет, я не утверждаю, будто ты доктор Дулитл[1]. Но я никогда ничего подобного не видел.

– Я люблю лошадей. Может, они это чувствуют и отвечают тем же. Все просто.

– Нет, ты совсем не проста. Тверда, как сталь, в отношении всего и всех, за исключением Фрэнки. Безумно любишь дочь. И в то же время позволяешь ей так рисковать. Матери, слепо обожающие детей, обычно так не поступают.

– У большинства матерей нет опыта, какой я получила в детстве. Не позаботься отец о том, чтобы научить меня выживать, мне не удалось бы протянуть и до тринадцати. Неужели ты думаешь, будто я соглашусь держать Фрэнки под стеклянным колпаком, не позволяя сделать ни одного неверного шага? Без ошибок ничему не научишься и не станешь сильнее. Я буду любить ее и оберегать единственным стоящим способом – по крайней мере из тех, которые знаю. Научу ее защищаться.

– Ты ведь так и не удосужилась мне рассказать, где выросла?

– Разве ты не помнишь? Каждое лето я проводила на коневодческой ферме деда, в Австралии.

– А остальное время? – Заметив на ее лице тень отчужденности, Чарли пожал плечами. – Сомневаюсь. Просто ты не хочешь рассказывать о том, как жила до того, как появилась у меня на пороге. Ну, я и подумал, может, как раз пришло время.

– Как-то не хочется… Лучше тебе ничего об этом не знать… – Она покачала головой. – Только не думай, Чарли, что я тебе не доверяю.

– Знаю. Просто любопытно, при чем тут доверие – разве нельзя просто так рассказать, чем живешь?

– Ты и так все знаешь.

– Да… – Он усмехнулся. – Фрэнки. Думаю, одной ее достаточно для кого угодно. – Чарли повернулся и зашагал к амбару. – Чтобы поесть с вами пиццы, мне надо успеть переделать все дела. Мы с Робертом собирались сыграть партию в шахматы, когда отвезем вас с Фрэнки обратно на ферму. На сей раз я выиграю. В дзюдо и боевых искусствах он разбирается лучше, чем в настольных играх. Любопытный человек этот Роберт. – Чарли оглянулся. – И разве не странно, что он появился в городе и открыл студию боевых искусств всего через несколько месяцев после твоего приезда?

– Не особенно. В городе не было центра боевых искусств. Это довольно прибыльный бизнес.

Чарли кивнул.

– Надеюсь, так оно и есть. До вечера.

Грейс смотрела, как он идет к амбару. Несмотря на возраст, походка его оставалась пружинистой, жилистое тело выглядело сильным и напоминало тело молодого мужчины. Она никогда не считала Чарли стариком, и ее взволновали его слова. Грейс еще ни разу не слышала от него разговоров о старости или смерти. Чарли всегда жил сегодняшним днем… и эти дни были радостными для них всех.

Ее взгляд переместился на холмы, окружавшие ферму. Послеполуденное солнце сделало зелень сосен еще гуще, безмятежность жаркого августовского дня обволакивала, словно наркотик. Когда восемь лет назад она только приехала сюда, на маленькую коневодческую ферму Чарли, ее привлекла именно безмятежность. Краска на хозяйственных постройках и изгороди поблекла и облупилась, дом выглядел так, словно в нем много лет уже никто не жил, но ощущение бесконечного покоя пропитывало здесь каждый дюйм. Господи, как она жаждала покоя!

– Мама.

Грейс оглянулась. К ней спешила Фрэнки.

– Закончила?

– Ага. – Девочка взяла мать за руку. – Я поговорила с Дарлингом, пока чистила его. Сказала ему: «Ты хороший мальчик, и надеюсь, завтра будешь хорошо себя вести».

– Правда?

Фрэнки вздохнула.

– Наверное, он все равно меня сбросит. Сегодня мне просто повезло.

– Может, завтра тоже повезет. – Грейс улыбнулась и крепче сжала руку дочери. Боже, она обожает свою дочь, и такие моменты – лучшие в ее жизни. Что бы ни случилось завтра, сегодняшний день сияет яркими красками. – Давай наперегонки до дома?

– Давай. – Фрэнки высвободила руку и побежала через двор.

Поддаться? Иначе ей будет обидно…

Грейс побежала изо всех сил. Да, обидно. Однако она должна быть честной с Фрэнки и не может позволить дочери усомниться в своей честности. Когда-нибудь Фрэнки обставит ее, и тогда триумф будет для нее еще слаще…

– Дождь собирается. – Грейс посмотрела на ночное небо. Они с Робертом Блокменом стояли возле автостоянки и ждали Чарли и Фрэнки, которые заканчивали партию в бильярд в комнате отдыха, примыкающей к пиццерии. – Я это чувствую.

– Если верить прогнозу, в ближайшие пару дней с неба не упадет ни капли. – Роберт прислонился к дверце своего внедорожника. – В августе обычно сухо.

– Вечером будет дождь, – повторила Грейс.

Роберт усмехнулся.

– Ну разумеется, кто же верит прогнозам? Ты чувствуешь дождь. Ты и твои лошади. Наверное, тоже боятся.

– Почему боюсь? Мне нравится дождь. – Она посмотрела на дочь сквозь стекло. – И Фрэнки тоже. Иногда мы катаемся верхом под дождем.

– Нет уж, спасибо. Я в этом смысле что твой кот. В сырую погоду предпочитаю сухой и уютный дом.

Грейс улыбнулась. Уж скорее Роберт напоминает медведя, чем кота, подумала она. Лет сорока с хвостиком, большой и плотный, с коротко стриженными темными волосами, неправильными чертами лица и горбатым, когда-то сломанным носом. Она не раз говорила, что Роберт больше похож на профессионального боксера, чем на преподавателя боевых искусств.

– Думаю, ты переживешь небольшую порцию плохой погоды. Как прошла неделя, Роберт? Есть новые клиенты?

– Парочка. Ты наверняка их видела, когда заходила сегодня в студию. Я как раз с ними разговаривал. Двое мальчишек – их отец – водитель грузовика – хотят, чтобы они стали такими же крутыми, как он. – Роберт поморщился. – С ними придется поработать. Ты справишься с их отцом, даже если одну руку тебе привязать за спиной. Похоже, с ним без труда справится даже Фрэнки. Такой неуклюжий. Иногда мне страшно хочется уехать куда-нибудь подальше от этой деревенщины, этих сплетен.

– Мне казалось, тебе нравится Таланвиль.

– Нравится. По большей части. Я люблю неспешную жизнь. Но в данный момент меня тошнит. – Он посмотрел на Фрэнки. – Почему бы тебе не привезти ее завтра, пусть покажет этим парням пару приемов?