Жизнью сломленных людей.

Изготовь из воска В полночь новые сердца, Пусть неверный Космос

Затуманит нам глаза…

Ты добавишь крови, Черной сажи в желтый воск, Три великих слова

Скажешь в миг агоний звезд.

Мы восстанем духом, Мы опять полюбим жизнь, Восковые куклы —

Вне страдания и лжи.

Кипелыч молча выслушал посвящение себе по телефону и ничего не сказал. Минут через пять он наверняка забыл об услышанном.

А ведь стоило бы хотя бы на 3 минуты представить себе бесконечные длинные залы с давящими на психику каменными стенами. Факелы а не электрические лампы неровным светом освещающие десятки, сотни столов, на которых неподвижно лежат десятки, сотни наших восковых двойников.

Между столами расхаживает Хозяин Мира, отнюдь не высокий, широкоплечий старик с длинной седой бородой, шелковый плащ которого ниспадает мягкими складками и почти касается мрачного векового пола.

Хозяин Мира – всего лишь Карлик, облаченный в игрушечные латы, Карлик со злыми глазами, в которых отражается стотысячелетняя мудрость всех карликов мира. Мудрость и жестокость. Когда Хозяин замечает непорядок среди воткнутых в наши тела игл – бывает, что они наклоняются или вообще выпадают, — такие же низкорослые, но не столь мудрые и жестокие слуги торопливо пододвигают ему скамеечку, украшенную сигилами. Карлик, некрасиво сопя, взбирается на подставку и ликвидирует погрешность: возвращает булавку или иглу на место, да еще старается воткнуть поглубже. И тогда у кого-то из нас разорвется сердце, кто-то почувствует чудовищную почечную колику, кто-то выстрелит не в того, кто-то неудачно влюбится.

Вот и сюжет для клипа. А «сигила» — это личная подпись Духа или Ангела и обычно применяется для построения магических Кругов и пишется на всяких талисманах и магических орудиях.

P.S. «Ворон» – чем не иллюстрация учений Зороастра (помимо всего прочего) о скорой гибели мира в огне; спасутся только сторонники добра? А стало быть, никто не спасется, т.к. Добро — понятие относительное.

Что бы почитать: Элгар Аллан По. «Ворон», поэма Пер Лагерквист. «Карлик», роман Джулиан Варне «История мира в 10 главах» А. и Б. Стругацкие. «Понедельник начинается в субботу»

Что бы посмотреть: Все тот же фильм «Омен» — чтобы увидеть, как у ворона светится красным глаз «Иствикские ведьмы» (с Шер и Джеком Николсоном)

Окончательный вариант текста:

ВОРОН (Дубинин/Пушкина) Ночью день разорван, затянула рану мгла, Смотрит черный Ворон на меня рубином глаз, Я не суеверен, но мои гость пророчит смерть, Траур оперенья — это траур и по мне.

Из другого мира Ворон вести мне принес: Скоро с неба хлынет из камней тяжелый дождь, На коне крылатом всадник спустится за мной – Любоваться адом и агонией земной.

Мир обречен.

Выбора нет.

Вечная ночь Там, где был свет.

Трижды Ворон крикнул, потемнели небеса, Ангел мой Хранитель от меня отрекся сам. С неба звезды пали, и в огне зашлась земля — Всадник рассмеялся, и в огонь швырнул меня.

Все, что будет, я забуду, Это сон чужой. Только снова кружит Ворон, Над землею, надо мной…

ОСКОЛОК ЛЬДА (музыка В.Дубинина)

Размер любимой песни Дубинина сыграл с нами злую шутку –стихи и стишки можно было слагать до бесконечности. Чтобы уйти в такую бесконечность, не приходилось закатывать глаза под потолок, накачиваться чаем с полезным для здоровья «Кагором» или пересматривать десятки видеомелодрам, пытаясь ухватить за волосатую заднюю лапу ускользающее капризное вдохновение.

