— Ясно! — Андрей прекрасно знал печальную Кешину историю. — А что, раньше ты не мог подыскать себе замену?

— Я почему-то был абсолютно уверен, что концерт завтра.

Кешина рассеянность также была известна всей редакции.

— Ну, так как? — умоляющим голосом спросил Кеша. — Сходишь за меня?

— Ладно уж, последний пылко влюбленный! Чего не сделаешь ради друга!

— Век не забуду! — Кеша просто расцвел на том конце провода. — Жду тебя на «Лубянке» у выхода из последнего вагона. В полседьмого!

— Цветы-то грузинской княжне успеешь купить? — поддразнил Андрей.

— За меня не беспокойся!

Разумеется, и стихи и поэты Андрея не слишком интересовали, но это действительно был повод на сегодня открутиться от помывки окон. С легким сердцем он скинул старье и отправился в одних трусах в ванную бриться.

Встретившись с благодарным Кешкой и взяв пригласительный, Андрей не спеша направился к восьмому подъезду Политехнического. Перед дверью собралась довольно большая толпа жаждущих духовной пищи, все спрашивали лишний билетик. Андрей вошел внутрь и стал пробираться по ступенькам к контролю, как вдруг увидел в толпе знакомое лицо.

Нелли стояла, почти прижавшись к стене, толпа оттесняла ее от Андрея все дальше и дальше. В два энергичных рывка он преодолел разделяющее их пространство и оказался рядом с ней.

— Привет! Какими судьбами?

Она вздрогнула от неожиданности, резко обернулась, но, увидив Андрея, улыбнулась:

— А, это ты! Привет. Меня должны были провести, но получилась какая-то накладка, и теперь, кажется, надо уходить домой.

— Зачем же сразу и домой! Что-нибудь придумаем!

— Видишь, какая толпа! А на входе такой контроль, что уж не проползет.

— Подожди меня здесь! Только обязательно дождись, и все будет в порядке.

Андрей, опять по мере возможности помогая себе локтями, пробрался через заградительные кордоны в фойе, несколько раз предъявив входной билет. Вообще-то у него был знакомый в «Литературке», некий Игорь Плоцкий, — сталкивались пару-тройку раз в Домжуре. Но он вряд ли ходит на такие тусовки…

Ситуация выглядела безнадежной, но у Андрея было предчувствие, что провидение сегодня за него. И точно: через минуту кто-то хлопнул его по плечу. Обернувшись, он увидел своего бывшего однокурсника и приятеля Сашу Маликова. В свое время тот бросил журфак и подался в Литинститут, возомнив себя великим прозаиком.

— Сколько лет, сколько зим!

— Сашка! А ты что здесь делаешь?

— Передачу! Я теперь не Сашка, а литконсультант радио «Эхо Москвы». Как я рад видеть тебя! Пойдем в буфет, слегка обмоем встречу, а уж после этого мероприятия я тебя не отпущу, посидим где-нибудь поплотнее.

— Слушай, Саш, раз ты такой большой человек, будь другом, выручи!

— А что такое?

— Нужно провести одну девушку!

— Хорошенькую?

— Не то слово!

Сашка задумался.

— Вообще-то я не такой уж большой человек, и потом сам видишь, что делается!

— Никогда не думал, что в Москве все еще так любят поэзию!

— И не думай так — в Москве просто любят тусоваться. Ладно, есть у меня одна идейка. Подожди немного!

Саша исчез, а через пять минут вернулся, победно помахивая гостевым билетом.

— Вот, получи для своей девушки!

— Во дает! Где взял?

— Где взял, там уже нет.

— Спасибо тебе громадное!

— Только смотри, после всего встретимся здесь! Девушку тоже приглашаю!

— Заметано.

Народу на лестнице несколько поубавилось. Андрей выскочил в холл — Нелли там не было.

Она стояла на улице, в некотором отдалении от подъезда — такая стройная, в короткой кожаной юбочке и высоких модных ботинках на шнуровке, — ей можно было дать лет восемнадцать, не больше. Когда он уже подошел совсем близко, она подняла на него свои умопомрачительные зеленые глаза:

— Я уже собралась уходить.

— Почему? Я же велел тебе дожидаться!

Нелли чуть усмехнулась, услышав слово «велел», но Андрей этого не заметил.

— Я подумала, что у тебя ничего не вышло.

— И была глубоко не права!..

Андрей показал ей билет, потом решительно взял под руку и повел к лестнице. Она шла покорно, но в глазах по-прежнему пряталась усмешка.

По мнению Андрея, вечер был откровенно так себе. Сначала очень долго вещал со сцены Вознесенский, потом читали стихи ученики Вознесенского, — словом, через час действа Андрей решил, что этим поэтом он сыт по гроб жизни. Нелли тоже досадливо покусывала губы.

— Андрей Андреич съели все время — и свое, и чужое, — досадливо шепнула она Андрею.

— А ты ради кого пришла?

— Ради Жданова и Гандлевского. Но до них, по-моему, сегодня уже не доберутся.

— А что, хорошие поэты?

— Ты их не читал?

— В первый раз слышу!

— А тогда что ты вообще здесь делаешь?

— Кешу заменяю. Сам я на такие тусовки не хожу. А тут пришлось срочно выручить друга.

— А-а…

— Но ты мне потом расскажешь, кто такие Жданов и Гандлевский? Нельзя же мне так и остаться глухим невеждой!

— Как-нибудь расскажу.

— После этого вечера?

— Если он когда-нибудь кончится.

Когда на сцену по приглашению Вознесенского полез в поэты Костя Кедров, Нелли прошептала:

— Ну, все. Я ухожу! Времени уже почти одиннадцать, а конца этому безобразию не предвидится.

Она встала. Андрей вслед за ней стал пробираться к выходу. В фойе она насмешливо спросила:

— А ты-то зачем ушел?

— С тобой. Во-первых, для информации я уже все понял, а во-вторых, должен же я узнать, кто такие Жданов и Гандлевский!

— Вот и остался бы! Думаю, что где-нибудь к часу им разрешат прочесть по стишку.

— По стишку! Ты-то мне лучше все по порядку объясни!