Не дожидаясь, пока Роберт полностью остановит мотоцикл, Джудит спрыгнула на землю и, подойдя к каменному барьеру, забралась на него. Подойдя к самому краю пропасти, она закинула назад голову и развела в стороны руки, словно хотела обнять эту ночь. Затем распустила волосы, и они, черные как сама ночь, нежные как шелк, каскадом устремились вниз по спине.

Подойдя к ней, Роберт поинтересовался:

— Ты всегда ходишь по краю пропасти?

— Сам утверждал, что я буду в полной безопасности.

— Да, но лишь когда ты сидишь за моей спиной на мотоцикле. А сейчас ты играешь со смертью. Ради Бога, уйди подальше отсюда. Я боюсь.

— А я — нет!

— А я — да, — сказал он, беря ее за руку. Ее кожа была прохладной и нежной, как утренняя волна. И так соблазнительно выглядел профиль Джудит в тусклом свете серебряных звезд. — Мне не доставит удовольствия необходимость сообщать твоему отцу, что ты разбилась насмерть, упав с высоты в тысячу футов!

— Веришь или нет, но им будет наплевать! — ответила Джудит. — По крайней мере, моему отцу. Он был бы рад от меня избавиться.

— Прошу тебя, уйди оттуда, — настойчиво повторил Роберт, потянув ее за руку вниз. — Ты слишком молода и красива, чтобы так глупо рисковать.

— Мне не нужна твоя жалость, — едко ответила она. — И не надо сыпать мне комплименты.

Но когда он обнял ее талию и притянул ближе к себе, она тут же склонила голову ему на плечо.

Был ли у него до этого опыт общения с женщинами?! Да, хотя не такой уж и большой, пожалуй. Он знал, что представительницы противоположного пола любят красивую одежду, украшения и духи. Большинство из них старается, чтобы их ногти и волосы были безупречно ухожены. Они любят дорогие машины, теплое море и дикие пляжи.

А Джудит была прекрасна даже в дешевой льняной юбке и такой же блузке с короткими рукавами. Ее волосы крупными волнами лежали на плечах. От нее веяло запахом медового мыла и полевых цветов. Девушка, видимо, не пользовалась дорогой парфюмерией. И вообще не была похожа ни на одну из тех, кого он знал раньше. Это обстоятельство еще больше будило его желание.

Роберт подвинулся ближе, ощутив теплоту ее бедер, упругость груди. А когда он наклонился к ее губам, она подняла голову, желая, чтобы он целовал ее.

Ему тогда было еще сложно понять, увлечен ли он ею и хочет ли затевать долговременные отношения? Но, несомненно, с первых же минут знакомства Джудит очаровала его своей непосредственностью. Ему были хорошо известны манеры чопорных, якобы застенчивых девушек, которым нравилось разыгрывать целомудрие, когда их целовали. Однако они в то же время готовы были, не задумываясь, снять с себя трусы, так что парню редко удавалось это сделать за них.

С Джудит все вышло по-другому. Она оказалась девственницей, по крайней мере, ему так показалось. Но не было в ней ни этих жеманных манер, ни лживого притворства, лишь искренняя страсть и нежность. Это как раз и пленило Роберта.

Джудит сидела у него на коленях. Их губы сливались в чувственном восторге, и тела уже не слушали доводов разума. Она что-то невнятно бормотала, и Роберт почувствовал в ней растущее возбуждение. Ее рука полезла под его футболку. Желание стерло у него последние опасения, и зеленые трусы в обтяжку вдруг показались ужасно малы. И, конечно, ее блузка была лишней. Роберт судорожно стал расстегивать на ней пуговицы. А когда обнажились загорелые груди, он не мог не целовать их и не мог не ласкать ее соски. Закинув голову назад, Джудит тихо стонала...

В тот вечер ему действительно не хотелось, чтобы их отношения зашли дальше поцелуев, по крайней мере, во время первого свидания — но...

Тусклый свет далеких звезд, казалось, отражался в ее зовущих глазах, столь красивых, что Роберт окончательно забыл обо всех предосторожностях, сорвал с нее расстегнутую блузку, и его руки стиснули плоть Джудит. Он ласкал ее, горячую и немного влажную от возбуждения. От сладости его прикосновений она все громче стонала.

