Горе переполняет Оливию. Она снова и снова вспоминает худую шею Берни, грудь, руки, покрытые сыпью. Откуда только взялась эта напасть?!.. Берни Дуглас, ее любимый Берни лежит без сознания, в комнате, где когда-то стояла ее кровать, где Оливия провела несколько спокойных лет, поднимаясь рано утром и выходя в сад под яблони.

В это время года там всегда много яблок, но доктор сэр Гэбриэл Пойнсетт, которого она считала добродушным и щедрым человеком, строго-настрого запрещает больным собирать и есть спелые яблоки. Рано утром солнечные, почти прозрачные от ядреного кисло-сладкого сока плоды с газона собирают санитары и уносят на кухню, где повара готовят этому алчному джентльмену варенье на зиму и отжимают сок. А больных поят простой кипяченой водой! И постным бульоном!

- Это не просто тиф, Оливия, а брюшной тиф. Таким больным нельзя есть грубую пищу! - Мэган словно читает мысли Оливии.

Та удивленно смотрит на нее:

- Откуда ты знаешь, Мэган, о чем я сейчас думаю?

- Ты разговариваешь с собой, Оливия. Жалуешься кому-то на доктора!.. Не волнуйся. Тем, кто начинает выздоравливать, дают разбавленный сок с сахаром.

Оливия вздыхает, снова и снова повторяя:

- Он не узнал меня, Мэган! Не узнал! Неужели ты не понимаешь?

- Выздоровеет и сразу узнает. Что ты заладила одно и то же, Оливия? Твой дорогой Берни очень болен, детка. Доктор не разрешит забрать его на ранчо. У тебя есть деньги, Олив?

- Немного!.. Тебе нужны деньги, Мэган?

Мэган качает головой и с печалью смотрит на девушку.

- Скоро наступит зима, Олив! На ранчо почти не осталось продуктов. Необходимо закупить муку, оливковое и кукурузное масло, масло для ламп и фонарей, спички, соль и что-нибудь еще.

- Как можно думать сейчас об этом, Мэган?

- Нужно думать, Олив. Приди в себя немедленно. Ты можешь думать о чем-нибудь еще, кроме того, что Берни не схватил тебя в первый же миг и не завалил в постель рядом с собой, не подмял под себя? Опомнись!

Оливия, наконец, понимает, почему Мэган ведет себя так безжалостно и цинично. Она хочет привести в чувство ее, Оливию! Отрезвить! Заставить думать обо всем спокойно и рассудительно.

- Сестры, я к вам обращаюсь! - нетерпеливо окликает их знакомым голосом верховой, пристраиваясь рядом с повозкой.

- Рони! - Олив с удивлением смотрит на брата. - Почему ты здесь?

- Решил вернуться на ранчо, Оливия. В деревне не осталось ни единой живой души. Солдаты начали раздавать индейцам свои одеяла, когда некоторые части расформировали. Несколько девушек из деревни ходили к солдатам. Они и принесли в вигвамы эту болезнь. И умерли одними из первых…

- Мне искренне жаль, Рони Уолкотт. - Мэган с сочувствием смотрит в бесстрастное лицо индейца. - У тебя совсем не осталось родных, Рони?

- Остались дядя Фрэнки, Оливия и родная сестра Софи. Но у Софи своя семья, ребенок… Отчего у моей сестренки столь горестный вид? И по какому поводу вы, женщины, опять ссоритесь и вопите так, будто готовы выцарапать друг другу глаза?

Оливия приподнялась в повозке, протянула руки навстречу индейцу, повисла на шее.

- Он совсем не узнает меня, Рони Уолкотт! Понимаешь? Не узнает. Мэган, не смотри на меня так осуждающе.

- Мне хочется отхлестать тебя по щекам, чтобы ты, наконец, пришла в себя, Олив. Ведь до тебя даже грубости не доходят! - негодует разъяренная Мэган.

- Почему вы обе в монашеской одежде? Как могла измениться жизнь, чтобы вы обе оказались в монастыре? - удивился Рони. - Ну, с Мэган все понятно. Ей надоел Сэмми, и она сбежала от него в обитель, под крылья к ангелам, - предположил Рони.

- Сэмми третью неделю покоится на кладбище, - Мэган благоговейно перекрестилась. - Упокой, Господи, его грешную душу. Рони, я теперь сестра Мэри!

- А бранишь меня, точно последний конюх загулявшую кобылу, - Оливия обиженно посмотрела на нее сквозь слезы.

- Ты же бесстыдно ищешь подходящего жеребца. Но кобыла - животное… И никогда жеребая кобыла не станет искать производителя, Олив!