Настроение было понятно сразу — душевные страдания. Но, как известно, страдания бывают двух видов: формальные и искренние. Хотелось бы выбрать последние. Все всплывшие сюжеты пересказывать нет смысла… (К вопросу о категориях и видах чувств и поступков: совсем недавно выяснила я интересную вещь: деление греха христианскими теологами-бюрократами на действительный грех и первородный. Действительный грех подразделяется в свою очередь на смертный и простительный, и также на материальный и формальный. Похоже, большинство из нас — материальные грешники. Мы не осознаем свои грехи как грехи, не несем за свои поступки никакой ответственности…)

Сюжет №1

Один из вариантов текста строился мной как 2-я серия «Беспечного ангела», песни, которая помогла АРИИ попасть в ротацию на «Нашем радио» и речь о которой пойдет несколько позже.

… Мое воображение опять снимало короткометражный и совершенно не бюджетный фильм. Старая мечта со злобным упорством подставляла подножку: когда-то, после окончания 8-го класса, мне ужасно хотелось найти ту школу, в которой обучали бы кинооператорскому мастерству. Я вбила себе в голову, что такое учебное заведение непременно должно находиться в районе киностудии «Мосфильм». Ничего и никого, кроме Александра Борисовича Градского (певца, поэта & композитора и пр., и пр.) я в том районе не нашла. Градский в ту пору щеголял в вытертых до неприличия на коленях вельветовых самопальных портках, в черном вытянутом свитере с продранными локтями, отчаянно ругался матом на всех, включая свою родную бабушку – бабу Розу. Старушка отвечала внуку тем же, по мере возможности кормила котлетами ораву оглоедов – музыкантов и по совместительству выполняла функцию директора сашкиной группы «Скоморохи».

— Сто рублей – таки, и «Скоморохи» будут! — с характерным акцентом заявляла баба Роза телефонной трубке. Закаленная в словесных и жизненных битвах с талантливым внуком старушка, между прочим, дожила до 103 лет, и до последнего дня сохраняла ясность ума. Да будет земля ей пухом… Итак, с кинооператорством ничего не получилось, и с тех пор я прокручиваю все свои фильмы в голове, выступая и за режиссера, и за оператора, а главное — за сценариста.

Представьте себе, что вы смотрите фрагменты фильма.

Большая комната. На стенах выведенные нетвердой рукой надписи «We fuck them all!», «Harley forever!», «It's road to hell». Ни прихожей, ни коридора — дверь открывается сразу на улицу, выбрасывая в уличный поток содержимое комнаты. У стены — пара мотоциклов. По комнате слоняется украшенный паутиной татуировок детина-байкер в джинсовой куртке с оторванными рукавами, в промасленных «Ливайсах». Он совсем не похож на сусальных красавчиков, которых так любят показывать в клипах на песни о прОклятых мотоциклистах. Довольно рядовая физиономия, с парой уродующих щеку шрамов.

— Я бы пошел за сигаретами… — полувопросительно, полуутвердительно произносит в никуда детина, которого дружки давно зовут «Безумным Ангелом». В перерывах между драками в пивнушках, мотопробегами и возней с мотоциклом он любит вырезать из папиросной бумаги и серебристой фольги ангелочков. Вырезает, соединяет их ниткой, протыкая фигурки в районе не существующего у ангелов пупка, и украшает ими свою комнату. Старые и свежевырезанные крылатые дебилики висят во всех углах, свешиваются со случайно, по пьянке, вбитых гвоздей, иногда воровато шуршат под ногами…

– Я бы пошел за сигаретами, – нараспев повторяет Ангел, бросая взгляд на надувной матрац, где похрапывает его подружка – Бешеная Валентина, укротившая за свою недолгую 18-летнюю жизнь не

одну дюжину мужиков и байков. «Бешеная» и «Безумный» — чем не Ева и Адам нашего времени?

Валентина наотрез отказывается вставить зубы – два передних она вышибла в очередной аварии. «Плеваться удобнее, – объясняет она подружкам – поповерткам свое странное нежелание вернуть привлекательность постоянно улыбающейся пасти, – а потом я так протестую против обезличивающего человека американского образа жизни, нах*** посылаю этих худосочных телок с фарфоровыми клацалками!»

Она ни за что не отпустила бы Безумного Ангела, если бы не спала глубоким благодатным сном праведницы. В прошлый раз Ангел вышел за чипсами на угол, и проболтался неизвестно где месяца три…

(Примечание: моими представителями в издательстве принимаются любые продолжения начатой истории, придуманные героическими людьми, читающими сей труд.)