Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Потом монах этот умер, душу его ангел в рай унес. Но тогда уже место то снова заселилось. Жили там и монахи, и миряне, и по сию пору живут. Но вот при советской власти приехали комиссары разорять монастырь. Сделали там лагерь для заключенных. А тот камень решили взорвать, чтобы в народе не было суеверия. Потому что возле камня люди постоянно молились. И свечки там всегда горели. Конечно, комиссарам это было не по нраву.

И вот, когда узнали крестьяне, что камень тот, След ангела, думают взорвать, собрались мужики из ближних деревень, лошадей привели, у кого были, другие сами впряглись. Подсунули колья, поднатужились и стронули камень с места. Покатился он с высокого берега и остановился у самой воды. Там вокруг него других валунов видимо-невидимо. А сам отпечаток ангела скрылся от людей, остался где-то внизу камня, так что хоть кругом обойди, а его не видно. Так и лежит он по сей день – большущий валун среди других валунов. Пойди его найди! Искали, конечно, комиссары, народ расспрашивали, но никто тайну не выдал.

Прошли годы. После войны стали думать, как бы монастырь восстановить. А заодно и камень тот на прежнее место вернуть, чтобы снова был виден людям след ангела. Стали ходить, выспрашивать, а никто уже и не помнит, который это был валун. Старушки-богомолки туда тайком все годы ходили, ставили свечки на берегу озера. Но который точно камень, никто приметить не мог. Пытались ворочать все валуны, технику пригнали, но вовремя спохватились. Грунт там топкий. Если на том месте порядок нарушить – три камня вывернешь, а четвертый совсем под землю уйдет. Так эту затею и оставили – пока. Но знают люди, что раньше или позже, а будет им дан знак, опознают они тот камень, вернут его на почетное место, чтоб след ангела был на самом верху, как прежде, к небу повернут…

– И что ж – до сих пор не было знака? – Санька и сам удивился, насколько увлекла его эта история.

– А кто ж его знает… – пожала плечами мама. – Может, уже кому-то и был – сколько времени с тех пор прошло, больше полувека. Может, нашли давно тот камень. А может, и не найдут никогда. Наверно, все это только сказка, не больше…

Она потянулась, взглянула на часы и предложила:

– А давай-ка с тобой ужинать да спать. Поздно уже…

В ту ночь Саньке снилась Лиля. Она сидела на огромном валуне и болтала в воде босыми ножками. И хотя вокруг было множество точно таких же камней, Сашка точно знал, что это – тот самый.

* * *

Мобильный прозвонил, едва только Марат закрыл глаза. Миг – и сон исчез. Этот сигнал поднял бы его, даже если бы он был при смерти.

– Слушаю! – отрапортовал он, едва не вытягиваясь в струнку.

– У тебя появился шанс все исправить, – послышался из трубки сухой, словно обезличенный голос. – Помнишь профессора? Ему нужно свежее мясо.

– Я постараюсь, поговорю…

– Меня не интересует, как ты это сделаешь.

И тишина. Отбой.

– Вот черт! – выругался Марат и изо всех сил пнул ногой диван. Тот заскрипел, словно жалуясь на несправедливо причиненную обиду.

Боль в ноге немного привела его в чувство, и он принялся кружить по комнате, словно тигр по клетке.

Несмотря на усталость, сонливость прошла, а внутри образовалась сосущая пустота. Такое ощущение возникало каждый раз после общения с Шефом. Марат немало повидал на своем веку, но этот человек всегда внушал ему ужас.

– Легко сказать – свежее мясо… – бормотал он, делая очередной круг. – А попробуй устрой все так, чтобы комар носа не подточил! Мне сейчас неприятности не нужны…

Однако и спорить с Хозяином было немыслимо.

Марат остановился и задумчиво почесал бровь.

– А у меня ведь есть этот сучонок… Если повести дело тонко, может, и выгорит…

Эта удачная мысль почти вернула ему хорошее настроение. Марат вспомнил о том, как разделал мальчишку его невольный ставленник Гравитейшен, и довольно усмехнулся. Конечно, то был лишь пробный ход – так, ерунда, простенькая разминка, – однако приятно, что все работает по твоему желанию. Он, Марат, по-прежнему царь и бог в своих владениях, здесь надавил, здесь потянул – и все сладилось. Сладится и теперь. Сделает то, что хочет Хозяин. Как пить дать сделает!

