— И о чем же вы с ней говорили? — спросил Мейсон.

— Я совершенно растерялась, ибо не предполагала, что Дуг Хепнер будет обсуждать свои матримониальные дела с матерью. Но вдруг он подзывает меня к телефону и просит, чтобы я побеседовала с ней.

— Он сказал ей о том, кто вы?

— Да, рассказал. Назвал ей мое имя, сообщил мой адрес, описал внешность. Он отметил даже такие детали, как рост, вес, объем груди, талии. Мне показалось, что речь идет о конкурсе красоты.

— И о чем вы говорили?

— Я сказала: «Хэлло, миссис Хепнер. Рада с вами познакомиться», и так далее в том же духе, а она в ответ: «Сын сказал, что вы вместе с ним едете в Лас-Вегас». После этих слов меня разобрала злость. И тогда я решила: пусть он только отвезет меня в Лас-Вегас, накормит, но заказать ему придется не один, а два номера, мистер Мейсон, два! — И она показала два пальца.

— Вы помните число, когда это произошло?

— Я запомнила тот день абсолютно точно. У меня для этого были причины.

Мейсон вопросительно поднял брови.

— Пока я была в отъезде, моя квартира была взломала и в ней совершен акт вандализма. Но я… одним словом, в полицию я не заявила. Я знаю, кто это сделал и почему.

— Акт вандализма? — переспросил Мейсон.

Сюзанна кивнула, и в ее глазах зажглась злость.

— Я художница. Правда, я не пишу полотен. Я занимаюсь изучением определенных фаз развития европейского искусства. Откровенно говоря, я в этой области любитель, да к тому же посредственный. Скорее всего мне никогда не удастся внести выдающийся вклад в мировое искусство. И все же доставляет удовольствие изучать краски, которыми пользовались художники прошлого, цвет, световые эффекты. Мне думается, что именно цвет помогает полнее изучить различные школы живописи. У меня дома хранится большое число репродукций картин великих мастеров. Но не картин в целом, а отдельных фрагментов, которые подтверждают правильность моей теории…

— А вандализм? — спросил Мейсон заинтересованно.

— Да-да, простите. Так вот, кто-то забрался в квартиру и испортил мой живописный материал, на приобретение которого я потратила несколько сот долларов.

— Каким образом они были испорчены?

— У тюбиков с красками кто-то отрезал донышки, а затеи выдавил все содержимое. Часть краски была выдавлена на палитру, а часть — в раковину умывальника. Краской испортили ванну. Ее стенки были похожи на радугу, исполняющую танец святого Витта.

— И вы не вызвали полицию?

— Нет, — ответила она. — Но я знаю, чья это работа.

— Могу я узнать, чья?

— Конечно, можете, — сердито заявила Сюзанна. — Вашей клиентки, вот чья! Но я не хочу газетного шума, не хочу тащить ее в суд. Однако с удовольствием свернула бы ей шею!

— Это сделала Элеонор Хепнер? — с недоверием спросил Мейсон.

— Элеонор Корбин!

— Откуда вы знаете, что…

В это время раздался телефонный звонок.

— Извините, — сказала она и подняла трубку. — Да… Хэлло… О да…

Некоторое время она молча слушала, затем спросила:

— Вы в этом уверены?.. Они уже сделали… вы так думаете?

Затем опять наступила молчаливая пауза, после чего она сказала:

— У меня сейчас гость… благодарю вас… До свидания, — и положила трубку.

— Ну что ж мистер Мейсон, я думаю, что этого достаточно. У вас был напряженный день, и вы узнали буквально все о моей поездке в Лас-Вегас.

Внезапно в ее глазах заблестели слезы. Она поднялась, прошла через гостиную к входной двери и распахнула ее.

— Видит бог, — сказал Мейсон, — я не хотел обидеть вас, мисс Гренджер. Но все же в полиции вам придется рассказать все до конца и…

— Вы уже предупреждали об атом, мистер Мейсон, — сказала она. — Вы получили свое интервью. Я не нахожу его увлекательным. Доброй ночи.

Мейсон поднялся.

— Скажите честно, — спросил он, — я вас чем-нибудь обидел?

— Послушайте, мистер Мейсон, не уберетесь ли вы к черту?! Мне хочется зареветь, и я не хочу, чтобы вы тут сидели и смотрели на меня!

