Литмир - Электронная Библиотека

Больше всего бросалось в глаза отсутствие Рыбака. Его кресло зияло своей незанятостью. Елагин, разумеется, сделал вид, что так и надо.

Кечин сам начал разговор, подчеркивая свой статус.

– Я понимаю, чего вы от меня ждете. Денег и оптимизма. Денег дам. С оптимизмом сложнее. Я считаю, что в руководстве фирмы работает предатель, и пока мы не вычислим его, мы не вытащим Аскольда Сергеевича.

Елагин уважительно кивнул в ответ на эти слова и предложил своим людям:

– Докладывайте.

Он потребовал подробностей, отчасти, чтобы самому погрузиться в детали дела, отчасти для того, чтобы продемонстрировать одному из директоров, какого масштаба и тщательности работа производится службой охраны. За сто часов, прошедших с момента «похищения», или «пленения», главы фирмы «Стройинжиниринг», были произведены десятки контактов с представителями различных отечественных и украинских служб, информированными людьми, повторно была просканирована виртуальная территория, контролируемая криминальными силами. Информации было много, было много неожиданной и интересной информации, нарисовались на горизонте очертания нескольких больших, вполне возможных неприятностей для «Стройинжиниринга», которые не были бы обнаружены в обычном режиме работы. Так, проверяя в доме проводку, можно обнаружить, что сгнили водопроводные трубы. Кечин что-то записывал, и Бурда что-то записывал. Будь здесь Аскольд, закипела бы бурная упредительная работа. Но Аскольда не было, и не появилось никаких намеков на то, где он мог бы находиться. Одно было несомненно – до Киева доехал. Из гостиницы «Украина» вышел. Но вот куда именно направился и где именно оборвался его след, оставалось неизвестным.

«Политические» контакты тоже не принесли ничего утешительного. Опять все замыкалось на Аскольда. Вот если бы он сам поехал в Думу, в ФСБ или в администрацию президента, то тогда… В общем – круг. Чтобы спасти Аскольда, нужен был Аскольд.

– Мы, конечно, будем еще пробовать… – неуверенно растягивая слова, сказал Гурин, работавший какое-то время в Совете Федерации, кажется в пресс-службе.

Елагин кивнул ему – пробуйте. И начал перекладывать бумажки перед собой на столе. Это был намек гостям из финансового ведомства, что начинается сугубо профессиональная часть встречи. Финансисты были догадливы. Они быстро и сухо пожелали успехов, попрощались. Первая фраза майорской речи толкнулась в спину Бурде, замыкавшему шествие?

– Ну и с чем я пойду наверх к руководству?

Бурда обернулся и дружелюбно заметил:

– Александр Иванович, а Дир Сергеевич не здесь, не на фирме.

– А где?

– Теперь штаб в «Формозе».

8

Поздоровавшись с Никой, Елагин показал пальцем на дверь кабинета «наследника».

– Там?

– Посидите, пожалуйста.

– Доложите, пожалуйста.

Здесь все майора раздражало. И облик секретарши, и фотографии на стенах, хотя он толком и не всматривался в них, и аквариум, пускающий со дна цепочки пузырьков, чтобы пощекотать толстых, еле двигающихся рыб, как будто они находились не в воде, а в заливном. Александр Иванович не знал, что самое неприятное еще впереди. Неприятное вышло из дверей главредакторского кабинета, широко улыбаясь губастой пастью. Пропев обратно внутрь «яволь, Дир Сергеевич», Рыбак увидал своего начальника, но нисколько не смутился. Всем своим видом он заявлял, что у него не надо спрашивать, почему он не явился сегодня на совещание к майору. Он был у генерала.

Надо было как-то восстанавливать видимость статус-кво. Елагин быстро сориентировался.

– Подожди меня. Надо поговорить.

Рыбак кивнул. Неохотно, но для демонстративного выяснения отношений он еще не созрел. Не обращая на него больше никакого внимания, Елагин вошел в кабинет.

Дир Сергеевич весело, приветливо стал тыкать пальцем, указывая кресло.

– Садись, садись. Знаешь, о чем я сейчас подумал. Почему нам совсем, ну совсем не жалко всех этих погибающих на кино и телеэкране. Ума Турман сотнями рубит головы, Шварценеггер дырявит из пулеметов-автоматов, вроде бы даже кровь течет реками, а мы никогда же не задумываемся, что они люди. Все эти смертники со второго плана. Почему?