Приободрившись, он достал из шкафа початую бутылку коньяку и налил полную рюмку. Жизнь еще повернется к нему лицом. Еще чуть-чуть терпения…

7

За оставшиеся дни они с мамой переделали кучу дел. Вычистили до блеска квартиру, даже окна на зиму вымыли, сходили на рынок и накупили резинистых на ощупь капустных кочанов, твердой, покрытой слоем черной грязи моркови, румяных осенних яблок и сочных груш и даже не пожалели денег на лукошко крепеньких белых и подосиновиков, которые продавал разговорчивый старичок. А потом весь день без устали терли морковь, резали кочаны, квасили капусту, наполнив бачок из нержавейки, который с прошлой зимы хранился на антресолях. Из яблок и груш наварили компотов и варенья, а грибочки засолили и закатали в банки. Будет с чем Новый год встретить!

После трудов праведных оба почти без сил опустились на диван.

– Больше никаких консервов! – заявил Сашка.

– Да уж! – Ольга устало улыбнулась. – На наш век хватит… Тем более мы с тобой вдвоем остались, нам много и не надо.

Ну вот. Кто о чем, а она об отце. Сашку аж зло брало. А с другой стороны, хотел бы он, чтобы Лиля любила его так, как мама любит папу. Несмотря на то что весь последний год тот вел себя как свинья. Несмотря на то что он их бросил.

Вот и сейчас она уставилась себе под ноги, на узоры старенького ковра, будто он представляет собой бог весть какой шедевр.

– Мам, а можно посмотреть твои рисунки? – спросил Сашка скорее для того, чтобы ее отвлечь.

– Что? – Оля вздрогнула, и Сашке вновь стало страшно – такой хрупкой она была, такой беззащитной. – Ах да, рисунки…

Она встала, подошла к шкафу и вытащила оттуда пухлую, потрепанную и засаленную папку.

– Вот. – Она бережно положила сокровище на колени сыну.

Он развязал тесемки.

Всякий раз, когда Санька смотрел мамины рисунки, его охватывал трепет. Нет, он вовсе не отличался какой-то особой чувствительностью, но то, что мама – его собственная обычная, домашняя мама – могла так рисовать, его удивляло.

Новых рисунков в папке не прибавлялось лет десять, а то и больше. Санек, например, ни разу не видел, чтобы Ольга взялась за карандаш. Да и трудно уже представить в ее руках карандаш – скорее половую тряпку, мясорубку, даже выбивалку для ковров, которой она по старинке пользовалась до сих пор.

Сашка открыл папку, а Ольга села рядом, на самый краешек дивана.

Вот первый, старый-старый набросок – из тех, с которым она приехала в Суриковку: небольшой чуть скособоченный дом, скамейка в зарослях сирени… Все это – словно кусочек настоящей жизни, простой, непритязательной и вместе с тем заманчивой, живой. Кажется, вот-вот качнется тяжелая ветка, а если принюхаешься, уловишь пьяняще-сладкий аромат цветов.

Бабушкин дом…

– Мы на этой скамейке с подружкой сидеть любили… – Ольга задумчиво улыбнулась, вспоминая о чем-то хорошем. – Каждый вечер нас домой загоняют, а мы сидим, никак наболтаться не можем… А еще хорошо было, когда светлячков ловили. Они такие крупные… В Москве светлячков нет.

Сашка кивнул. Действительно, нет. Он никогда не видел. И зверей никаких. Белки в лесопарках и то куда-то подевались. Другое дело в глуши.

А вот и портрет той самой подружки. У нее было некрасивое лицо с крупным носом картошкой и две смешные, закрученные баранками косицы.

– Анька вышла замуж и уехала в Екатеринбург. Вот нас жизнь-то как разбросала, – вздохнула Ольга. – Мы с ней давно не общаемся. А знаешь, раньше думали, что умрем, если не будем видеться. И не сомневались, что писать друг другу будем всю жизнь… Интересно, как Аня сейчас… Какой стала…

Санька посмотрел на рисунок. Трудно представить, что эта девчонка уже давно взрослая. Наверняка и дети есть… А вот гляди же, на бумаге она такая же, как много лет назад. Вот она, тайна бессмертия…

13
{"b":"168859","o":1}