— выкрикнула Сюзанна.

— Иными словами, — в голосе Мейсона уже не звучала доброта, — по телефону вам сообщили о том, что тело Дугласа Хепнера опознано.

От неожиданности она застыла на месте.

Мейсон уже был в конторе, когда Делла Стрит, открыв входную дверь и мурлыкая под нос какую-то мелодию, вошла в комнату. Увидев Мейсона за своим столом, она остановилась как вкопанная.

— Хэлло, Делла! — приветствовал ее Мейсон. — Как идут дела?

— Что вы здесь делаете? — спросила она.

— Веду подсчеты, — ответил Мейсон. — Видишь ли… в общем, кое-что произошло.

— Например?

— Газеты пока молчат, — сказал Мейсон, — однако тело, найденное в парке Сьерра Виста, было опознано. Это Дуглас Хепнер.

— Он мертв?!

— Именно. Убит выстрелом в затылок из револьвера. Входное отверстие пули есть, а выходного нет. Это значит, что полиция получит в свое распоряжение пулю, которая позволит ей определить систему оружия и, конечно же, найти само оружие. А что у тебя, Делла?

— У меня? — переспросила она. — Я провела интересный вечер.

— Пытались ухаживать?

— Много раз.

— Что-нибудь важное?

— Не думаю. Мне показалось, что все это типичные бродячие волки. Конечно, в первоклассном отеле попытки знакомства совершаются не столь явно, я бы сказала, весьма осмотрительно, тонко, но цель их та же, что и везде.

— Так что же произошло?

— Меня сначала спросили, не желаю ли я потанцевать. Потом в записке, переданной через официанта, сообщили, что я выгляжу слишком одинокой, а потому два джентльмена с удовольствием потанцевали бы со мной, если я только пожелаю.

— Делали предложения? — спросил Мейсон.

— Не то, чтобы предложения. А так, словесная разведка для проверки моей обороноспособности.

— И как же ты оборонялась?

— Оборона была равносильна нападению. Но не очень стойка. Я не создала у них впечатления, что они штурмуют линию Мажино. Я дала им понять, что территория может быть захвачена и оккупирована, но… Иными словами, я заморочила им головы, но двери открыть не позволяла. Вы ведь именно этого хотели, не правда ли?

— Да, тогда я хотел именно этого, — сказал Мейсон, — но сейчас в этом не уверен.

— Почему?

— Потому что возникли некоторые обстоятельства, которые, возможно, осложнят дело.

— А именно?

— Элеонор Хепнер, или Элеонор Корбин, кто бы она ни была, вот уже почти две недели, как сошла со сцены. Ее обнаружили шатающейся по парку почти без одежды. У нее гладкая и нежная кожа…

— О, да опять ее кожа, — пробормотала Делла. — Я уже в который раз слышу, как вы восхищаетесь ею.

Мейсон нахмурился.

— К этому есть веские основания. Дело в том, что, судя по всему, она довольно продолжительное время бродила по зарослям парка почти без одежды. А следовательно, на ее теле должны были остаться следы — покраснения, царапины и…

— И конечно, — резюмировала Делла Стрит, — как опытный детектив, вы заметила эти следы.

— Ну так вот, — сказал Мейсон, — никаких царапин на ней не было. Кожа выглядела слегка загоревшей, но не…

— Загар от пребывания в спальне, — едко заметила Делла Стрит.

Но Мейсон продолжал говорить, не обращая внимания на ее колкости.

— Это значит, что она была где-то поблизости от того места, где ее задержали. Как тебе известно, я сблефовал и вынудил Этель Билан признаться, что Элеонор жила у нее. Но почему она там находилась, мы не знали. Возможно, что не знала этого н Этель Билан. Но сейчас, я думаю, сумею ответить на вопрос «почему?»

— Так почему?

— Элеонор, — продолжал Мейсон, — поселилась у Этель Билан, чтобы иметь возможность следить за Сюзанной. Затем Сюзанна едет на неделю в Лас-Вегас с Дугласом Хепнером. И пока она была в отъезде, Элеонор проникает в ее квартиру и совершает акты вандализма, которые вполне характерны для женщины коварной и ревнивой, к тому же желающей причинять неприятность сопернице.