Я перевожу взгляд с дома-сейфа на Библиотеку, которая начинает излучать фосфоресцирующий голубоватый свет и выть, протяжно и хрипло. Библиотека рассказывает о том, какие мысли могут придти в голову, а когда наступает день, ее пространство заполняют дети. Они приходят сюда вовсе не для того, чтобы читать книги. Они говорят (если верить тому, что мне рассказывала Ева), что здесь, в Библиотеке, полным-полно разноцветных шариков. Похоже, никто эти шарики так и не нашел, потому что детишки больше не рисуют яркие картинки. Позже целыми тучами летят вертолеты и самолеты, они заполоняют не только небо над Агуаскальентес, но и скучные, однообразные детские рисунки. На мой взгляд, в этих рисунках многовато пурпурного, красного всех оттенков и зеленого. Желтый цвет ограничился солнцем, которое небо в эти дни затянуло серой паутиной.
Ночью Библиотека дает приют и бурно приветствует нарушителей закона и профессионалов насилия (как тот, что сейчас пишет эти строки). Они пристально разглядывают заставленные книгами полки, пытаясь найти там то, чего им так не хватает, что было ими утеряно и что – а они твердо верят в это! – когда-то было здесь. Библиотека была единственным зданием во всем Агуаскальентес, которое считалось собственностью Демократического Национального Собрания, которое время от времени издавало свои книги. Тот, кто приезжал туда, старался подвести к Библиотеке электричество, привезти книжные полки, сами книги, столы, стулья и старый компьютер, который обладал одним весьма интересным свойством – им никогда никто не пользовался. Все остальные районы и строения Агуаскальентес пустовали с 9 августа 1994 года. Когда-нибудь однажды Мистер, Брюс и Сакео попробуют нарезать холст для заплат, которых все меньше и меньше.
Сейчас Библиотека хранит молчание, фосфоресцирующее свечение сфокусировано в одной точке, в центре Библиотеки, и становится постепенно изумрудно-зеленым. Я с опаской подхожу к одному из окон. Зеленый свет ослепляет, и мне необходимо какое-то время, чтобы привыкнуть и безболезненно смотреть на него. И вот, в этом свечении я узрел…
За короткий миг голубые паруса Агуаскальентес наполнились попутным ветром. Я повернулся к капитанскому мостику, но там по-прежнему никого не было. Море ударило своими волнами по днищу, и поскрипывание якорных цепей перекрыло пенье ветра. Я взобрался на правый борт и взялся за штурвал, чтобы вызволить корабль из лабиринта спирали. Отплывает ли корабль, или же он причаливает к берегу? Изумрудное свечение Библиотеки иссякло.
P.S. Пусть он повторит, что донеслось до него из краев Сапаты: «Жестокость в Уаймиль-Четумаль…
Десять лет спустя после того, как Алонсо Давила вышвырнули из Вилья Реал-де-Четумаль, потерявший бдительность Франсиско де Монтехо вновь задумал завоевать провинцию Уаймиль-Четумаль (1543-1545). Выполнять задуманное он послал Гаспара Пачеко, его сына Мелкора и 30 солдат. Так началась опустошительная война за Уаймиль-Чемуталь.
«Индейцев майя, – говорилось в сообщении тех лет, – и мужчин, и женщин, забивали ударами прикладов или сбрасывали в воду озер, привязав груз к ногам, чтобы тонули наверняка. Дикие собаки, которых испанцы использовали в этой войне, разрывали на куски тела беззащитных индейцев. Испанцы считали индейцев животными и избивали их, и охотились на них, как на самых отвратительных зверей. Рассказывали, что солдаты Гаспара Пачеко отрубали многим индейцам руки, отрезали уши и носы…»
Как вы понимаете, правительство, ведомое Злом, появилось много лет назад, но и сегодня его методы остались теми же…»
Тем временем я обеспокоено скосил глаза на свой «выдающийся нос», покрасневший и подозрительно похолодевший из-за того, что было написано относительно «отрезания носов». Привет дымя-шейся трубке вулкана Попокатепетль, и всегда помните, что …
«In Popocatepetl aic ixpolihuiz, in mexicayotl ale ixpolihuiz, Zapata nemi i yihtic tepete, iyihtic macehuiltin».