Не обращая внимания на присутствие Рони, молодые женщины вновь продолжили свой не совсем приличный спор.

- Мэган, Рони, вы так и не поняли, что Берни не узнал меня! - вновь зарыдала Оливия, обнимая Рони за шею. - Не узнал! Как он мог? Как мог?

- Где этот хорек? Может, стоило бы его пристрелить? - тут же деловито предложил индеец, встряхнув карабин и щелкая затвором.

- Он и без того на грани смерти и жизни, Рони Уолкотт, - осадила охотника Мэган. - Он в бессознательном состоянии, Рони, понимаешь?

- Рони, ты, наверное, тоже сошел с ума? - Оливия возмущенно отпрянула от брата. - Кто тебя просит убивать Берни Дугласа?

- Вы обвенчались, как обещал Берни Дуглас?.. - Рони наконец-то начал соображать, что произошло непредвиденное. - Мэган, ты вроде бы говоришь понятнее, объясни.

- Он еще не был на ранчо после того, как вы пригнали табун в Райфл. Он в госпитале. Лежит без сознания. А эта дурочка Оливия притащилась в Райфл вместе с Дейзи, Зверем и двумя фургонами. В город никого не пропускают, так она попросила убежища в нашей обители сестер урсулинок. - Мэган объясняла деловито и обстоятельно. - Ее приняли, а она устроила нам скандал. Настоятельница хотела выставить ее за ворота, вместе со скарбом… Оливия тут же покаялась, но в душе так и не повинилась. И, как всегда, ищет причину своих несчастий в других!

- Они заперли меня в келье, точно копы в тюрьме, - Оливия принялась давить на жалость Рони. - Только за то, что я хотела увидеть Берни. И еще придумали, будто я беременна! Я не могу быть беременной, Рони Уолкотт. У меня совсем нет живота…

- Зато вон какая большая стала грудь, Олив. Та самая, которую ты скрывала своими тугими повязками… Любишь ты переворачивать все в свою пользу, Олив! - индеец ни на йоту не поверил кузине. - Вот и сейчас опять врешь.

- Рони, ведь ты же веришь больше мне, чем Мэган? Правда? - Оливия смотрела на брата просительно и нежно.

- Я твердо знаю, Оливия, что от твоей правды подчас неплохо попахивает враньем, но почему-то я все равно прощаю тебя. - Рони недовольно насупился. - Я провинился перед дядей Фрэнком. Не уберег твоей чести, Оливия!.. Но как мог я вмешиваться, когда ты так полюбила, что доверилась патрону Берни Дугласу? Ты сама шла к нему в объятия, словно кролик в пасть удава.

- На почте в Смоки-Хилл я получила плохое письмо от отца, - Оливия старательно уводила разговор с братом в другую сторону.

- Я успел побывать в Вернале. - Рони сокрушенно вздохнул. - От дома, что мистер Фрэнк Смитт строил для тебя, Оливия, остались одни щепки! Я видел их в пропасти своими глазами.

- Я так и знала! Именно поэтому ты и встревожилась, когда сэр Питер Хиддингс расспрашивал нас о Фрэнке Смитте, маленькая лгунья! - Мэган презрительно окинула Оливию холодным взглядом. - Оказывается, это твой отец мистер Фрэнк Смитт привез тебе подарки ко дню рождения, которыми ты и растопила холодное сердце Берни Дугласа…

- Фрэнк Смитт - очень распространенное имя, точно так же, как Джон Скотт. - Оливия замахала руками на Мэган. - Думаешь, удивила…

- Как и Берни Дуглас! - прибавила с издевкой Мэган.

- Девочки, хватит спорить и препираться. Надо что-то предпринимать.

- В каком смысле? - поинтересовалась Мэган. Она была совершенно спокойна. - Мне есть чем заняться и без вас!

- Мы вернемся на ранчо. - Рони был настроен решительно.

- Без Берни Дугласа я никуда не поеду. Он умрет в этом тухлом госпитале, Рони. А на ранчо мы обеспечим ему хороший уход! - и Оливия была настроена не менее решительно.

- У нее мало денег, Рони. Что вы будете делать на ранчо, где нет муки и других припасов? Одним молоком не поднимешь на ноги больного Берни Дугласа. Когда он придет в себя, его будет нужно хорошо кормить. - Мэган, как всегда, смотрела на жизнь трезво и критически. - Можно ли запастись продуктами на долгую зиму на пять сотен, Рони Уолкотт? Один ты не соберешь табун мустангов, чтобы заработать денег… Вы даже не знаете, сколько вас там соберется на зимовку! А в конце сентября в высокогорье выпадет снег и закроет все дороги.