К такому разговору и к внезапному переходу на «ты», майор не был готов, и поэтому ответил банально.

– Мы просто знаем, что они актеры и не умирают по-настоящему, а кровь…

Дир Сергеевич недовольно замахал руками и тихонько загундел в нос.

– Нет, нет, нет, неправильно. Ведь если гибнет герой, Чапаев, например, мы переживаем, а некоторые даже плачут. Хотя мы знаем, что Бабочкин не утонет.

Майор подвигал бровями, изображая работу мысли, потом слегка развел руками – сдаюсь.

– А мне все объяснил маленький мальчик. Сын. Мой. Мишка. Когда я у него спросил… короче, он сказал, что эти герои второго плана, отдаваемые сюжетом на заклание главному герою, все они берутся из рекламы, понимаешь? Они одной персонажной крови. Такие же искусственные. Мы это знаем в душе, и мы никогда не любим героев рекламы. Нам их не жалко, даже когда они переходят в кино и гибнут пачками. Понятно?

Елагин кивнул.

– У вас очень умный сын.

– Был. Теперь уже хуже. Теряет непосредственность.

Это заявление майор комментировать не стал.

Дир Сергеевич несколько секунд молча смотрел на него. Потом опять заговорил, но теперь значительно медленнее.

– Знаешь, зачем я тебе все это рассказываю?

– Нет. – Майора намного сильнее любопытства мучило желание спросить – когда это мы перешли на «ты»?

– Не просто так, Александр Иванович.

Шеф, словно почувствовав, что немного хамит, чуть выправил положение. Все-таки «ты, Александр Иванович», это не так колет, чем голое тыканье.

– Я веду к теме нашего предыдущего разговора. Я не забыл, как ты, наверно, надеялся. Скажи, надеялся, думал, что у Дира-командира семь пятниц на неделе.

Елагин стал смотреть на одноглазую рыбу на стене.

– А суть в том, что я видел, по телевизору видел, этих наших воинственных хохликов. Как их отправляют на поддержку пиндосам. Отличное словечко, правда? Так наши ребята звали американцев на Балканах. Так вот, Александр Иваныч, у меня во время этой передачи появилось отчетливое ощущение, что это не живые люди, а телевизионное пушечное мясо. Бывают, ты ведь знаешь, такие пронзительные психологические миги, когда вдруг разом приоткрывается огромный кусок истины. Ты не ждал, а он обламывается тебе в личное пользование. Бывало?

Гость ничего не сказал, а хозяин вдруг гаркнул:

– Ника, чаю. – Посмотрел на майора. – А, может, кофе?

За кофейком философствование продолжилось.

– Я обратил внимание на то, как меняются с ростом капитализации нашего общества моды высших кругов. Для мужиков, по возрастающей: машины, дачи с саунами, самолеты, яхты. Для бездельных жен: фитнес-теннис, дизайн интерьера, коллекция собственной бредовой одежды, дизайн ландшафта, ну и там еще бог знает что. Так я решил шагнуть дальше и одновременно совместить женскую и мужскую линии. Понимаешь?

– Еще нет.

– А уже можно было бы, когда б ты был внимателен к моим построениям. Объясняю, я решил заняться геополитическим дизайном. Для начала подкоротим оселедец украинской демократии. Когда мои верные аллах-акбары вырежут роту хохляцких химиков, где-нибудь под Кербелой, вот тогда мы… – Дир Сергеевич остановился, в этом месте фонтан воображения ему изменил. Он сделал большой глоток и впился провинциально-демоническим взглядом в переносицу майора.

– Работать будешь?

Елагин тут же кивнул.

– Буду.

Дир Сергеевич перегнулся через ручку кресла и несколько раз шлепнул себя по бедру. Он был, кажется, в восторге.

– А я сомневался. Знаешь, зачем я позвал Рыбака?

– Знаю.

– Правильно, я был уверен, что ты чистоплюй и станешь вертеть мордой, не поймешь всего романтического веса предлагаемого замысла. И я провел с ним подготовительную работу.

– Как же теперь, шеф.

– А, как хочешь, можешь его расстрелять. Но лучше не надо. Мы воюем с хохлами, должен же быть у нас хотя бы один из них на службе.

16
{"b":"168412","o":1}