(Внимание: это язык науатль.) Еще раз – будьте здоровы, Хлебнувший-соленой-воды из открытого моря. ПРИЛОЖЕНИЕ II
Эти вирши, сочиненные девушкой по имени Ольга (она же Sky), при моральной поддержке ее подружки Hide, были размещены на «арийском» сайте и вполне подходят под категорию «Народное творчество». Говорят, подобных стихов о любых группах ходит по свету видимо-невидимо. Может быть, кому-нибудь будет интересно прочитать эту поэму, из которой убрано несколько фрагментов, показавшихся мне не очень интересными. Отмечу, что в данном произведении допущен ряд исторических неточностей.
Часть I
Новая версия возникновения группы
Пять «арийцев» под окном Пили поздно вечерком. «Кабы я был рок-звездою, – Заявил Кипелыч, стоя. – Я б тут с вами не сидел, Я б Кобзона перепел!» Холст нахмурился сердито:
«Ну, иди. Вон дверь открыта. Если б я был рок-звездой, Стал бы гитарист крутой! Я играть давно умею – Шестью струнами владею!».
Дуб очнулся после спячки: «Ну и задал ты задачку!
Хард-энд-хэви ведь играть – Не пейзажи рисовать!
На тебя я не равняю – Лишь четыре струнки знаю; В этом хоть и мало прока, Быть хочу звездою рока!».
Теря встал во весь свой рост: «Я и так достал до звезд!
Вот узнать бы ненароком: Кто из них те Звезды Рока; Прячутся ведь неспроста – Мы б их заняли места!».
Маня наконец вмешался – Он в сторонке все держался:
«Был бы рок-звездою я, Я б купил инвентаря, Я бы дней не замечал И стучал, стучал, стучал…».
Двери тихо заскрипели – В дом ворвался Саша Елин: «Хватит здесь пугать собак, Я даю вам, типа, знак! Хоть мечтали вы сверх меры, Цели ваши – не химеры:
Будь, Кипелыч, вокалистом, Холст и Теря — гитаристы, Дуб, не стоит горевать: Будешь на басу играть/ Маня, только не кричи, Ну стучи себе, стучи!». Тут и сказка началась: Группа АРИЕЙ звалась…
Часть II
Новая версия появления Маргариты Пушкиной в качестве «арийской» поэтессы
Елин с АРИЕЙ простился, В путь-дорогу снарядился, И «арийцы» под окном Сели ждать его с пивком. День, неделя, год проходит – Саша Елин не приходит; И Кипелыч сник вконец: «Позабыл нас наш беглец! Больше мочи нет терпеть: Буду щас «Калинку» петь!»… «Ой, не надо, ради Бога, Погоди еще немного! – Дружно в голос закричали Наши братья по печали.– Не один же он поэт! Мы объедем белый свет: Может быть, его найдем Иль другого приведем…» Ну, Валеру уломали, Все в ларек бутылки сдали – Вот и деньги на дорогу; Зашагали дружно в ногу. Путь был долгий и тяжелый; Кончился последний желудь – С Дуба нечего срывать, Что ж, придется помирать… «Нет, «арийцы» не сдаются! Сквозь преграды все пробьются И дотянутся до звезд!» – Вдалбливал ребятам Холст. «Ну, а где же наш поэт ? – Маня спрашивал в ответ. – Мы объехали Сахару И Америку задаром?! Лезли к бивням черных скал, Попадали под обвал, Рисковали всем порой – Я теперь уже герой!» Теря ляпнул тут со скуки: «У тебя, наверно, глюки! И от нас в отличие Мания величия!». Маню все-таки простили, Но совсем уж загрустили…
Кто-то предложил в сомненьи: «А не дать ли объявленье:
Так и так, мол, ждем ответа От великого поэта. Долго размышлять не стали, Объявленье написали… И однажды в день ненастья Подвалило к Дубу счастье: «Гы, а я уже нашлось!». Маргаритой назвалось…
Часть III
«Арийцы» на досуге
У Лукоморья Дуб зеленый И клевый бас на Дубе том.
И днем и ночью Холст Ученый Все ошивается кругом.
Идет направо — песнь заводит, Налево (а это уже не наше дело) – Что-то ищет, вроде…
С крутым обрезом Елин бродит (А Теря на ветвях сидит).
Там по неведомым дорожкам Бежит Кипелыч в босоножках, И Пушкина на курьих ножках…
(Нет, это лишнее немножко).
Там лес и дол Вампиров полны, Там на заре не хлынут волны – Там Штиль ужасный и пустой!
«Арийцев» пятеро прекрасных Чредой из вод выносят ясных Из Удо завтрак отбивной:
«Вот, подкрепились мимоходом, Чего же песне петься зря?!.».
Как можно так перед народом?!