А когда же он все-таки захотел отступить и не переходить запретную черту, Джудит стала умолять его не останавливаться. Она сжимала пряди его волос в своих пальцах и просила, чтобы он продолжал целовать ее груди. Однако ей хотелось большего...

Наконец Роберт вошел в нее. Она расположилась к нему лицом, и обхватив ногами его бедра, при этом великолепно улавливая ритм его движений, которые набирали темп. Их невозможно было уже остановить.

А звезды мерцали, и шумел прибой. Легкий ночной ветерок не мог охладить пыл юных любовников.

Наконец в порыве страсти Джудит закричала, выгнув спину и закинув назад голову, а потом нежно опустила ее на плечо Роберту.

Они еще потом много раз занимались любовью, но лишь в ту ночь он не использовал презерватив.

И вот теперь, сидя в безлюдном месте в темной холодной машине, Роберт вспоминал удивительную летнюю ночь. Ему было тяжело. На другом конце города в роскошном доме его ждала Розалин, а он не мог не думать о Джудит!

Эх, Роберт, ты — похотливое животное, вот кто ты! Можешь сопоставить свою земную плотскую страсть к Джудит и утонченный секс с Розалин, у которой всегда, даже в постели, сохранялись манеры породистой графини. Так кто же из этих женщин притягательнее?

Чувствуя отвращение и к своему прошлому, и настоящему, он вылез из машины и, спустившись к воде, закричал во все горло. Его голос потонул в реве волн и гуле ветра. Он мог запросто схватить воспаление легких, а впрочем, он этого и хотел.

Ну уж нет! К чему такие жертвы? Роберт собирался лишь прочистить мозги, а затем хорошенько все взвесить, пока окончательно не ступил на тропу разрушения чужих судеб.

Взять, например, Розалин. Его невеста не заслуживает того, чтобы ее бросали. А Джудит? С ней вообще нужно быть очень осторожным, иначе она снова сбежит, прихватив на этот раз с собой еще и Маргарет, не говоря уж о Томасе. Роберт не представлял пока, каким образом ему попытаться привлечь на свою сторону мальчика. Он ни на секунду больше не сомневался, что тот его сын. Поэтому во что бы то ни стало собирался занять в их семье свое законное место. И ради этого обаятельного мальчугана он готов был даже потерять уважение тех, чьим мнением до сих пор очень дорожил.

5

Так и не сомкнув глаз, Джудит провалялась в постели добрую половину ночи, думая о Роберте. Ей следовало срочно найти способ, как сохранить надежную дистанцию между ним и Томасом. Самое лучшее — это посадить сына и мать в самолет и улететь с ними назад, в Бричстоун.

Идея хороша, слов нет. Беда, однако, заключалась в том, что ее адрес был записан в Центральной больнице Гринхилла. А это означало, что Роберт без труда мог их отыскать. А еще проблема была связана с состоянием матери. И речи не могло идти о том, чтобы оставлять ее здесь одну. Но и везти ее с собой было не так-то просто: бедняжка еще слишком слаба и могла не вынести дороги. Даже если она и была бы в состоянии перелететь в Бричстоун, Джудит вряд ли бы ее убедила это сделать. Маргарет жила в доме пять по Грей-стрит с тех самых пор, как перешагнула его порог двадцатидвухлетней невестой Джона Брайтона. То есть почти пятьдесят лет. Любому человеку страшно оставлять насиженное место и кидаться на старости лет в полную неизвестность...

Кроме того, еще одно странное препятствие мешало Джудит осуществить побег. Она боялась Роберта, боялась его гнева, его требований отдать ребенка, поскольку его мать слишком взбалмошна и ведет себя так, как ей заблагорассудится. Но в то же время Джудит было жаль своего бывшего возлюбленного. И вот сейчас, хотя тот уже давно уехал, она продолжала стоять у окна и с тоской смотреть в ночную тьму.

Лишь когда утреннее небо стало светлеть, Джудит наконец легла и задремала. Но вскоре вновь проснулась. Ей пришло в голову, как хотя бы на время все уладить.

За утренним кофе в спальне матери она задала Маргарет тот самый трудный вопрос: